Елена Сулима - Московские эбани

• Название: Московские эбани
• Автор: Елена Сулима
• Жанр: Детектив

Почему он называется "Московские эбани", и что это за слово такое «эбани» вы, наверняка, уже догадались. Герои романа Елены Сулимы очень странные люди, только мы к ним привыкли и считаем нормальными, или потому что и мы такие же?.. Кого там только нет — кажется, представлены все возрасты и все социальные ниши, не только бывшего СССР, но и международного класса. И у всех свои истории любви и мистических хитросплетениях судеб… Главная героиня, как все это главные героини данного автора — женщина нехилого характера. Это художница Виктория, героиня первого романа Елены Сулимы «Невменяемые», уже преуспевшая за рубежом, теперь вернулась на родину. По иному мыслящая, по-иному видящая реальность, пытается привести хоть в какой-то порядок окружающий её хаос и не сломаться. Удастся ли это ей — вы узнаете сами.

---

"Это, наверное, его мать такая. Вполне сходится с описанием о том, что я слышала" — думала Виктория, разглядывая Марианну, невыгодно освещенную светом свечей, отчего пухлое её личико казалось одутловатом. Тени утрировали на нем отечность под глазами, носогубные складки стали резче… — "Конечно же — мать. Разве современная женщина водрузила бы на голову такой бант? И голос такой, что, наверное, она действительно без щиколоток и запястий. А она неплохо выглядит для своего возраста. Я представляла её гораздо более неприятной…" — и Виктория, вспомнив про то, что слышала о её упорном и наезжающем, словно танк, характере, взяла себя в руки, и бодрым голосом сказала:

— Здравствуйте. Меня зовут Виктория. — И, получив в ответ лишь кивок головы, украшенной идиотским огромным, розовым бантом, обошла молчащего Вадима, оглянулась, увидела ещё один стул приставленный к подоконнику, поставила его напротив женщины и села за стол.

"Вот и приехали. — Подумала Виктория. — Начинаются семейные разборки. Сейчас я натолкнусь на ревность матери. Я сама мать и если она думает, что ей все можно и она всегда права, потому что она мать, то покажу ей, что она не права. Я не позволю ей не уважать по праву матери Вадима, я не позволю наезжать на себя. Но стол накрыт… Почему накрыт стол? Может, они заранее рассчитали мое поведение, и я попалась… попалась на смотрины?!.. Ужасно глупо все получается".

— Я художник. — Представилась Вика внимательно разглядывающей её женщине.

— Знаю я, какие ты художества выписываешь! Художница она! Других Вадим к нам и не водит! Вот сейчас мы и займемся совместным творчеством!.. Женщина потерла руки и налила себе в бокал шампанского из открытой заранее бутылки.

Виктория удивленно посмотрела на Вадима. Она уже поняла, что это не его мать. "Но может быть сестра?! Неужели жена?.."

— Что ты здесь делаешь, Марианна? — глухо повторил Вадим. Выглядел он подавленным и растерянным, словно нашкодивший мальчик. По опыту и рассказам знакомых он мог представить себе, на что способна эта незваная гостья, тем более, если она решилась на такое, что выкрала ключ (вот куда он пропал!) и в наглую явилась к нему. Он боялся, что одним неосторожным словом, одним неосторожным движением, (а какие у него могли быть движения при сломанной ноге?), возбудит в ней такую ненависть, что она просто по бытовому, как это постоянно показывают по телевизору, в передаче "Петровка 38" изувечит ничего неподозревающую Викторию.

— Как это что я здесь делаю? Ты что, совсем спятил? Да живу я тут! С тобою, дурак, живу. И чего ягненочком прикидываться? Ну да! Любим мы шведскую любовь! — Повернулась к Виктории и, пояснила ей, въедливо сощурившись: — Секс на троих так называется.

Виктория чувствовала, что в чем-то здесь кроится жестокая ложь, но, глядя на совершенно потерянного Вадима, не могла понять, в чем.

Поверить в то, что Вадим был не искренен с ней, она не могла. Поверить в то, что он затащил её в свою квартиру ради того, что бы наслаждаться животной игрой — не могла ни за что. Виделось ей, что он не ожидал увидеть в своем доме эту женщину. Но кто она?.. Почему так свободно входит в его дом?.. Почему он не предупредил о возможности встречи с ней?! Быть может, она его бывшая сожительница, которая рассчитывала выйти за него замуж, а он вдруг так подло сменил одну женщину на другую. После всех этих неясностей нет теперь никакой гарантии, что он также подло не поступит и с ней. Тем более что он молчит, робеет, а эта женщина жалит, как змея в агонии, несет черти что! Ее можно только пожалеть! А его?!..

Но, взглянув ещё раз на женщину, Виктория поняла, что она не может поверить глазам своим. Не мог Вадим, столь образно и тонко мыслящий, жить с женщиной с бантом! С каким-то пещерно-вокзальным существом! Это стиль совдеповской провинциальной, обязательно провинциальной, из самой глухой деревни, торговки из винно-овощного отдела! Несоответствие увиденное ею, было сверх её понимания.

Словно почувствовав ход её мыслей, Марианна рванула на себе бант, и пышные кудри рассыпались по плечам.

Вадим, обалдело, вертя головой, смотрел то на одну, то на другую женщину. Мало того, что они были одного возраста и выглядели гораздо моложе, волосы их были одинаково пышны, даже губы у них были пухлые, только Марианна складывала их в кружочек, когда произносила слова особенно интимно-личностного толка, а Виктория как-то уж совсем по-детски была лишена всякой манерности. У Марианны лицо напоминало старинную фарфоровую куколку, из тех, что до сих пор старушки выставляют в провинциальных городках на вату между рам на первых этажах, взглянув же на Викторию можно было вспомнить о Нике, богине победы… Он вспомнил остатки деревянного скульптурного изображения Ники с носовой части корабля, выставленные в Лувре, но не мог вспомнить какое у неё было лицо. И вообще была ли она там с головою или без — вспомнить не мог, но осталось ощущение рывка, неудержимости, да хоть озверелости, но не бессмысленной, а целеустремленной.

Ситуация польстила ему. За него можно сказать боролись две не хилые женщины!..

— Ах!.. Любовь на троих?! — лукаво взглянула на него Виктория, и по-светски холодно выдала: — Какая прелесть!

— Чего прелесть-то?!.. — Явно растерялась от её реакции Марианна, Поразвлекаемся, а потом ты пойдешь отсюда по добру — поздорову! Потому что это мой дом! И все здесь мое! Во-от! — Марианна кокетливо округлила губки.

— Ах?! Во-от?! — передразнила её Виктория. И почувствовала, что ей не хватает света, чтобы видеть глаза Вадима, вскочила со стула, перегнувшись, через вобравшего в себя голову Вадима, включила свет и оглянулась обыкновенная, не особо стильно обставленная комната. Дубовый под старину, сервант с баром, неуместный для современной квартиры с таким низким потолком, книжные полки заставленные новенькими книгами, огромный телевизор, на телевизоре статуэтки китайских богов, видимо привезенные из Таиланда, и тут же сувенирное изображение пииты Микеланджело, отлитое из мраморной пыли, и малахитовый подсвечник в стиле русского классицизма… Виктория ещё раз оглянулась — все плоскости комнаты были заставлены дешевыми сувенирами разных стран, на стенах висели в рамах репродукции: одна с изображением Эйфелевой башни, другая Лондонского Биг Бена, третья Ялты.

Виктория села за стол и задула расставленные Марианной свечи. Чувствуется у вас тонкий вкус.

Марианна не ожидала такого сопротивления. Она ожидала слез, растерянности, скандала. Значит, недавно знакома с Вадимом. Тем лучше если он её привел в первый раз, то, значит, очень-очень хочет остаться с ней наедине, значит, понимает, что их судьба у неё в руках, поэтому он так осторожен. Но тут же в голове у неё появился ещё один вариант — эта женщина давно сотрудничала с Вадимом, но согласилась придти к нему ночью в первый раз, провожая его из жалости, потому как нога у него в гипсе, и он ходит на костылях. Почему он ещё позавчера был без костылей, а сегодня уже при оных совершенно не волновало Марианну — кому, как ни ей знать, что такое жизнь мужчин — вчера пришел: нос смотрит влево, на завтра — смотрит вправо. Подрались!.. Этакая ерунда! Разве могли всерьез интересовать её, их разборки и забавы?!

— Да-да. Я хозяйка. Ты, как я понимаю, пожалела его, он, видите ли, ножку сломал. Вот и привела, а теперь давай, уматывай. — Нашлась Марианна, отхлебнула ещё шампанского.

— Что ты говоришь?.. Что говоришь, Марианна? — залепетал Вадим.

— А что? Это ты думаешь, что ты хозяин? Трахаешь, кого хочешь, а как вернешься домой, так сам себе не хозяин! А она? Тоже мне дура — нашла на кого клюнуть! Небось, думаешь, он на тебе женится? — обернулась она к Виктории, язвительно улыбаясь. — Женится?! Да не в жизнь! Ты видела его маму?!

— При чем здесь моя мама?! — Затрепыхался, словно раненый птиц, Вадим, — Оставь мою маму в покое! Разве ты видела мою маму?!

Эта его последняя фраза совсем подкосила Викторию, она уже была готова ему простить, да что там простить, перечеркнуть все его удавшиеся похождения и неудачные романы. Но то, что с этой женщиной его связывала какая-то история и он, после этой истории позволяет ей такое поведение, и ещё вступает в полемику про маму, — казалось ей: тянет её куда-то в бездну, до самого дна. Грязного перегнойного, болотистого дна. Все в ней, словно у аквалангиста достигшего предельной глубины, когда воздух на исходе, заработало, чтобы выкарабкиваться.

— Да мне достаточно было слышать её по телефону! Когда она с тобой разговаривала, а я подслушивала, да! Да такая мать к тебе ни одну бабу не подпустит!

— О чем ты говоришь, Марианна?! Успокойся Марианночка. Я же отдельно живу. — Окончательно вступил в диалог с хамящей ему непрошеной гостьей Вадим.

— Ха… — отдельно! Это ещё не значит, что ты не маменькин сыночек! Играться с бабами она тебе позволит, а если всерьез — да она же ей горло перегрызет. Мне-то что?! Я в безопасности. У меня все есть: и муж, и квартира, и дача, и машина! — перечислила она привычно, — Я здесь только так… развлекаюсь я! А ты-то, дура, что поимеешь, в результате? Ни мужа тебе, ни квартиры, ни дачи!