Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.

• Название: Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-053845-4

Поклонники творчества братьев Стругацких!

Перед вами — повествование в документах и воспоминаниях, открывающее цикл «Письма. Рабочие дневники» в серии «Неизвестные Стругацкие».

Этот том посвящен периоду взросления и становления известных писателей (до 1962).

---

Что касается семейного вопроса, то вот, видишь ли, развожусь, да уж очень мы далеко друг от друга, и меня никак не найдет судебная повестка. Заменители жены — духовные и физиологические — в наличии не имеются, причем на заменитель духовный уповать вообще в настоящих условиях не приходится, а заменителя физиологического, хоша найти и можно, однако годы наши уже не те, для чего всё это зело противным нам представляется. А кроме того жениться опять чтой-то боязно, дуру брать не хочется, а умная надо мной смеяться будет.

Эх, да распрепропра… гм… что ж это я, братец ты мой, уже и ругаться стал. Закончу на этом, пожалуй. Да, срочно вышли «Что такое математика»[128] и как с ней[129]… то есть, и «Основные представления современной физики»[130] (The General Views of Modern Physics). А то, что ты написал о Нn2О, я и так знал, я думал, у тебя что новенькое есть. Ну, и на том спасибочки. А теперь остаюсь твой старший брат и друг Арк.

Привет передай Афанасию,[131] Володьке[132] и Лидии Семеновне.[133] Паки же маму поцелуй.

P. S. В журнале «Знамя» печатается повесть «Летающие блюдца».[134] Попробуй.

[Рисунок под названием «Споры вечерние».]

Постепенно надоедает всё до такой степени, что АН с радостью устремляется в экспедицию. Но мысли по-прежнему вокруг писательства. Причем АН интуитивно отмечает все нюансы, все проблемы как молодого писателя, так и писателя вообще. Потом АБС будут воспринимать это как данность, но пока что продолжается первое знакомство АНа с трудностями писательства. Причем не только знакомство, но и обрисовка этих трудностей своему будущему соавтору.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 7 ИЮНЯ 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ — Л.

Здравствуй, Боб.

Так вот, еду в конце этого месяца в экспедицию — всё дальше и дальше на край света. Чаю, много там будет всякого любопытного. Снаряжаемся серьезно, тщательно. Подробности и цели, разумеется, при личной встрече. Проследи только, чтобы мама не посылала разных там телеграмм, ибо, во-первых, они не дойдут по назначению, а во-вторых, обо мне беспокоиться нечего — экспедиция отнюдь не профессионального характера и ни с какими стихийными бедствиями не связана.

Знаешь, за последнее время задался я вопросом: почему при всем изобилии идей, тем, образов, характеров, сцен и пр. мы не можем часто написать ни строчки? Подумал я, подумал и пришел вот к какому выводу. Прежде всего, почему так трудно писать? В чем практические трудности? По-моему (на основании личного опыта!), труднее всего наметить сюжетную линию — я имею в виду ход событий, порядок их описания и т. д. Далее, очень трудно начать. С началом я обыкновенно бьюсь больше всего. Наконец, стиль. Это ужасно. Мой лично стиль находится в прямой и непосредственной зависимости от стиля книг, которые я читаю в данный период. Когда же всё написанное соединяется, получается в стилистическом отношении такой винегрет, что вчуже страшно становится. Начало звучит отголосками трагической напряженности Гюго, часть первых глав — едкий (вернее, претензии на оный) юмор Щедрина, дальше — грустная усмешка Теккерея и т. д. и т. п. Как это великим писателям удается выдержать единый стиль — ума не приложу. Другая группа неприятностей — субъективная. Не знаю, как ты, а для меня большое значение имеет формальная сторона. Никак не могу отделаться от ощущения, что главы должны быть примерно одного размера, что надо писать по возможности либо только длинными, либо только короткими предложениями, что при описаниях каждое определяемое должно иметь не менее двух определений… интересно, знакомы ли тебе эти вещи? Представляется, что нельзя в двух соседних предложениях оставить слово «был», что нельзя в двух близко стоящих фразах употреблять одно и то же подлежащее.

Так вот, подумав обо всем этом, я стал перечитывать классиков. И что же? Все эти «стилистические ошибки» встречаются у них сплошь да рядом. Короче, теперь я по возможности плюю на стиль, и работа двигается гораздо быстрее. Во всяком случае, пролог к «Salto-mortale» наполовину написан.

Вчера сходили мы в баню и решили сготовить себе ужин. Картошка, рис, лавровый лист, перец, соль — всё было. Но мясо в консервной банке, к нашему огорчению, покрылось плесенью. Взвыли мы, потом посмотрели друг на друга, перемигнулись значительно и вывалили мясо с плесенью в кастрюлю. Я пробормотал что-то насчет целебных свойств penicell'ы. Ничего, ели с аппетитом. И сегодня здоровы. Так вот, Боря. Всё мечтаю об отпуске. Нужно будет набросать хоть приблизительную программу увеселений, ибо ничем другим мы заниматься не будем. Думаю, что нужно будет испробовать все виды коктейлей, каковой эксперимент произвести мы были лишены возможности раньше по причине бедности. Дальше моя фантазия не идет. Подумай сам.

Кстати, чего ж ты не пишешь о своих amour's? Обещал, а не пишешь. Не веришь мне, что ли? Эх, брательник. Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? Уломали меня прочитать лекцию об атомной энергии. Это бы еще ничего, но средний уровень образования у аудитории — 5–6 классов, а есть и 3, и 4. Сижу и потею. Как объяснить, что такое атомный вес? Порядковый номер по таблице Менделеева? Элементарные заряды? Впрочем, кажется, вышел из положения. Больше напираю на внешние эффекты, а объяснения их даю скороговоркой и невнятно. Всё равно, кто хочет, тот поймет, а кто не хочет, тот вообще слушать не будет. Р-р-реакционная теория.

Вот, пока всё. Крепко жму руку, целую. Шли фотокарточки. Книги почитаю, уже плывут ко мне.

Поцелуй маму, твой Арк.

P. S. Слыхал здесь поэмку одну, хохлацкую. «Ванька в раю». Роман.

Вот перл:

Бог Саваоф, насупясь, слухав,
Одной рукою яйца чухав,
Другою у носе ковыряв.

Прибавь сюда неподражаемый акцент. Умора!

Как АН читал лекцию об атомной энергии, вспоминает Владимир Ольшанский. Но сначала о том, как читались лекции такого рода вообще.

ИЗ: ДЕМИДЕНКО М. ЗАПИСКИ ЧЖУНГОХУАИСТА

Школу неожиданно сняли с уроков, привели в клуб, к двухэтажному зданию из красного кирпича. Военный городок был построен с умом, казармы стояли в каре, посередине — плац, за ним — штаб, за казармами, во второй шеренге, вспомогательные здания. В каждой казарме располагался батальон — четыре роты. Это по-старому. Во время революции на первых этажах били копытами лошади колчаковских казаков. Что было в клубе — история умалчивает.

Мы входили в клуб повзводно… Насторожило то, что здание оцепили незнакомые автоматчики, каждый из нас перед входом в кинозал расписался в специальном журнале «О неразглашении военной тайны». При Сталине Указ о неразглашении действовал четко и неотвратимо.

Мы расселись. К экрану вышел полковник с эмблемами артиллериста и произнес речь, суть которой заключалась в том, что СССР создал вслед за американцами свою атомную бомбу.

Впечатление от увиденного кино было ошеломляющее, конец света!

Курсанты вышли из клуба, построились повзводно, разошлись по учебным классам. Языковые классы были по 9 человек. «Канцзы» (иероглифы) не лезли в голову. К нам зашел полковник Т. Папаха у него была сбита на затылок, шинель нараспашку, видно, что он шел мимо и забрел к нам «на огонек».

Он сел за преподавательский стол…

— Выходит, — сказал полковник, — все теперешние боевые уставы по тактике — дерьмо! На помойку выкинуть! Все полетело вверх тормашками! Теперь, получается, самое безопасное место для солдата — в непосредственной близости к противнику: по своим атомной бомбой пулять не будут. Отсюда возрастает роль армейской разведки, в частности, всевозможных наблюдателей — как только противник отвел свои части в тыл, немедленно нужно делать бросок вперед на его позиции или драпать как можно дальше в собственный тыл. Главную роль будет играть круговая оборона, рассредоточенная, чтобы одной бомбой не вывели из строя больше батальона.

А теперь о лекции АНа:

ИЗ: ОЛЬШАНСКИЙ В. РАБОТАЛ РЕДАКТОРОМ…

Аркадий свободно владел несколькими языками, преподавал английский в школе военных переводчиков. Кое-кто из его учеников служил на Камчатке и иногда наведывался к нему, потому что он был для них безусловным авторитетом и советчиком. А несколькими годами ранее его включили в группу советских офицеров, которые допрашивали и готовили обвинение для судебного процесса над японскими военными преступниками. А ему тогда не было еще и двадцати пяти. Но больше всего поразило офицеров нашего подразделения, когда однажды нас собрали в учебном классе и объявили, что сейчас нам прочтут популярную лекцию про атомное оружие. Ждали, что выйдет какой-нибудь седой профессор с бородкой или заезжий в эти далекие края генерал и будет нудно читать подготовленный текст. А к столу вышел он, старший лейтенант Стругацкий, и в руках ни одного листка. И тогда мы впервые узнали, какую огромную разрушительную силу скрывает в себе химический элемент уран, что такое настоящая ударная волна, световое излучение, радиационное заражение, которое причиняет неизлечимую лучевую болезнь. Для наглядности он нарисовал мелом принципиальную схему атомной бомбы: две полусферы, плоскости которых находятся на некотором расстоянии друг от друга. Стоит их сблизить, как начинается цепная реакция, во время которой выделяется неимоверной силы энергия.