Франсис Чичестер - Кругосветное плаванье "Джипси Мот"

• Название: Кругосветное плаванье "Джипси Мот"
• Автор: Франсис Чичестер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1969

Эта книга — увлекательный рассказ отважного английского яхтсмена Франсиса Чичестера о том, как ему на склоне лет удалось осуществить заветную мечту своей юности — проследовать но пути прославленных капитанов быстроходных клиперов XIX в, на 18-метровой парусной яхте типа КЭТ и, преодолев немало препятствий, особенно у мыса Горн, совершить кругосветное плавание.

Читатель вместе с Чичестером пройдет через штормы, шквалы и штили Атлантики, Тихого и Индийского океанов, испытает радость борьбы и побед несокрушимого мужества, изобретательности и непоколебимой воли человека над стихийными силами природы.

---

Вечером миновал восточную оконечность Мадейры и шел в нескольких милях южнее Фуншала. В 21.00 опять попал в беду. Я находился под ветром у острова, и хотя до него было около 8 миль, меня захватили небольшие шквалы, которые вихрями срывались с высоты 6000-футовых пиков. Впервые испытал, как “Джипси мот” перестает слушаться руля, и мне это крайне не понравилось.

Какое отвратительное ощущение, когда ты не в силах повернуть румпель и судно, потеряв управление, устремляется в сторону. Понемногу убрал грот, а затем и бизань. Яхта снова подчинилась моему контролю, но почти немедленно ветер упал и наступил полный штиль. Вихревые заряды время от времени повторялись. Я стремился вырваться из ветровой тени островов. “Не удивительно, — записано в моем вахтенном журнале, — что клипера держались на почтительном расстоянии от Мадейры. Каким дураком я оказался и как устал!” Временами ветер нарушал затишье, срывался вихрем, кружился, поворачивал по кругу через все румбы. Клиперам в такую погоду пришлось бы худо. С каждым порывом ветра я старался выиграть несколько миль к юго-западу и, наконец, освободился от влияния островов, причем поклялся держаться как можно дальше к ветру от других островных групп, мимо которых предстояло пройти. Потеряв в полосе штиля целых четыре часа, снова поймал настоящий ветер и первые два с половиной часа после полуночи делал в среднем по 7 узлов. Первую половину ночи нога не давала спать в койке: тяжелая работа на палубе вызвала воспаление. Утром, когда ветер превратился в легкий норд-ост, поставил с левого борта большой генуэзский стаксель. По другому борту яхта несла кливер и стаксель.

Перед выходом из Плимута кто-то анонимно прислал мне букет орхидей, выразив надежду, что они не завянут до самой Австралии. Я записал в журнале, что вряд ли цветы сохранятся за Мадейрой; так и случилось, они засохли, как только остров был пройден. Жаль было расставаться с ними, но пришлось. Хлеб, взятый из Англии, заплесневел. Я срезал всю плесень и решил пропечь буханки в духовке. К несчастью, я оставил их там на 54 минуты, пока поднимал грот, и они обгорели. Это было еще полбеды, ведь я мог испечь новый хлеб. Случилось худшее, начал плесневеть и чеснок. Постарался спасти, что можно, разложил уцелевшие головки в кокпите на просушку воздухом и солнцем. Я придаю огромное значение чесноку и обычно съедаю одну дольку в день. Мне посоветовали это для оздоровления легких. Не часто представляется возможность есть чеснок сколько хочешь, не оскорбляя обоняния окружающих!

Попутным ветром яхту безудержно валяло с борта на борт, и меня преследовал стук сталкивавшихся блоков, грохот бутылок, посуды и консервных банок, катавшихся из стороны в сторону. Мне предстояла уйма уборки, но нужен был и отдых. К этому времени стал подозревать, что глюкоза в таблетках, которые я принимал для поддержания сил, отбивает аппетит. Пища редко казалась мне вкусной, разве что иногда за завтраком; и ел я через силу. Позднее придется еще вернуться к этим таблеткам.

На палубе стояла невыносимая жара, но я не мог отказать себе в удовольствии принять солнечную ванну. Хотя плечи и колени были густо смазаны кремом “Найви”, все же, чтобы избежать ожогов, пришлось надеть полотняную куртку. Возможно, что не помешало бы одеться поплотнее. За час до полуночи начал поворот через фордевинд и провозился до 01.30. Перемена галса на галфвинд заняла много времени, так как пришлось перенести с правого борта на левый большой генуэзский стаксель, а затем и прочие паруса. Окончив работу, я падал от усталости, но опять поднялся в 04.35, чтобы поставить паруса по ветру. В 07.00 снова проснулся и обнаружил, что судно повернуло на север, обратно в Англию, а паруса обвисли, прижатые к мачтам и такелажу.

7 сентября в середине дня температура в каюте достигла 27 °C, но там казалось прохладно, такая адская жара стояла на палубе! Внезапной переменой ветра “Джипси мот” повернуло носом к Ньюфаундленду. Яхта имела четыре штага, шедших от самого форштевня до топа мачты. Я настаивал на двух штагах, но конструктор уговорил меня на четыре. Когда после испытаний я выразил намерение убрать два, он убедил меня не делать этого, и позднее мне стало ясно, по какой причине. Но теперь я клял эти четыре штага, потому что мне пришлось убрать большой генуэзский стаксель, стоявший на переднем штаге, и вновь поднять его в другом месте. Провозился час-два с автопилотом, но было слишком жарко, чтобы работать на солнце.

С каждым днем жара усиливалась. 8 сентября записал в вахтенном журнале: “Приходится соблюдать осторожность и тщательно укрываться перед выходом на палубу, под палящее солнце; но в каюте раздеваюсь догола”. За сутки прошел только 96 миль, из них 17,5 мили следует отнести на счет Канарского течения, этого ответвления Гольфстрима, которое описывает круг у Азор и идет на юг-юго-запад от Канарских островов.

В тот день я выяснил, что шпор рейки стакселя заело в гнезде. Дело в том, что гнездо шпора погнулось и отошло от мачты примерно на фут. Треск, который я слышал, производили отрывавшиеся закрепки, а не ломавшееся дерево, как мне раньше показалось. Продолжал пользоваться рейкой стакселя, но старался ее не перегружать и следил за ней, как кошка за мышью, опасаясь, что она еще больше погнется или даже переломится пополам. “Если это случится, — гласит запись в вахтенном журнале, — я окажусь в скверном положении, потому что не взял с собой никаких слесарных инструментов и материалов для ремонта. Эти гнезда следовало бы ставить по центральной оси мачты так, чтобы нагрузка передавалась прямо на мачту, а не по касательной к ней”.

Вторую половину дня работал над улучшением оснастки. Легкость управления и возможность всегда держать судно под контролем — залог успеха в одиночном плавании. Мне удалось добиться некоторых улучшений, позволивших провести в кокпит тали бизань-шкота. Кроме того, поставил направляющие блоки и утки для шкотов и крепления гика-шкотов. Последнее позволило управлять гиком, стоя у мачты. И все же от меня требовалась ловкость настоящего фокусника, так как нужно было одновременно следить за оттяжками, топенантами, ниралом, шкотами, идущими в кокпит от парусов, и многим другим. Мне не на кого было пенять, кроме как на самого себя, за ужасающее количество операций, необходимых для перемены галса, ведь я сам проектировал и размечал оснастку. Работая с нормальной отдачей, мне удавалось справляться только с двумя большими парусами. И все-таки благодаря сделанным приспособлениям я мог теперь быстрее убрать паруса, если неожиданно налетит шквал. Между тем, оставив спинакер той же площади, что и два ходовых паруса (1200 кв. футов), я, несомненно, быстро попал бы в беду. Даже яхты с полной командой часто терпят неприятности из-за спинакеров.

Несмотря на всю приятную уверенность в достигнутых улучшениях, к ночи угодил в хорошенькую передрягу! Только что переменив галс, я уже предвкушал, что сейчас мирно выпью в каюте стаканчик бренди, как вдруг налетел шквал. Он оказался не очень сильным, но, неся 1600 кв. футов парусов, “Джипси мот” потеряла управление. Автопилот не мог удержать ее на курсе, а я не был в состоянии ни повернуть румпель, ни убрать паруса. Яхта, как бы закусив удила, летела с завидной скоростью, делая около 9 узлов, жаль только что не в ту Сторону, куда надо! Решив снять большой генуэзский стаксель с правого борта, я, как последний глупец, упустил одну деталь в раз навсегда заученном порядке действий, и это было непростительно при ветре, близком к штормовому. Я отдал фал и пустил переднюю шкаторину паруса вниз по штагу, так что пузо паруса, частично прижатое к поручням моим телом и руками, оказалось на самом носу судна. Ошибка заключалась в том, что я оставил шкот закрепленным у мачты, вместо того чтобы отдать его и занести вперед, на нос судна. Мне пришлось выпустить парус и перебежать к мачте, чтобы освободить шкот. Немедленно шкотовый угол и нижняя шкаторина паруса вышли за борт футов на двадцать. Эта часть паруса, наполнившись ветром, приняла форму банана и начала бешено хлопать. Тут я совершил второй промах. Следовало ухватиться за свернутый передний парус и постараться, насколько хватит силы в руках, собрать на нос как можно больше генуэзского стакселя. Но ветер быстро свежел. Решил, что лучше броситься к мачте и потравить фал. Не успел вернуться на нос, как парус поймал ветер, раздулся и перешел на подветренную сторону. Это был териленовый парус размерами 20 X 30 футов, и если уж он вырвется, то справиться с ним яхтсмену-одиночке не по плечу. Вскоре парус захватило водой носового буруна, и у меня сжалось сердце, когда яхта прошла над ним. Итак, мой любимый парус, очень нужный в задуманном плавании, оказался под килем! Надо было как можно скорее убавить ход, но до этого отдать все концы, удерживавшие парус с наветренного борта. Тяга всех снастей, идущих от огромного териленового мешка, находящегося под водой, при 8-9-узловом ходе, видимо, была огромной. Я отдал фал, и он соскользнул в море тонкой змеей. Затем пришлось отдать оттяжку, что позволило шкоту из кокпита пройти под килем. Теперь парус удерживался только раксами, которыми он крепится к штагу, и, следовательно, мог свободно плыть под водой, ничто ему больше не угрожало.