Янина Жураковская - На краю времени

• Название: На краю времени
• Автор: Янина Жураковская
• Жанр: Фэнтези

Аннотация:

"Пальцы вцепляются в неподатливый камень так, что кровь выступает из-под ногтей. Многовато «если», светлейший принц. Зелгарис бы сказал: Создатель, сейчас нам совсем не помешает маленькое чудо…" Кто-то скажет, что лишь те, чья жизнь коротка, могут верить в то, что любовь вечна и способна преодолеть границы времени, пространства и даже саму смерть. Но разве это не восхитительное заблуждение?

---

Лаисс ары сменяли друг друга, смещалась пирамида власти, но империя стояла. Да, она была несовершенна, ибо в этом мире нет ничего совершенного, но имела больше прав на существование, чем та республика, которую собирались возвести на её костях Дети Света. Демократия ни к чему хорошему не приводит, только к разброду в умах и государстве в целом; чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на Фёндарскую федерацию. А у пирамиды — самое прочное основание. Ястеро видел будущее, лежащее перед Светоносными так же ясно, как если бы обладал пророческим даром. Он знал, что все их старания бесполезны, потому что противника они себе выбрали не по силам. Плевать на достаток средств. Плевать на готовность выложить своими костями дорогу к светлому будущему. Он видел все… но не мог их бросить. Не мог прекратить попыток оттащить их от пропасти, в которую эти ясноглазые недоростки с такой готовностью норовили грянуться. В какой-то миг бестолковая толпа, в которой были и донные крысы, и благородные ардражди, и ниэри, и даже высокие ары, стала для него своей. Стала семьей. А семья, род и клан для ардражди превыше всего. Даже если он зовется Ярком Бешеным.

И кто бы знал, что самые хорошие речи всегда произносят скептики и пессимисты? Наше дело правое! Враг будет разбит! Ему два дня было стыдно нос высунуть из своей каморки, а ребята, которые знали его, как самих себя, только что на него не молились. Что хуже, маска пламенного идеалиста день ото дня становилась все привычнее, и порой сам Ястеро не мог сказать, где кончаются его мысли и начинается притворство. А Зелгарис ещё ракетное топливо в костёр подливал.

Учителей может быть много. Но Учитель — только один.

Зелгарис.

Седовласый, подвижный, он обладал удивительной харизмой, а добродушные серые глаза порой могли порой резануть не хуже иттийского клинка. Непревзойденный знаток человеческих душ, он был способен вытащить на поверхность то, что пряталось оборотами, и закормить собеседника туманкой до полусмерти, ни разу не произнеся слова 'нет'. Философия всепрощения, терроризм и мятеж против законного правительства — несовместимые понятия! — но ему удавалось совмещать их не только в проповедях. Он не боялся показаться слабым. Он не боялся выглядеть смешным. Он не боялся признаться в незнании. Он не боялся… Едва ли в галактике существовало хоть что-то, чего боялся старый ментат. Ни к кому Ястеро не доводилось чувствовать подобной приязни — сердитой, злой, похожей на плод тамранга — мякоть сладкая, но наткнешься на семечко — и челюсти сведет от горечи. Порой накатывало желание вцепиться зубами в горло старику и держать, пока чужая кровь не потечет по губам, пока не погаснет живой, ясный взор — но тут же сменялось отвращением и досадой на себя и свою пародию на самоконтроль. И любопытством.

Зелгарис был как секрет, обернутый в загадку, внутри которого прячется головоломка, и эта головоломка держала Ястеро крепче, чем самые прочные цепи. Это был вызов, а ардражевское — сколько бы он его ни отрицал — любопытство Ярка Бешеного не позволяло ему отказываться от таких вызовов.

То, что Зелгарис манипулировал им — как и всеми своими 'детьми' — лишь придавало этому вызову остроту. А старик именно манипулировал: если тщетность их борьбы была заметна Ястеро, Зелгарис не мог этого не видеть. Значит, он чего-то добивался… планировал что-то грандиозное…

И как всегда, стоило вспомнить Зелгариса, как вслед за ним выплывало другое имя, имя, которое Ястеро хотел бы выжечь из своей памяти, и сокрушительное чувство потери возвращалось вновь. Никс.

Ястеро был отличным воином, неплохим тактиком, но его стратегические таланты все товарищи в один голос называли: 'Никуда не годится, брат'. А Орск уточнял: 'Антиталант — как яблоко: либо он есть, либо его нет', и безжалостно растирал друга на симуляторах в межзвездную пыль. Ястеро отлично знал, где проходит его планка, и не пытался перепрыгнуть её, не лез в аналитики, но боевой группой руководил весьма успешно. И, примеряя свой опыт на империю, решение проблемы видел одно: не пытаться разрушить до основания существующий порядок, пресловутую 'пирамиду власти', а сместить её, заменив человека на вершине. В конце концов, так делалось и раньше: правящая династия менялась несколько раз, и не всегда во главе Велсс-та-Нейдд стояли потомки Коарветта. Правда, ни среди Детей Света, ни среди сочувствующих им Ястеро не видел человека, способного занять место на пирамиде. Зелгариса к ней нельзя было даже близко подпускать.

А потом появился Никс.

Философ.

Скептик.

Воин.

Ментат.

Командир.

Тот, кому подчиняются не по необходимости, а по собственному выбору. Тот, за кем идут в бой, даже если он не зовет. Человек, по слову которого ты, не колеблясь, ринешься даже под бластерный огонь, потому что знаешь, что и он так же за тобой бросится, и вытащит даже из самой Бездны.

Ястеро и не раздумывал — просто пошел за ним. Зелгарис был слишком погружен в философию и умосозерцание, слишком щедро раздавал вторые шансы и слишком легко посылал людей на смерть, Никс же был… Никс. С его мрачным юмором, злым сарказмом и подозрительностью, не знавший, что такое сострадание и гуманизм, и с безжалостностью хирурга отсекавший все лишнее. Как раз такой владыка требовался империи.

А ещё у него был хороший План. Так, во всяком случае, казалось Ястеро.

…план у ученика Зелгариса действительно оказался хороший. Совместная операция корбеза и Эр'гона, одновременные удары по всем базам и опорным точкам Детей Света, облавы и аресты, аресты, аресты… Зелгарис, брошенный в эрголитовую камеру. Эрна, подорвавшая собственный дом вместе с собой и корбезовской группой захвата. А Никс… Никса больше не было. И не было никогда…

Видит Создатель, еще ни разу в жизни Ястеро не испытывал такого беспросветного отчаяния, и никогда ещё ему так не хотелось сесть и разрыдаться. Но это было нельзя, никак нельзя… Мальчишки и девчонки смотрели на него, потому что кроме него у них никого не осталось. И у него не было никакого права на слабость.

Ястеро не обманывался относительно своих шансов — не то, что на успех, но хотя бы на выживание: удачный исход подобной операции был бы весьма сомнителен даже с прежними ресурсами и связями. Голос благоразумия (до отвращения напоминавший Ястеро его старшую сестру) настойчиво шептал, что спешить нельзя, надо переждать, затаиться в какой-нибудь глубокой тёмной яме, куда не полезет ни один корбезовец, а потом нанести удар и отомстить, отомстить за всех! Но другой, не менее настойчивый голос твердил, что промедление смерти подобно, что порой нужно отбросить логику и просто шагнуть вперед, рискнув всем — и победа будет твоей.

В этом, втором, сквозили до боли знакомые зелгарисовские нотки, прислушиваться к нему было опасно, не говоря о том, что совершенно нелогично, но когда и где ардражди отступал перед опасностью?…

Даже если он зовется Ярком Бешеным и имеет на руках почти бесполезные карты итримских тоннелей и ораву малолетних болванов на шее.

Все 'малолетние болваны' были на оборот-два старше Ястеро, но этот факт к делу не относился. Имела значение только цель и три кубика улучшенного 'сыра' в подсумке. Может быть, Ястеро и был отвратительным стратегом, но во взрывотехнике он разбирался отлично.

Молодой Тейрран почти машинально коснулся ладонью подсумка, а в следующий момент ему в спину врезался Кай, который пристально изучал тускло мерцавший планшет с копией карты, не обращая ни малейшего внимания на то, что находится вокруг него и под ногами. Пол тоннеля, сложенный из массивных каменных плит, кое-где покрытый неприятно светящимся мхом, был когда-то ровным, точно армейский плац, но ремонтных бригад древние тоннели не видели уже достаточно. От времени некоторые плиты просели, и образовавшиеся ямы до краёв заполнила тёмная мутная вода, другие же, напротив, приподнялись, а их выступающие углы превратились в серьезную угрозу для ботинок и больших пальцев незваных гостей.

Ястеро пошатнулся, но устоял на ногах, и, обернувшись, поддержал паренька под локоть, помогая ему выпрямиться. Тот, хмурясь, с недоумением взглянул на командира, точно не понимая, из какого темного угла вылез этот непонятный индивидуум и что ему нужно. Поправила антикварные очки, украшавшие переносицу, и снова уставился на планшет. Сверившись со своим, Ястеро двинулся дальше, подсвечивая себе примотанным к стволу импульсного ружья фонариком, а Кай вместо того, чтобы снова отстать, резво зашагал рядом, помахивая своим фонариком в такт шагам. Синеватый луч скользил по полу, по стенам, покрытым толстым слоем грязно-серой слизи, по тёмной поверхности воды, заполнявшей ямы, в которых копошились, отчаянно сражаясь за крошки пищи, какие-то мелкие беспозвоночные. Кай совсем было собрался наступить в ближайшую яму, и Ястеро машинально придержал его за плечо.