Ричард Пайпс - Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

• Название: Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918
• Автор: Ричард Пайпс
• Издательство: Игорь Захаров, Лицензия ЛР № 065779 от 1 апреля 1998 г.
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-8159-0528-3

Эта книга является, пожалуй, первой попыткой дать исчерпывающий анализ русской революции — бесспорно, самого значительного события двадцатого столетия. В работах на эту тему нет недостатка, однако в центре внимания исследователей лежит обычно борьба за власть военных и политических сил в России в период с 1917-го по 1920 год. Но, рассмотренная в исторической перспективе, русская революция представляется событием гораздо более крупным, чем борьба за власть в одной стране: ведь победителей в этой битве влекла идея не более не менее как «перевернуть весь мир», по выражению одного из организаторов этой победы Льва Троцкого. Под этим подразумевалась полная перестройка государства, общества, экономики и культуры во всем мире ради конечной цели — создания нового человеческого общества.

Книга состоит из трех частей.

Вторая часть книги, «Большевики в борьбе за власть», повествует о том, как партия большевиков захватила власть сначала в Петрограде, а затем и в губерниях Великороссии, установив по всей территории однопартийный режим с присущими ему аппаратом подавления и централизованной экономической системой.

---

Когда поезд въехал на станцию Екатеринбург-2, Яковлев передал пленников А.Г.Белобородову, получив расписку, освобождавшую его от дальнейшей ответственности в этом деле40. Он потребовал выставить охрану, предположительно — для защиты императорской семьи от разъяренной толпы41. Прежде чем ему было разрешено ехать в Москву, он должен был оправдаться в своих действиях перед Екатеринбургским Советом. Совет, очевидно, был удовлетворен его объяснениями42. Московские власти тоже, по-видимому, не нашли в его действиях ничего предосудительного. Во всяком случае, месяц спустя он был назначен начальником штаба Красной Армии в Самаре, а затем — командующим Второй Красной Армией на Восточном (Уральском) фронте. [Ненароков А.П. Восточный фронт, 1918. М., 1969. С. 54, 72, 101. Как сообщил мне советский писатель г-н Владимир Кашиц, после того как Яковлев перешел в том же году на сторону белых, он был арестован чешской контрразведкой, затем бежал в Китай, вернулся в Советский Союз и был арестован. Отбыв срок на Соловках, он был освобожден и назначен начальником лагеря НКВД. Через некоторое время его вновь арестовали и расстреляли.]. В 3 часа пополудни Николай, Александра Федоровна и Мария в сопровождении Белобородова и Авдеева были доставлены в двух открытых легковых автомобилях в центр города. За ними по улицам следовал грузовик, набитый, по словам императрицы, «вооруженными до зубов» солдатами. Как сообщает Авдеев43, Белобородов объявил Николаю, что, по решению московского ЦИКа, он и его семья будут содержаться под стражей до предстоящего суда над ним. Машины остановились возле большого беленого дома, из которого накануне срочно выехал его хозяин, Ипатьев, и который теперь большевики называли «Дом особого назначения». Членам императорской семьи не суждено было выйти из этого дома живыми.

* * *

Николай Ипатьев, военный инженер в отставке, был преуспевающим дельцом. Этот дом он приобрел всего за несколько месяцев до описываемых событий. В одной его части он намеревался жить, в другой — устроить контору. Это было двухэтажное каменное здание, построенное в конце XIX века, в псевдорусском стиле, воспроизводившем облик и декор боярских палат, оборудованное редкими по тем временам удобствами — горячей водой и электрическим освещением. Хозяин успел обставить только комнаты второго этажа, где было три спальни, столовая, гостиная, комната для посетителей, кухня, ванная и уборная. Нижний, цокольный этаж оставался пустым. К дому примыкали несколько пристроек, в одной из которых сложили вещи, принадлежащие императорской семье, и небольшой сад. Пока поезд колесил между Екатеринбургом и Омском, рабочие выстроили дощатый забор, скрывший дом от взглядов прохожих и ограничивший обзор его обитателям. 5 июня был поставлен еще один, более высокий забор.

Дом был переоборудован в надежную тюрьму. Наличие двух заборов исключало всякую возможность общения с внешним миром. Но, как будто этого было недостаточно, 15 мая стекла наглухо запечатанных окон закрасили белой краской и только сверху оставили узкие прозрачные полоски. Пленникам было разрешено посылать и получать строго ограниченное число писем. Вся их переписка, главным образом с детьми, проверялась ЧК и местным Советом. Но вскоре ее совсем запретили. Иногда в дом пускали посторонних — священников и уборщиц, но вступать с ними в разговор было категорически запрещено. Охранники тоже не имели права разговаривать с пленными. Первое время в дом доставляли газеты, но 5 июня прекратили и это. Продукты, привозимые из города, — сначала из столовой Совета, а затем из находившегося неподалеку женского монастыря, — проверяла охрана. Пленники были полностью отрезаны от мира.

Охраняли дом 75 человек. Все они были русскими (за исключением двух поляков), из местных рабочих44. Они были разбиты на два подразделения: одно несло внешнюю охрану, другое — внутреннюю. Платили охранникам хорошо — 400 руб. в месяц плюс продовольствие и одежда. Более малочисленная группа внутренней охраны была расквартирована в самом доме. Группа внешней охраны вначале тоже помещалась в доме, на первом этаже, но затем заняла частный дом, стоявший напротив. Охранники, заступавшие на дежурство, были вооружены револьверами и гранатами. Двое или трое из них постоянно находились наверху, не выпуская узников из виду. На вооружении охраны было четыре пулемета, установленных на первом и втором этажах, на террасе и на чердаке. Посты, расставленные снаружи, должны были контролировать все выходы и не подпускать близко к дому посторонних. Всем этим командовал Авдеев. Его кабинет, в котором он и жил, находился на втором этаже, в комнате для посетителей.

Николай и Александра очень беспокоились о детях, но вскоре их тревоги кончились: 23 мая в доме неожиданно появились три дочери и Алексей. Они проплыли на пароходе по реке Тобол до Тюмени, а оттуда уже приехали поездом. В специально сконструированных корсетах девочки тайно провезли драгоценные камни — всего около 8 кг. Когда они приехали в Тюмень, охрана не разрешила слугам помочь им нести багаж.

Чекисты арестовали четверых придворных: адъютанта Николай II князя Илью Татищева, А.А.Волкова — камердинера императрицы, ее камер-фрейлину княгиню Анастасию Гендрикову и придворную лектрису Екатерину Шнейдер. Их отправили в местную тюрьму, где уже находился князь Долгорукий, приехавший из Тобольска с Николаем и Александрой. Все они, за исключением одного человека, погибли. Большинству из оставшихся членов императорской свиты было велено покинуть Пермскую губернию. Личный слуга Алексея К.Г.Нагорный и камердинер Иван Седнев были допущены в дом Ипатьева. Врач цесаревича Владимир Деревенко получил разрешение проживать в городе как частное лицо. Два раза в неделю он осматривал Алексея, всегда в присутствии Авдеева.

Багаж, привезенный из Тобольска, хранился в саду, в сарае. Члены императорской семьи часто ходили туда в сопровождений стражи, чтобы взять что-нибудь из вещей. Охранники начали потихоньку растаскивать императорское имущество. Когда 28 мая Нагорный и Седнев выразили протест против воровства, их арестовали и отправили в тюрьму, где четыре дня спустя они были убиты чекистами. Кражи эти тревожили Николая и Александру, так как среди прочих вещей в сарае хранились два ящика с их личной перепиской и дневниками Николая.

В конце мая 1918 года в доме Ипатьева находились одиннадцати узников. Николай и Александра занимали угловую комнату. Алексей вначале жил в одной спальне с сестрами, но 28 мая, по причинам, о которых мы еще скажем, переехал к родителям. Великие княжны спали в средней комнате на раскладушках. В комнате рядом с террасой жила А.С.Демидова, горничная царицы, единственная из пленников, у, кого была своя комната. Доктор Боткин располагался в гостиной. В кухне жили трое слуг — повар Иван Харитонов, его поваренок Леонид Седнев (юный племянник арестованного камердинера) и камердинер великих княжен Алексей Трупп.

Жизнь в доме проходила однообразно. Вставали в девять, в десять пили чай. Второй завтрак подавали в час дня, обед — между четырьмя и пятью, в семь полдничали, ужинали в девять. Спать ложились в одиннадцать45. Узники собирались вместе только во время трапез, остальное время они должны были находиться в своих комнатах. Дни были так похожи один на другой, что Николай стал пропускать записи в дневнике. Много времени проводили, читая вслух — Библию и русскую классику, часто при свечах, так как были перебои с электричеством. Николай впервые в жизни нашел время, чтобы прочесть «Войну и мир». Часто и подолгу молились. Им были разрешены короткие прогулки в саду, максимум пятнадцать минут, но запрещены физические упражнения, что было мучительно для Николая. В хорошую погоду Николай выносил на свежий воздух больного сына. Они играли в безик и в триктрак. Посещать церковь им не позволяли, но по воскресеньям и в праздники приходил священник и совершал службу в гостиной, превращавшейся в это время в часовню. Все это — под неусыпным надзором стражи.

Известно множество мрачных историй о дурном обращении охраны с членами императорской семьи. Передают, например, что охранники в любое время дня и ночи могли зайти в комнаты, где жили великие княжны, что они отнимали еду, которую семья, по настоянию Николая, делила со слугами, обедая с ними за одним столом, и даже толкали бывшего царя. Хотя такие рассказы и небезосновательны, в них многое преувеличено. Комендант и охрана, без сомнения, вели себя грубо, но нет свидетельств, подтверждающих открытые злоупотребления. Тем не менее императорская семья жила в исключительно сложных условиях. Охранники, дежурившие на втором этаже, развлекались тем, что сопровождали царевен в уборную, требовали сказать, зачем они туда идут, и ожидали их, стоя под дверью46. Порой на стенах уборной и ванной появлялись непристойные рисунки и надписи. Рабочий паренек по имени Файка Сафонов, желая позабавить своих товарищей, распевал неприличные частушки под окнами царственных пленников.