Павел Павленко - Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха

• Название: Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха
• Автор: Павел Павленко
• Издательство: Олимп
• Жанр: О войне
• Год: 1998
• ISBN: 5-7390-0578-7

Мартин Борман — одна из самых таинственных и страшных личностей в истории третьего рейха. Главный кабинетный убийца творил свои преступления, не выходя из-за письменного стола. Его влияние ощущалось повсюду: похоже, его опасался даже Гитлер. И недаром: в самой цитадели третьего рейха зрел замысел «рейха четвертого». Судьба Мартина Бормана, серого кардинала XX века, — в центре этого документального повествования.

---

Заместитель фюрера и начальник его штаба не сомневались в незыблемости своих позиций, ибо за десять недель до этого приняли активное участие в одной из откровенно жестоких расправ Гитлера над бывшими сподвижниками во время так называемой «ночи длинных ножей». Какие бы причины ни стояли за этим актом, историки сходятся в одном: начальник штаба СА никогда не планировал путча против фюрера. Многие коричневорубашечники были недовольны методами, с помощью которых осуществлялась «национал-социалистская революция» и которые не позволили всем получить по жирному куску. Рядовые уличные боевики, воспетые во многих речах как «безвестные борцы СА», почувствовали на себе одно-единственное из обещанных благ «социализма» по-гитлеровски — фактически исчезла безработица. Некоторые командиры среднего уровня получили приличные должности и льготы. Рыцари ковровых дорожек, бумаги и пишущей машинки оказывались ближе к кормушке и опережали уличных конкурентов в борьбе за привлекательные вакансии. Наибольшей степени недовольство достигло в среде «старых бойцов», участвовавших в движении с дней основания фрейкорпов. Они никогда не задумывались, чего именно желают, имея лишь расплывчатые общие представления о том, что им должно быть уготовано место в верхах. Веймарская республика перечеркнула эти перспективы, и вот их ожидания вновь оказались обманутыми. За победу кровь проливали они, а вся добыча опять досталась бонзам.

В противостоянии с СА Гитлер мог использовать силы рейхсвера и был даже рад возможности начать [136] все с чистого листа: свести счеты с фрейкорпами и прочими непокорными сорвиголовами, которым хватило бы смелости выступить против него. В декабре 1933 года он разослал двенадцати лидерам СА письма, объявляя, что «с окончанием года завершается эпоха национал-социалистской революции». Послание Рему было особенно приветливым и сердечным — этому человеку позволялось прилюдно обращаться к фюреру на «ты». Однако уже в то время Гитлер раздумывал над тем, как избавиться от пользовавшихся дурной славой группировок, и уже в январе 1934 года приказал начальнику гестапо Рудольфу Дильсу приступить к сбору материалов «о подрывной деятельности СА, герра Рема и его приближенных».

Летом 1934 года Гинденбург медленно умирал в своей резиденции. Гитлеру, в нетерпении ожидавшему развязки и абсолютной власти, хотелось знать, когда должен наступить конец. Поэтому он поручил Борману срочно и тайно доставить к себе лечащего врача президента Фердинанда Зауэрбруха. Рейхсляйтер сразу же сделал несколько телефонных звонков и распорядился: «В связи с крайней срочностью дела чрезвычайной важности» выделить локомотив с экспресс-вагоном и немедленно привезти доктора в Бейройт, где Гитлер наслаждался музыкой Вагнера{26}.

Как заявил, оправдывая свои действия, Гитлер в произнесенной 30 июня речи, предупреждения Гесса оказались слишком тревожными, и «создавшуюся ситуацию нельзя было далее терпеть даже при самых добрых отношениях». Безусловно, главный свидетель обвинения был подобран очень точно. Хотя Гесс и начальник его штаба исподволь давно разжигали неприязнь к Рему и его клике, никто в партии не сомневался [137] в искренности и честности Гесса — правда, поговаривали, будто подобные качества обусловлены его импотенцией.

Имиджу партии очень вредила склонность ряда ее членов к гомосексуализму. С другой стороны, большинство высших чинов СА из числа бывших фрейкорповцев подозревали Бормана в сборе материалов, приведших к смещению Пфаффера фон Саломона. Эти люди — Хайнес, Гейдебрек, Гейн, Шульц и их друзья — всегда одергивали Бормана, когда он пытался выдавать себя за ветерана дела Россбаха и «Feme», и явно демонстрировали, что считают его низкопробным бюрократом и доносчиком, но ни в малейшей степени не солдатом. Теперь они жаждали устроить «ночь длинных ножей», и Мартин Борман мог оказаться в числе намеченных ими жертв. 9 ноября, во время празднования десятой годовщины путча 1923 года, где он присутствовал в качестве почетного гостя, «старые бойцы» маршировали со штандартами первых отрядов движения — зрелище символизировало, что их время ушло. Отныне нацистам Германии восстания и мятежи были ни к чему, ибо они уже захватили власть в государстве.

Борман в достаточной мере укрепил позиции бюро Гесса внутри НСДАП, и жалобы и доносы стекались сюда широкими мутными потоками. Выудить нужную информацию не составляло труда, тем более что свидетельств мятежной активности «старой гвардии» было предостаточно. Тщательно составленная подборка компрометирующих материалов перекочевала от Бормана к фюреру через Гесса. Гитлер немедленно вызвал рейхсляйтера НСДАП и на скоротечном совещании сообщил о намерении опереться на силы рейхсвера. Борман скромно напомнил о «замечательных специалистах» СС, которым можно было доверить наиболее ответственную часть операции, и о тех силах в СА, которые сохранили преданность своему [138] фюреру. При этом рейхсляйтер НСДАП преследовал и собственные цели: во-первых, набиравший власть Гиммлер оказался в долгу перед ним (благодаря Борману он получил шанс доказать свою верность и компетентность, а также возможность выйти из подчинения Рему); с другой стороны, Борман рекомендовал вернуть на руководящий пост в СА своего ставленника Виктора Лутце.

Окончательное решение фюрер принял 23 июня в Оберзальцберге, и в течение последовавших трех дней были обдуманы все детали операции. 25 июня в радиообращении Гесс провозгласил: «Горе тому, кто полагает, что восстание пойдет на пользу нашей революции!»

Готовил ли он общественное мнение к кровавым событиям или хотел предостеречь Рема? Впрочем, для второго было уже слишком поздно. 27 июня Гитлер возвратился в Берлин и провел несколько совещаний с теми, кого собирался задействовать: с Герингом, поручив ему руководить проведением операции в Берлине; с Геббельсом, которому предстояло сопровождать Гитлера в Вестфалию, Годесберг и Мюнхен; с обергруппенфюрером СА Виктором Лутце, будущим преемником Рема; с Генрихом Гиммлером и, конечно, с высшим командованием рейхсвера. Генералы отныне могли не опасаться конкуренции со стороны вооруженных подразделений СА.

Борман всегда носил с собой тетрадь, куда вносил короткие тезисы о всех важных делах, о которых заходила речь в высших эшелонах власти, что позволяло ему предвидеть тенденции развития событий. Так, запись, датированная 28 июня, гласила: «Гитлер инспектировал германские профсоюзы». Затем — короткое упоминание о событиях 30 июня: «Раскрыт заговор Рема; Шнейдхубер, граф Спрети, Хайнес, Гейн, Шмид, Гейдебрек, Эрнст расстреляны». Почти в тех же словах было составлено заявление Гитлера для [139] прессы. Поразительно, что о столь важном событии никто не сообщал — даже Мартин в своих личных записях, никаких подробностей. А ведь Борман в то время уже контролировал ближайшее окружение фюрера, все направления деятельности партии, все связи «коричневого дома» и рейхсканцелярии и был в курсе личных дел Гитлера. Рейхсляйтер НСДАП был верен себе: никаких следов личного участия. Операцию затеяли, оставаясь за сценой, Мартин Борман и гауляйтер Мюнхена Адольф Вагнер, а осуществили «специалисты» Гиммлера и Мюллера при активном участии телохранителей Гитлера. В итоге «акция» прошла без сучка без задоринки.

В ночь на 29 июня Вагнер дал сигнал по телефону: фюреру, находившемуся в «Дреезен-отеле» Годесберга, сообщили о якобы начавшемся выступлении мюнхенских штурмовиков, попавших под влияние офицеров-путчистов. В половине пятого утра Гитлер приземлился в мюнхенском аэропорту и поспешил в министерство внутренних дел, где разжаловал и арестовал двух старших офицеров СА. Затем фюрер и свита сопровождавших его адъютантов, охранников из СС и детективов на трех черных «мерседесах» направились в город Висзее, где в гостинице «Хаузельбауэр» собрались лидеры СА. Нет смысла пересказывать дальнейшую цепь событий. Однако роль Бормана в этом деле чрезвычайно интересна.

Он определенно не верил в надуманную историю о намеченном на ближайшее время путче, но усмотрел в этом замечательный повод ликвидировать целый клан своих противников. Много лет спустя свидетели не могли вспомнить, был ли Борман в то утро в мюнхенском аэропорту вместе с Гитлером или среди тех, кто бежал перед ним по коридорам министерства внутренних дел, распахивая двери кабинетов. Но после налета на гостиницу в Висзее, когда Гитлер вернулся в Мюнхен и вступил под сень «коричневого дома», [140] Борман и Гесс оказались под рукой и немедленно собрали партийных чиновников в сенатском зале. Фюрер объявил о смещении Рема и назначении на его место Виктора Лутце. Затем он передал слово Гессу, который провозгласил, что «история, несомненно, докажет правильность предпринятых действий».

Гитлер объявил первые смертные приговоры, расположившись в своем кабинете в «коричневом доме». Начальник тюрьмы Штадельхайм составил полный список доставленных к нему арестованных руководителей СА. Этот список оказался в руках Бормана, а уж он-то, как никто другой, умел распорядиться таким документом. У него и в мыслях не было прибегать к процедуре расследования с уликами, свидетелями, адвокатами защиты или судьями. Он просто вычеркивал из списка фамилии, которые называл Гитлер.