Мария Галина - Красные волки, красные гуси (сборник)

• Название: Красные волки, красные гуси (сборник)
• Автор: Мария Галина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39250-6

Новый сборник финалиста премии «Большая книга – 2009» Марии Галиной – это путешествие в тонкие миры, существующие бок о бок с нашим. Они, как дольки диковинной луковицы, врастают один в другой. Они невероятно реальны и необычны одновременно.

Вот мир зеленых людей с Марса, способных сбить с идеологической линии яростного атеиста-большевика. А это мир добрых фей – железнодорожных смотрителей, регулирующих движение земных поездов. А следом за ним мир Красной утки, сокровищница орнитолога, – там живет жестокий егерь с молодой женой, а жена у него не простая и даже не человек, хоть и кажется им…

Давно не было писателя, умеющего пробудить во взрослом – подростка, в разуверившемся – зажечь душевную искру, уставшему – вернуть силы и самообладание перед лицом испытаний и возможных неудач.

Галина – тот редкий и уникальный автор, который прямо сейчас умеет вести разговор с читателем на той, уже почти забытой волне, на которой в детстве говорили с нами любимые книги.

---

Мария Галина Красные волки, красные гуси (сборник)

Сержант Ее Величества

– Вы верите в духов, мистер Мемпес?

Едкий запах антисептика не мог перебить вони человеческих испражнений. Больные бредили и метались; по векам и приоткрытым ртам ползали мухи, сотни зеленых мух…

Это ад, – подумал Мортимер Мемпес, – и я тоже наверняка заболею. Как только он не боится?

Он захлопнул блокнот и засунул его в планшетку.

– Местные колдуны, – нерешительно начал он.

– Они понимают в этом толк, верно, – главный врач вытирал руки клочком полотна, – мне рассказывали совершенно удивительные истории. Но я говорю не о них. Я говорю о старых добрых английских дýхах. Пойдемте, коллега, подышим воздухом.

Воздух? Само небо здесь металлически отблескивало. Точь-в-точь жестяная крыша госпиталя. И духота стояла точно такая же. За дальним холмом в обложивших горизонт розоватых тучах что-то сверкало. Молния. Или гелиограф. Или то и другое.

– Зулусские колдуны умеют поднимать мертвых, – продолжил доктор, – но, заметьте, это просто оживление тела, не духа. Как… гальванизация. Они просто поддерживают в телах подобие жизни. Их мертвые ходят и исполняют приказания хозяина. Но не разговаривают. А я хочу услышать.

Мемпес вновь извлек блокнот. Оперев планшетку о колено, он быстро набрасывал профиль собеседника.

– Я полагал, автор знаменитого Шерлока Холмса должен обладать рациональным складом ума.

Доктор Дойл усмехнулся в усы:

– Заметьте, вы сказали «автор знаменитого Холмса», а не «знаменитый автор Холмса». Нет-нет, я не в обиде. Старина до сих пор неплохо меня обеспечивает. Так вот, господин журналист, рациональный склад ума – это именно то, чего не хватало спиритам. Любое явление должно поддаваться научной проверке. И если удастся доказать, заметьте, по всем правилам науки, опытным путем доказать, что ТАМ что-то есть, то…

– Вера и знание, – сказал Мемпес, – две противоположные вещи. По определению, как говорят математики. Дав людям знание, не лишите ли вы их веры?

– Это устаревший подход. На деле вы вовсе не знаете, что Земля вращается вокруг Солнца, – вы же видите обратное. Вы просто верите людям, специалистам, которые утверждают, что это именно так. Вот так и здесь. Наука еще скажет свое слово, уверяю вас. Поймите же, в наш рациональный век одной надежды людям мало. Люди, дорогой мой друг, идут на смерть, как эти вот бедняги. – Он кивнул крутым подбородком в сторону госпиталя, – неужели их близким, да и им самим повредит толика уверенности, что жизнь не кончается здесь, в вонючем бараке? Это не последняя война, уверяю вас. И пускай инженеры изобретают все новые средства истребления; матери, провожающие сыновей, будут провожать их без слез, потому что…

– Благая весть?

– Да, если хотите.

– Не слишком ли вы много на себя берете, доктор Дойл?

– Я только посредник, друг мой. Медиум, скажем так.

Доктор Дойл вдохнул широкой грудью насыщенный электричеством воздух.

– Будет гроза? – с надеждой спросил Мортимер.

– К сожалению. Они тут затяжные. Дороги превращаются в жидкую грязь. В сущности, в жидкую грязь превращается все…

– Ну почему, – рубанул воздух ладонью Дойл, – ну почему они не отбили эту водокачку сразу?! Пять тысяч человек, пять тысяч здоровых молодых людей; и все лежат здесь…

За бараком, переоборудованным под полевой госпиталь, простирались ряды низких бугорков. Над бугорками кружились мухи.

На дальних холмах один за другим вспыхивали гелиографы.

* * *

– Вот, – сказал Дойл, – этот человек. Перкинс. Сержант Ее Величества.

Перкинс, – подумал Мортимер, – все равно что Аткинс.

Коек здесь было куда меньше, чем больных, и Перкинс лежал в проходе на носилках. Губы его сплошь покрывала сухая растрескавшаяся корка. Глаза под сморщенными веками ушли глубоко в глазницы.

– Надеюсь, его зовут не Томми…

Дойл остро взглянул на него:

– Его зовут Джон, Джон Перкинс. И он умирает.

Надо же, – вяло подумал Мортимер. Тысячи мух жужжали, казалось, внутри черепной коробки. – Я должен ему сострадать, но не могу… Какая же я свинья. Наверное, это потому, что их тут слишком много. Нельзя сострадать всем. На это способны только святые. Может, он и вправду святой, наш доктор Дойл?

– Он умирает спокойно, – тем временем говорил Дойл, – потому что знает; дух не умрет вместе с телом. Для него это – аксиома.

– Вот как…

– Он побывал дома. У него домик в Суррее. Жена. Двое детей. Младший еще совсем маленький. Две недели назад заболел ветрянкой. Но сейчас пошел на поправку. Жар спал. Он вошел и присел у его кроватки. Было раннее утро. Жена проснулась и окликнула его: «Джон». Она решила, что он вернулся… ну, во плоти. Говорить он с ней не мог, поэтому приложил палец к губам, улыбнулся и вышел.

– Она поймет… – прошептал умирающий.

Дойл положил широкую ладонь ему на лоб.

– Она… – Джон Перкинс хватал воздух спекшимся ртом.

– Дайте мне ваш блокнот! – требовательно сказал Дойл.

– Что…

– Блокнот, черт побери!

– Вы хотите записывать? – удивленно проговорил Мортимер. – В такую минуту?

Выхватив у него блокнот, Дойл равномерно махал им перед лицом умирающего, отгоняя мух.

– Что смерти нет, – пробормотал Джон Перкинс.

– Я… простите, – сказал Мортимер.

– Скажите им, доктор, скажите, что… Дух вечен… – запавшие веки дрогнули и сомкнулись навсегда.

– Вот, – устало сказал Дойл, – возьмите.

Мортимер дрожащими пальцами заталкивал блокнот в планшетку.

– Не думаю, что цензура позволит мне опубликовать все это.

За стеной барака раздался долгий раскат грома, и где-то далеко ему ответили орудия.

– Они пошли на приступ, – сказал доктор Дойл, – быть может, они все же возьмут эту чертову водокачку.

* * *

– Спасибо, что вытащили меня сюда, доктор Дойл, – сказал Мортимер.

Под низким летним небом болота Дартмура казались безобидными; на кочках верещали кузнечики, меж сухих пучков травы сновали камышовки. Разогретая трава пахла скорее приятно. Лишь иногда под затянутой обманчивой зеленью поверхностью вспухали и лопались вонючие черные пузыри.

– Иногда мне кажется, – Дойл ощупывал тростью на вид безобидную кочку, – есть такие места… словно бы некие ворота… Вот и здесь, все эти истории о Черной Собаке… Я, кстати, думаю написать роман. О проклятии рода, страшной тайне и огромной собаке. И объяснение, заметьте, должно быть самым что ни на есть естественным. В детективе обращаться к сверхъестественному – дурной тон.

– Рад это слышать, – кисло сказал Мортимер, – кстати, в Суррее тоже рассказывают о большом черном животном с горящими глазами. Только они называют ее «суррейской пумой», знаете?

– А! – Голос Дойла оживился. – Так вы все-таки были в Суррее?

Мортимер молча пожал плечами.

– Я так и думал, что и вам не чужда тяга к неизведанному. Ну, и?

– Передал его вещи. Рассказал, что был при последних минутах.

Он помолчал.

– Маленький домик, очень бедный. Очень чистый. В центре комнаты половицы истерты меньше, чем у порога. Таким, знаете, квадратом.

– Там лежал ковер, – сказал Дойл уверенно. – Вероятно, афганский. Он участвовал в афганской кампании, сержант Перкинс.

– Да, ковер продали. Они бедствуют, Дойл. Учитывая, что война с бурами сейчас непопулярна…

– Я пишу книгу, которая должна переломить общественное мнение, – сухо сказал Дойл. – Продолжайте.

– Ну, я дал им денег. Она отказывалась, но дети… Милая маленькая женщина, очень усталая. Нанимается прачкой в соседнее поместье. Красные распухшие руки… Когда я отдал ей его трубку и кисет, она улыбалась.

– Вот как?

– Я сказал, что он помнил о них до последнего мига. Она спокойно сказала: «Я знаю. Он был тут, мистер Мемпес». Тогда, зимой, она проснулась словно бы от чьего-то присутствия. И увидела Джона. Он сидел у кроватки малыша и смотрел на него. Тот как раз выздоравливал после ветрянки, потому спал крепко и даже не проснулся.

Он выразительно посмотрел на Дойла.

– Я так и знал, – прошептал тот.

– Он улыбнулся ей и кивнул, – продолжал Мортимер, – и выглядел совершенно как обычно, только был очень бледный. Это странно, да, доктор? Ведь когда мы его видели, он выглядел вовсе не как обычно. Он выглядел чертовски плохо.

– Астральное тело далеко не всегда уподобляется физическому, – нетерпеливо проговорил Дойл.

– Да-да, я тоже читал этого чудака Крукса.

– Он не чудак, – твердо сказал Дойл. – Он ученый. Ученый-естественник.

– Да… ну вот, она хотела броситься к нему и обнять, она решила, что он просто вернулся домой, вы понимаете. Но не могла встать с постели. Cловно окаменела, говорит она, и пока она пыталась пошевелиться, он приложил палец к губам и скользнул за дверь. «Как тень», – говорит она. Тут ее отпустило, она накинула платок и выбежала, но там никого не было. Такой, знаете, предрассветный мрак.