Уильям Ходжсон - Ночная Земля

• Название: Ночная Земля
• Автор: Уильям Ходжсон
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 978-5-9533-1923-2

Погасло Солнце. Землю, населенную чудовищами и силами тьмы, вспорола гигантская трещина. На дне ее, в огромной таинственной Пирамиде, раздираемые страхами и кошмарами, укрылись люди. Но разве можно остановить пылкое сердце, уловившее далекий зов? В непроглядный мрак, рискуя не только жизнью, но и душой, выходит человек. Неведомая опасность его не страшит. Он отправляется на поиски своей возлюбленной….

Говард Филлипс Лавкрафт, Кларк Эштон Смит и многие другие мастера мистической прозы XX века, отмечая необычайно сильное «черное воображение» создателя «Ночной Земли», признавали чарующее влияние этого романа-эпопеи на жанр в целом.

---

Злые силы постоянно протягивали лапу к нашим душам. Нежить, создание тьмы, не способна произнести Слово Власти — так было от вечности.

Несмотря на то что волнение сотрясало тело мое (хоть я и пытался прогнать напряженность, уничтожающую восприимчивость), слух мой уловил вернувшееся из ночи духовное биение Слова Власти. И тут все в моей душе вскричало: Мирдат! Мирдат! Мирдат! В это мгновение Мастер над Монструваканами вошел в помещение Наблюдательной Башни, где я находился. Увидев мое лицо, он застыл на месте: не обладавший ночным слухом, Мастер тем не менее был мудр и вдумчив, он весьма ценил мой дар. А тут он увидел подтверждение того, что уловили его приборы, ведь он как раз собирался для расшифровки сигнала прибегнуть к возможностям моего дара.

Я рассказал ему свою повесть, поделился своими думами, воспоминаниями и о пробуждении в Пирамиде, и о том, что было до того. Мастер внимал мне с сочувствием, со смущенным и удивленным сердцем. В будущем человек обретет возможность спокойно рассказывать такое, что в нашем столетии сочли бы глупостью или прямым безумием. Тонкие искусства, результаты исследований позволили людям научиться понимать многое из того, что ныне еще закрыто для нашего разума. Так и мы невозмутимо внимаем речам, которые в дни наших отцов назвали бы бредом.

Я рассказывал Мастеру свою повесть и в то же время напряженно вслушивался. Однако я как будто бы ничего не слышал — кроме отголосков далекого смеха. В тот день ничего более не произошло.

Более или менее отчетливые воспоминания время от времени позволяли мне вступать в диспуты с нашими учеными мужами. Они сомневались в том, что прежде над землей был свет и светило солнце, хотя о чем-то подобном и упоминалось в стариннейших из анналов. Многое в моих видениях казалось им сказкой, которая, завораживая сердца, возмущала умы, отказывавшиеся принимать то, чему радовалось сердце. Так и в нашем веке иные воспринимают чудо поэзии. Однако Мастер над Монструваканами выслушивал все мои слова, хотя я не умолкал часами, извлекая из памяти все новые и новые подробности. И все Монструваканы, оставив свои инструменты, наблюдения и записи, собирались тогда вокруг меня. Они всегда удивлялись и задавали вопросы. Даже сам Мастер бывал столь увлечен рассказом, что не замечал их прихода.

Но потом он вспоминал о происходящем и отсылал их. Они возвращались к своим делам смущенные и взволнованные, рассчитывая на продолжение.

Так было и с теми учеными, которые не служили в Наблюдательной Башне. Они жадно слушали меня, но… не верили. О! Меня могли слушать с первого часа, звавшегося у нас «рассветным» до пятнадцатого, которым начиналась ночь (так было распределено у нас время суток). Иногда я обнаруживал среди собравшихся людей, обладавших чрезвычайно глубокими познаниями, тех, кто видел в моих рассказах свидетельство истины. Но таких было немного. Спустя некоторое время поверивших в истину моих слов стало больше. Вместе с тем и сомневающиеся готовы были слушать меня хоть целыми днями. Впрочем, я не мог рассказывать слишком долго — дел было достаточно. Конечно, Мастер над Монструваканами поверил мне с самого начала, а мудрость помогала ему вникать во все тонкости. И я любил его за это, как подобает любить друга.

Словом, вы уже поняли, как я сделался известным во всей Пирамиде. Повествования мои распространялись в тысяче городов, спускаясь на сотню миль в самый нижний ярус полей, расположенный в глубинах Земли под Редутом. Оказалось, что даже пахари успели услышать о моих снах, и они окружали меня и засыпали вопросами всякий раз, когда мы с Мастером над Монструваканами спускались вниз по какому-нибудь делу, связанному с Земным Током и нашими приборами.

О подземных Полях, — в том веке мы звали их просто Полями — я напишу немного, хотя они и являются величайшим сооружением этого мира, и даже сам Последний Редут мал рядом с ними. В сотне миль под землей, далеко от основания Пирамиды лежит последнее поле, от края до края занимая сотню миль в обе стороны. Всего полей триста шесть, каждое верхнее по площади меньше нижнего. Они постепенно уменьшаются, и самое верхнее поле находится под нижним этажом Великого Редута, простираясь на четыре мили вдоль каждой стороны.

Словом, лежащие друг под другом поля образуют колоссальную Пирамиду, погруженную в недра земли.

Стены этой Пирамиды сооружены из серого металла, как и сам Редут, — в каждом поле устроены опорные столбы и пол, и любое из них можно назвать чудом. Сооружение это надежно и прочно, никакие чудовища не способны проникнуть в просторный сад.

Там, где это необходимо, подземные угодья освещены. Животворящий поток Земного Тока оплодотворяет почву, дарует жизнь и соки растениям и деревьям, каждому кусту и созданию природы.

На устройство полей ушел, должно быть, миллион лет. При этом перекрыли и не имеющую дна Трещину, из которой исходит Земной Ток. В сей подземной стране есть свои собственные ветры и воздушные течения, и, как говорит мне память, они никак не связаны с огромными вентиляционными шахтами Пирамиды. Впрочем, в этом я могу и ошибиться, потому что мне не дано знать всего о Великом Редуте, ибо никому из людей не под силу вместить все эти познания.

Мне достаточно знать, что искусственные ветры реют над подземной страной, их здоровые и ласковые прикосновения колышут колосья, будят по весне шелковый смех маков. Многие люди спускаются в поля на прогулку, — группами или поодиночке, как бывает и в наши дни.

Каждая из тысячи влюбленных пар всякий раз напоминала мне о моей милой. Здесь звучал мне ее голос — но столь негромко, что, даже обладая ночным слухом, я не мог понять ни слова, как бы ни вслушивался. Иногда я и сам звал ее.

В Пирамиде издревле существовал закон — проверенный и здравый. Он устанавливал, что ни один мужчина не имеет права выйти в Ночную Землю до достижения им двадцати двух лет. Женщины вообще не обладали таким правом. Ну а тот, кто, достигнув подобного возраста, стремился испытать себя в подобном приключении, должен был выслушать три лекции об известных в Пирамиде опасностях Ночного Края, а также правдивую повесть о жуткой участи и увечьях, выпадавших на долю тех, кто все-таки шел на риск. Если, выслушав все это, юноша не терял желания, — и если его находили годным, — добровольцу позволяли отправиться в поход. Тех, кому удавалось расширить познания Пирамиды, ждали высокие почести. Но всякому, кто уходил в грозный Ночной Край, на внутренней стороне левой руки под кожу вживляли небольшую капсулу. Когда ранка сия заживала, юноша мог направиться навстречу приключениям.

Таким образом, удавалось спасти душу молодого человека в безвыходном положении. Чтобы не быть плененным силами зла, он должен был раскусить капсулу, и тогда душа немедленно находила спасение в чистой смерти. Надеюсь, вы поймете теперь, сколь предельную опасность сулила человеку Темная Земля.

Я пишу об этом лишь потому, что мне пришлось самому совершить Великий поход через Ночную Землю, и уже тогда эта идея начинала приходить мне в голову. Ведь негромкий зов доносился до меня все чаще, и я уже дважды посылал в вечную ночь Слово Власти. Впрочем, не имея полной уверенности, я не повторял сего поступка, ибо Словом нельзя пользоваться легкомысленно. Но часто душа моя взывала к Мирдат, унося ее имя во тьму. Но всякий раз мне отвечал только слабый шелест, а это значило, что говорит слабый дух, или же Прибору хватает Земной Силы. Словом, долгое время я не был уверен, пребывая в томлении и тревоге.

И вдруг однажды, — я как раз стоял возле приборов Наблюдательной Башни, — в час тринадцатый вострепетал эфир вокруг меня, как будто возмутилась вся пустота. И я дал сигнал к молчанию, и люди в башне застыли на своих местах, склонившись над дыхательными колоколами.

Тогда вновь послышался негромкий звук, запевший звонким зовом в моей голове: девичий голос звал меня по имени, древнему земному имени нашего с вами дня, а не того, будущего века. Я испугался, потрясенный пробудившимися воспоминаниями. И немедленно послал в ночь Слово Власти, и весь мир исполнился движения. Сразу настало молчание, а потом вострепетала пустота ночи, и биение ее слышал лишь я во всем великом Редуте, пока не пришли самые сильные вибрации. И вот все вокруг меня запульсировало в Слове Власти, принесшем из Ночи уверенный ответ. Тогда-то — хотя я уже знал, что это Мирдат призывает меня, — я уверился в этом.

И я позвал ее по имени, воспользовавшись прибором, и немедленно получил ответ, тьма пропустила давнее полюбовное имя, которым она некогда называла меня. Тут я наконец вспомнил о людях и сделал знак, чтобы они продолжали свои дела, потому что течению Анналов не следовало нарушаться, а я уже установил связь.

Рядом со мной уже стоял Мастер над Монструваканами со скромностью юного ученого, которого позвали сделать нужные заметки, внимательно поглядывая на всех остальных — с истинной добротой. Так, не переставая удивляться, заговорил я с Девой, обитающей в Мире Тьмы, знавшей мое нынешнее имя и то, которое дала мне любимая, носившая имя Мирдат.