Клод Лелуш - Баловень судьбы

• Название: Баловень судьбы
• Автор: Клод Лелуш
• Издательство: «Вагриус»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9560-0127-5

 В книге «Баловень судьбы» знаменитый французский кинорежиссер Клод Лелуш вспоминает свои первые шаги в кино (начинал он с короткометражек, в которых соглашались играть его друзья), своих коллег-режиссеров, талантливых актеров, снимавшихся в его фильмах - Анни Жирардо и Жана Поля Бельмондо, Лино Вентуру и Ива Монтана, Мишель Морган и Робера Оссейна... И свою жизнь, давшую ему счастье творчества.

«Я считаю, что самый великий художник во Вселенной - это сама жизнь. Никто не в силах ее превзойти в фантазиях и таланте. Она всегда была и будет моим единственным источником вдохновения и высшим судьей».

---

У меня нет времени на разочарование. В зале наконец шум стих и ведущий вечера объявляет мой выход. Услышав мою фамилию, распорядитель выталкивает меня на сцену. Дело сделано! Я держу ее, Золотую пальмовую ветвь! Она моя! Я, как принято, произношу в микрофон несколько слов благодарности, потом подхожу к краю сцены, под объективами фотографов гордо поднимая вверх мой трофей в футляре с мягкой обивкой. Эти ирреальные мгновения длились всего несколько минут. И опять возвращение за кулисы, переход из света в тень. Но тут на меня набрасывается медведь и душит в своих могучих лапах. Это Орсон Уэллс! Теперь он знает, кто я, и непременно желает первым меня поздравить. Вот от чего все зависит…

Моя последняя ночевка в отеле «Мартинес» будет короткой. После церемонии вручения премий Анук, Жан Луи и я провели какую-то, безумную ночь. «Мужчина и женщина» получила не только Золотую пальмовую ветвь, но также премию Католического агентства и премию Высшей технической комиссии. Заря начинает окрашивать в розовый цвет Лерэнские острова. В небе еще горит несколько звезд. Я даже не пытался уснуть. Мне помешали бы звезды, сияющие в моих глазах, они и у меня в голове. Стоя у окна, я вдыхаю теплый воздух и наслаждаюсь тишиной после шумной суматохи последних недель. Я оборачиваюсь. Золотая пальмовая ветвь лежит в своем футляре на низеньком столике… Я улыбаюсь сам себе. Я вновь думаю о тех моментах отчаяния, на которых все это выросло. Страшная неудача «Решающих мгновений», горечь Пьера Бронберже, ночное бегство в Довиль и желание покончить с собой, пробуждение на пляже в лучах рассвета, так непохожего на сегодняшний… И фигура той женщины вдалеке… Той женщины, которая никогда не узнает, чем я ей обязан. Потому что я снова всплыл на поверхность, коснувшись дна. Что-то подсказывает мне, что в этой параболе заключена вся моя жизнь. И что история повторится.

ЖЕЛАНИЯ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ

В эту среду «Фуке» больше, чем когда-либо, оправдывает свою репутацию «столовой» всего кинематографического Парижа. Передо мной ковбойская шляпа «Стетсон» и темные очки «Рэй-Бэн». За ними спрятался Жан Пьер Мельвиль. Режиссер, снявший фильмы «Леон Морен, священник», «Стукач» и «Старший из Фершо», позвонил мне утром с просьбой поддержать морально в испытании, которое ожидает его сегодня: выход нового фильма «Второе дыхание».

— Я приглашаю тебя пообедать в «Фуке», — сказал он.

Мне не к чему уточнять, что его привлекают не столько неоспоримые гастрономические достоинства этого заведения, сколько его стратегическое положение прямо перед кинотеатром, где показывают его фильм. Не выходя из-за стола, мы увидим, выстраивается или нет публика в очередь перед кассой. Мельвиля терзает страх — чувство, знакомое всем нам, киношникам, в дни выхода фильма. Но когда наступает роковой час, приходит облегчение. Перед кинотеатром «Колизей» вытягивается внушительный хвост. Мельвиль должен был бы прыгать от радости. Я знаю, что он счастлив, но, не обнаруживая этого, он придумывает себе другой повод для терзаний.

— Я все задаю себе вопрос, почему пришли эти люди, — говорит он. — Делают они это от безделья, потому что они не нашли ничего другого, как пойти в кино, потому что прочли хвалебную критическую статью или потому что им нравится мое кино?

Естественно, Мельвилю хотелось бы, чтобы верной оказалась последняя гипотеза. Я наивно отвечаю, что самое главное в том, что люди пришли. Но Мельвиль во что бы то ни стало хочет понять, почему они здесь. Он стоит на своем. Напрасно я твержу, что это не имеет никакого значения; вопрос преследует его неотступно.

— Послушай, — говорю я, исчерпав все аргументы, — тебе остается лишь пойти и спросить у них!

Несколько секунд он колеблется, слегка удивленный моим предложением, но потом соглашается:

— Хорошая мысль.

Мельвиль тотчас решительным шагом пересекает проспект. Я иду в нескольких метрах позади, решив не упустить ничего из того, что последует и что обещает быть пикантным. Знаменитый кинорежиссер уверен, что его шляпа «Стетсон» и черные очки гарантируют ему анонимность, тогда как на деле они — ведь он их никогда не снимает — делают его фигуру узнаваемой за километр. Мельвиль наугад обращается к мужчине, стоящему в очереди.

— Месье, я провожу опрос для «Франс-Суар», — говорит он. — Почему вы пришли на фильм Жана Пьера Мельвиля?

Притворяясь, будто он не узнает режиссера, мужчина отвечает, что видел по телевидению потрясающий отрывок из фильма. Мельвиль благодарит его и переходит к другому зрителю. Тот же вопрос. Тот же ответ. Сцена повторяется несколько раз подряд. Когда в четвертый раз человек, которому он задает вопрос, отвечает, что показанный по телевидению фрагмент вызвал у него желание посмотреть фильм, Мельвиль, не сдержавшись, взрывается:

— Но, в конце концов, почему бы вам просто не прийти оттого, что вам хочется посмотреть фильм Жана Пьера Мельвиля?

На что зритель, широко улыбаясь, отвечает:

— Но, разумеется, именно поэтому, месье Мельвиль.

— Senhores,[23] не желаете ли попробовать крокодила?

Мы с Александром Мнушкиным заинтригованно переглядываемся. Тем более что официант, сделавший нам это предложение, больше похож на героя второразрядного эквадорского фильма, чем на выпускника школы, готовящей гостиничный персонал. Мы с Мнушкиным пустились на, поиски приключений. Вот уже две недели мы разъезжаем по амазонскому лесу, отыскивая натуру для первого фильма, который решили сделать вместе. Но нас главным образом интересует Бразилия. Именно сюда я перенес действие сценария «Солнце всходит на Западе». Эта история, написанная мною еще до выхода «Мужчины и женщины», рассказывает о приключениях человека, который уезжает в Амазонию на поиски военных преступников, виновных в смерти его родителей. Я рисовал в своем воображении этот фильм, думая о Жане Луи Трентиньяне. Прежде всего потому, что мне очень хотелось продолжить нашу авантюру с «Мужчиной и женщиной». Но особенно потому, что Жан Луи — такой «неисчерпаемый» актер, что я чувствую: с ним я могу пойти гораздо дальше. Мнушкин в восторге от сценария и от будущего исполнителя. Итак, первый из фильмов, которые мы обещали друг другу снимать вместе, будет именно этот.

Мы уехали в Бразилию через три дня после выхода на экраны «Мужчины и женщины». В Париже фильм имел безумный успех. Три кинозала, где он демонстрировался, переполнены на каждом сеансе. Все стараются заполучить на светские приемы Анук и Жана Луи. Но я исчез. Вернее, вместо того чтобы участвовать во всем этом безумии, предпочел отойти в тень. Тем более что Александр Мнушкин, являющий собой воплощение здравого смысла, предупредил меня:

— Мы узнаем, разбогател ли ты, лишь на третьей неделе. Сейчас ты пользуешься последствиями Каннского фестиваля и Золотой пальмовой ветви. Через три недели останется только фильм.

Три недели — столько мы и собираемся провести в Амазонии. В долгие часы наших пеших переходов по лесу или поездок на машине по дорогам мой новый компаньон рассказывает мне о своей жизни русского иммигранта. Это настоящий роман. Он мне говорил о своей дочери Ариадне, о Симоне Ренан,[24] своей жене. Между мной и этим чудесным человеком завязалась подлинная дружба.

К тому же в то утро мы едва не попали в аварию.

Маленький самолет, перевозивший нас, столкнулся с серьезными техническими проблемами, пролетая над девственным лесом. К Счастью, пилот обнаружил почти пригодную для посадки взлетную полосу поблизости, на острове Маражо. Мы совершили аварийную посадку на этом острове, кишащем змеями и крокодилами. Этим и объясняется фирменное блюдо местных жителей, до которых мы, совсем выбившиеся из сил и упавшие духом, добрались с наступлением ночи.

— Крокодила? Вы уверены?

— Абсолютно, синьор. Это очень вкусно, вы убедитесь.

В любом случае наши хозяева не могли предложить нам ничего другого, а мы были голодны. И потом, они приняли нас очень приветливо, и нам не хотелось их обижать. В нашем присутствии они зажарили маленьких крокодильчиков, мясо которых оказалось восхитительно вкусным. У меня было ощущение, будто я ем лангуста. Просто объедение. Наш аппетит был равен только хорошему настроению наших друзей. Доброе настроение, которое в ходе ужина только усиливалось. Чем больше мы ели, тем веселее они становились. Поскольку мы не могли с ними разговаривать (наш пилот-переводчик снова отправился заниматься самолетом), мы не смогли выяснить у них причину этой веселости. Мнушкин и я начинаем задавать себе вопрос, не смеются ли они над нашими европейскими манерами… Если только они не разыгрывают с нами какую-нибудь шутку. Через час мы попадали в гамаки, которые они нам предложили. Но, несмотря на усталость, мы были не в состоянии заснуть. По той простой причине, что нас, Александра Мнушкина и меня, охватило необъяснимое сексуальное возбуждение. Особенно в том состоянии изнеможения, в каком мы находились. Даже мой партнер, который, надо сказать, был уже далеко не первой молодости, провел очень беспокойную ночь.