Юрий Власов - Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги)

• Название: Временщики. (Судьба национальной России: Ее друзья и враги)
• Автор: Юрий Власов
• Жанр: Политика

На исторических примерах, на событиях и фактах сегодняшнего дня книга убедительно доказывает, что создать жизнеспособное государство невозможно без жизнеспособной идеологии, без веры нации в эту идеологию, без доверия к тем, кто такую идеологию собой олицетворяет. Автор не обращается к наглому шовинизму или расовому высокомерию – эти чувства природно враждебны ему. В борьбе с властью обмана он обращается к светлому разуму и гордости русских людей. Для широкого круга читателей.

---

ТОЛЬКО НАЦИЯ, ОНА ОДНА, И ЛИШЬ НАЦИЯ ЕЩЁ НАХОДИТСЯ НА СТРАЖЕ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА, ГОСУДАРСТВЕННОСТИ, ЕГО ВЛАДЕНИЙ И ЛЮДЕЙ.

ЛИШЬ ОНА И ТОЛЬКО ОНА ЕЩЁ НЕ ПРЕДАЛА ЛЮДЕЙ.

НАРОД СПОСОБНЫ ПРЕДАТЬ МАРКСИСТЫ, ПРЕДАЮТ ДЕМОКРАТЫ, НО НЕ НАЦИЯ, НЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ.

НАЦИЯ СТОИТ НЕСВОРАЧИВАЕМОЙ ЖИВОЙ ГЛЫБОЙ.

Коялович высказывает своё отношение к царю Петру: "Бесспорно Пётр любил свою идеальную Россию и созидал её с такою силою и таким самозабвением, какие свойственны только гениям. Он даже сам считал лучшею стороною своей деятельности то, что постоянно пребывал в работе, конечно, для создаваемой им России. Но что такое был петровский идеал России? ‹…›

Он, ничем не стесняясь, отверг законную жену и поставил на ея место Екатерину. Он погубил своего сына, подорвал даже в принципе правильность престолонаследия и… умирая… бросил Россию на произвол судьбы" [180].

Пётр I отошёл в мир иной на 53 году жизни [181].

Гитлер (1889-1945) тоже умер около того – в 56 лет. Правда, он убил себя, но вряд ли бы протянул дольше. К дню самоубийства фюрер был выработан до предела и поддерживал жизнь различными впрыскиваниями.

Наполеон (1769-1821) умер на 52 году.

Похоже, 52 года-56 лет – это предел жизни для преобразователей, на большее их не хватает.

В итоге великий русский престол заняла бывшая служанка Марта – вдова опочившего самодержца. Женщина – без воспитания, без образования, без каких-либо вообще твёрдых жизненных правил. Такое даже вообразить трудно, а оно произошло…

С. М. Соловьёв, документально воссоздавая картину смерти Петра (1672-1725), замечает вскольз, как бы сквозь зубы, что умирал государь малодушно.

Мы можем уточнить: да, царь не оставил не только закона о престолонаследии, но даже обычного завещания, далее устного. Когда смерть уже прерывала дыхание, Петру подсунули бумагу. Он успел лишь нетвёрдо начертать: всё оставляю… – и далее полезла кривая с кляксами. Он потерял сознание, чтобы уже не пробуждаться к жизни. А ведь речь шла о громадном государстве и одном из самых обширных народах. Россия была оставлена на похотливую служанку Марту!

Вот тебе и рассуждения о благе Отечества, до которых Пётр был столь охоч. Его малодушие сделало Россию во весь ХVIII век и даже начало ХIХ-го игрушкой авантюристов и могло, в общем-то, привести её к необратимому упадку. Россию спас несгибаемый дух народа.

Петровские преобразования превратили Россию в вотчину для иностранцев, подготовили её национальное крушение. Иностранцы время не теряли и сделали немало для принижения русского национального самосознания. Это было, помимо прочего, и чувство самосохранения: проще жить в обезличенной, безродной среде.

Когда со второй половины XIX столетия по нарастающей начались проповеди врагов русской государственности (тайные общества, масонские братства, революционные кружки и партии всех оттенков, "передовые" журналы и "передовые" сочинители), русское самосознание не имело в себе запаса национальных идей для отпора, оно уже находилось на роковом ущербе. Идеи были наработаны, и не одним поколением, но они оказались вымыты напором враждебной мысли – вымыты и почти бесследно растворены. Нож врага проникал в тело России без сопротивления.

Какое-то время Россия ещё держалась крестьянством (до февраля 1917-го), а так всё кончилось бы гораздо раньше.

И вместо заупокойной царю Петру, а заодно и нам, Михаил Осипович Коялович приводит выдержку из лекций профессора Сергеевича:

"Насильственное введение чужих порядков… соединённое с презрением к своему народному наносит… величайших вред…

Относясь с недоверием ко всему русскому, великий преобразователь России и не подозревал… что московский процесс ХVII в. (развитие Руси в ХVIIв. Ю.В.) стоял далеко не во всём ниже современного ему немецкого. Вместо того, чтобы выяснить основные начала нашего старого порядка, развить то, что в нём было хорошего, и положить конец дурному, он начал с того, что смешал почти все (начала. – Ю.В.) выработанные практикой…" [182]

И Сергеевич приводит в пример судопроизводство. Пётр I (1672-1725) попробовал заменить его на немецкое, но оно оказалось хуже. Тогда царь попятился в старое, но было уже поздно, смерть караулила его…

Не лишне будут и напоминания К С. Аксакова:

"История нашей родной земли так самобытна, что разнится с самой первой минуты. Здесь-то, в самом начале, разделяются эти пути, русский и западноевропейский, до той минуты, когда странно и насильственно повстречаются они, когда Россия даёт страшный крюк, кидает родную дорогу и примыкает к западной…

Пути совершенно разные до такой степени, что никогда не могут сойтись между собою, и народы, идущие ими, никогда не согласятся в своих воззрениях. Запад, из состояния рабства переходя в состояние бунта, принимает бунт за свободу, хвалится ею и видит рабство в России… Но пути стали ещё различнее, когда важнейший вопрос для человечества присоединился к ним: вопрос веры… Поняв с принятием христианской веры, что свобода только в духе, Россия постоянно стояла за свою душу, за свою веру…" [183]

Их было трое, Аксаковых, широко известных в русской культуре.

Сергей Тимофеевич Аксаков (1791-1859) и его сыновья Константин Сергеевич (1817-1860) и Иван Сергеевич (1823-1886). Все трое – одарённые литераторы, певцы красоты России и сами красивые люди. Сыновья Сергея Тимофеевича станут вождями славянофильства (славянолюбия). Подлинным литературным шедевром является книга Аксакова-отца "Детские годы Багрова-внука", совершенно не известная нашей средней школе.

В России русские книги не издают, ищут повода их позабыть.

Друзья, не расточайте попусту силы. Жизнь и в самом деле очень коротка. Не отвлекайтесь на вещи нестоящие, суетные – неуклонно идите к цели! Это и будет настоящая жизнь.

Пётр срамил старую Россию на потеху всему белу свету. Мы так до сих пор смеёмся, всё-то нам не уняться, уж больно смешно. Призадержимся на этой особенности царя отдельно. Ведь он Россию преобразовывал. Но как?!

Смертельно калеча старое своё Отечество – землю отцов и пращуров.

С большой охотой нам пособит известный юрист, русский государственный деятель и исследователь народного быта и истории искусств Дмитрий Александрович Ровинский (1824-1895), счастливо не доживший 22 года до великого позорища революций. Девизом Ровинского было "быть прежде всего людьми, а не чиновниками" (из его речи в 1860 году). Он являлся одним из самых ярких бойцов за новый суд. Изучая народный быт, Дмитрий Александрович исколесил едва ли не всю Россию до самых медвежьих уголков.

Вместе с бесценным "Словарём русских гравированных портретов" и отдельно изданным дополнением к нему (обе книги имеются в моей библиотеке) Ровинский составил единственное в своём роде собрание народных картинок, известных под названием лубков. Это пять здоровенных томов только подробных описаний их. Они, голубчики, также стоят в моей библиотеке. К сожалению, самого громадного тома с лубками нет. Он мне тогда (а тем паче сейчас) оказался не по карману. Вообще-то я среди неуважительно-халатного отношения к книгам (оно пошло от революции, от представления интеллигенции как "гнилой прослойки", перекинулось, очень даже заметно, и на книги) сберёг немало славных русских изданий: "подлечил", "одел" и бережно храню почти полвека.

В 1879 году Ровинский за свои труды оказался избран почётным членом петербуржской Академии художеств. Все свои замечательные собрания он завещал Эрмитажу, Румянцевской библиотеке, Публичной библиотеке и Академии художеств. Всё до единой книги, свитка или архивной бумаги Ровинский приобрёл на скромные личные средства. Для России.

Однако обратимся к оценке царя Петра Дмитрием Ровинским.

Что за надругательство над верой учинил Пётр, утвердив устав всешутейшего и всепьянейшего собора (в противовес церковным православным соборам) с позорными процессиями по случаю выбора папы и женитьбы патриарха (а патриарха женить было нельзя, ведь он всегда из монахов, это было заведомо гнусное зубоскальство царя-шутника. – Ю.В.).

"И что это было за ужасное шутовство всешутейшего собора, – возмущался Ровинский, – нечаянно, например, уронять человека в воду в холодное осеннее время; насильно опоять до смерти; в шутку, этак, зашибут до увечья; зубы здоровые повыдергают – шутовство дикое, злое, пошлое и, прежде всего, беспросыпно-пьяное".

Часть писем к Екатерине [184] царь подписывал как "Перть", нередко посвящая в свои постельные забавы с разными девицами, не считая зазорным называть заразных. Случалось, Пётр в своём кругу задирал девице (порой очень известной фамилии) подол и тут же на диване при невольных зрителях покрывал её, ровно скот, после чего карточная игра возобновлялась.

Царь берёг копейку…