Журнал «Юность» - Журнал `Юность`, 1973-2

• Название: Журнал `Юность`, 1973-2
• Автор: Журнал «Юность»
• Жанр: Советская классическая проза

В НОМЕРЕ :

ПРОЗА

Алексей ЧУПРОВ. Зима — лето. Повесть. 

Медетбек СЕЙТАЛИЕВ. Дочь мельника. Повесть

Р. РОМА. Открытие. Рассказ

ПОЭЗИЯ

Иван САВЕЛЬЕВ.

Назым ХИКМЕТ

Владимир ЦЫБИН

Борис ЛАСТОВЕНКО

Евгений ТАРЕЕВ

Николай УШАКОВ

Константин ВАНШЕНКИН

Теймураз МАМАЛАДЗЕ

---

Она словно знала, что дочь мельника будет проходить мимо дома, и вышла её встречать.

— Торайым, заходи к нам, — сказала она оживлённо. — У нас радость… Приехал гость.

И Торайым, к удивлению Урии, не говоря ни слова, без обычных каверзных шуток пошла за ней.

В комнате, у окна, стоял Дулат.

— Познакомьтесь, — сказала Урия. — Это наш племянник. А это дочь мельника.

Торайым заметила — парень скользнул по ней горячим беглым взглядом, будто блеснул кинжалом, только что вынутым из ножен при ярком свете. Что это, вызов на поединок?

Он протянул ей руку.

— А мы уже знакомы, — подчеркнуто сухо сказала Торайым.

Парень смутился. Он стоял с сиротливо протянутой рукой, словно манекен в витрине магазина. Торайым внутренне торжествовала: первая победа! Победа девушки… Но как она ни хотела быть независимой, даже надменной, на её губах проступала доброжелательная улыбка, робкая и стеснительная…

Урия, стараясь развеять неловкость, сказала:

— Знакомы, вот и хорошо!.. Вы посидите, а я сбегаю в магазин.

И Дулат и Торайым поняли, что Урия хотела оставить их вдвоём, и оценили её тактичность.

Дулат справился со смущением, ему стало легко, и он открыто посмотрел на девушку.

— Так мы знакомы? — спросил он, сдерживая покровительственную улыбку. — Но когда мы познаколись? Где?

Она застыдилась его открытого взгляда, его слов удивления и отвернулась. Что это? Она всегда была твердой и решительной, никого не боялась и не стыдилась… А тут… Кровь ударила в лицо. Ей стало неловко за свою робость, и она отошла к другому окну, глядя на улицу.

— Да, Торайым, мы знакомы. — Дулат заговорил с заметным волнением. — Я видел тебя вчера на озере. И уже всё знаю о тебе. Почти всё… Я послал Урию за тобой. А ты сама пришла…

— Я не пришла! — ещё больше вспыхнула Торайым.

— Прости. Я хотел сказать: ты шла по улице.

Парень, видимо, набрался смелости: он осторожно подошел к ней сзади и легонько коснулся рукой её плеча. Она вздрогнула, резко повернулась и, словно в беспамятстве, ударила его ладонью по щеке.

Он отступил на шаг:

— Прости…

Торайым испугалась того, что сделала. Она спрятала руку за спину, взглядом прося извинения, и снова отвернулась к окну. Что же с ней происходит?

Почему она здесь стоит, одна с парнем, в пустой комнате? Из окна была видна красная скала. Ах, да!.. Ну, конечно, сказывается то самое… Взлетая со скалы, она парила, плыла над полями, реками и рощами, но иногда плыла не одна, она ощущала когото рядом с собой, желала, чтобы рядом летел такой же крылатый джигит… Пора признаться себе в этом, пора самой себе открыть глаза.

И вот джигит явился. Кто знает, может, он и есть тот самый…

— Ты хранила аманат(Аманат — нечто ценное, что один человек поручает хранить другому для передачи третьему), — тихо проговорил Дулат. — Может, я его хозяин. Я пришёл за ним.

Он мягко взял её руку в свою, чуть сжал ладошку, которая только что прошлась по его щеке, ладошку крепкую и шершавую. Девушка не противилась. Первый раз в жизни…

— Вечером… Возле озера… — задыхаясь, прошептала она, вырвалась и метнулась из комнаты.

Вошла Урия. Она заметила бледность в лице Дулата.

— Ты влюбился?

— Не знаю… — ответил Дулат.

Все его мысли улетели за девушкой.

Торайым, как в недавнем беззаботном детстве, легко сбежала с пригорка к мельнице, вошла в полусумрак избушки и вдруг почувствовала себя так, будто не была здесь целую вечность. Отец, склонившись над верстаком, что-то мастерил, увлечённый своим делом. Через небольшое окно солнечный свет падал на его голову и спину, сгорбленную, как опрокинутый казан.

Торайым на цыпочках подкралась к нему и прикрыла ладонями его глаза.

Мельник даже не разогнулся, сказал тепло:

— Не балуй, Торе!

Он всегда радовался её детским шалостям.

— Ата, ты сегодня сам будешь на мельнице?

— Побуду сам, дочка.

Торайым по обыкновению вскочила на полок и заглянула в чанак; чанак был полон, как чаша в доме трудолюбивого, умелого хозяина.

— Ладно. — Она спрыгнула на пол. — Мне сегодня…

Она не договорила.

— Что случилось? — Отец уловил перемену в её настроении.

— Ничего. Просто покатаюсь на пегой…

— Ну иди, если хочешь покататься.

Торайым взяла в сарайчике уздечку, взвалила на плечо седло и пошла к пегой кобылке, которая паслась за аилом на клеверной отаве. Она быстро оседлала её, словно бывалый наездник, проведший всю свою жизнь среди коней.

У кобылки широкий, размашистый, но плавный бег. Даже в гору она шла, не допуская сбоя. Похоже, ей самой нравилась четкая быстрота. В природе очень много сходного. Очень важное сходство природа подарила коню и ветру—вольность и скорость.

Ведь не напрасно говорят: конь летит, как ветер. А Торайым сегодня, перед тем необычайным, неведомым, чему суждено произойти вечером, просто крайне необходим ветер, полет.

Она проскакала к озеру, придержала кобылку у берега. «Вот здесь он стоял…» — отметила она про себя. Затем направила кобылку в тугай по узкой тропе.

В этом лесу, где она, кажется, жила с незапамятных времен, ей были хорошо знакомы каждое дерево, каждый поворот, каждый брод через протоки, но сейчас всё вокруг представлялось новым, особенным, словно она ехала впервые.

О чем она думала? Может, о том, сколько её светлых весен прошло здесь, в этой долине, которую ей хотелось ещё раз всю объехать и все оглядеть, как перед вечным расставанием. А может, о том, чтобы задумчизые ивы, купающие свои длинные ветви в холодных потоках, избрали её лесной царицей и открыли ей тайну своего тихого веселья и плакучей печали.

Выехав к предгорью, она остановилась. Отсюда хорошо были видны темный тугай, вспененные извивы протоков, пестрые полосы и клинья полей, в отдалении — безмолвный аил с шиферной крышей школы. Разнотравье с луговыми цветами звенело кузнечиками и маленькими птахами; по предгорью вместе с ветром ходил свежий дух сенокоса.

«Будь счастлива, Торайым!» — словно шептали ей цветы.

«Будь счастлива!» — пели птахи.

«Пусть не стареет твое счастье!» — гудели лиловые горы — извечные свидетели первой любви.

И в ней горело пламя, которое когда-то ночью озарило красную скалу.

В стороне от аила белела мельница. Её мельница… А правее поблескивало озеро. Всего озера не было видно; из-за холма выступал только его краешек, похожий на отбитый от зеркала осколок.

Когда стемнело, вернее, наступил освещенный лишь звёздами вечер, Дулат подошел к озеру, постоял у берега, глядя на воду — ему было странно видеть эту спокойную гладь, — потом присел на травянистом взгорке. Лес, подступавший к озеру, тёмнел в глубине, как тихий омут. Темная глубина леса, темно-синяя глубина озера… Но нет, в озере, в самой бездонности, появилась луна, которая поблескивала, как начищенная серебряная чаша. Озеро засветилось, и от этого казалось, что луна — та, на небе, посылала весь свой свет только на это озеро.

На краю леса хрустнула ветка. Среди кустарника стояла девушка в белом, как тонкая свечка.

— Торайым! — тихо окликнул её Дулат.

Она качнулась, словно подуло сильным ветром.

Он медленно пошел к ней, она — к нему.

— Долго ждал? — спросила она, и голос её был низкий, незнакомый.

— Долго… Недолго… Это неважно. Хоть вечность! — Он не узнавал и свой голос, в ушах ззенело. — Уже это для меня… радость.

— Не говори так! — встрепенулась она, будто защищаясь от чего-то опасного.

— Почему? Говорю, что на сердце. И всегда буду говорить.

— Ты всё обо мне знаешь… А я о тебе — нет.

— А что обо мне знать? Я весь перед тобой…

Присядем. — Он накинул на неё свой пиджак. — Я студент. Как говорят, грызу науки. Хочешь, и тебя возьму с собой учиться?

— Ой, нет…

— Почему?

— У меня мельница.

— Это интересно?

— Ещё как!

— Все равно, учиться-то надо.

— Да, надо…

Они долго говорили. В лесу становилось все темней и таинственней. Девушка лежала на спине. Он склонился к ней, от неё пахло луговыми цветами и солнцем. Она полуприкрыла глаза, глядя в небо, и для неё все—небо, звёзды, озеро, камыши, лес, трава — превратилось в одну огромную слепящую луну. Луна качалась, туманя сознание. Ах, эта красная скала… Этот полёт…

…Они не могли понять, как все это случилось… Некоторое время сидели молча, пристыженные, подавленные. Правда, парень в глубине души был горд. А девушка, положив голову на колони, с печальной суровостью смотрела в сторону.

Дулат неожиданно хлопнул ладонью себя по шее:

— Комары, пропади они!..

Она медленно повернула к нему лицо—глаза мрачно темнели, застывшие, будто она не поняла, что он сказал в такой момент.