Адий Шарипов - Фронтовые повести

• Название: Фронтовые повести
• Автор: Адий Шарипов
• Издательство: Жалын
• Жанр: О войне
• Год: 1982

Читателям хорошо знакомы книги Адия Шарипова «Дочь партизана», «0гонь в лесу», «3везды в темнице», которые рассказывают о подвигах народных мстителей в тылу фашистских оккупантов. Автор активный участник партизанского движения в Белоруссии, ярко и волнующе рассказывает о героической борьбе советских патриотов, об их стойкости и мужестве.

В этот сборник писатель включил свои лучшие произведения входившие в названные книги и выдержавшие испытание временем.

---

Может быть и не совсем складно говорил комиссар отряда, но громко, уверенно.

— Только не пугайтесь, товарищи, на окраинах села стоят наши партизаны. Это они охраняли митинг, чтобы какой-нибудь бестолковый фриц не помешал нашему празднику!..

Когда толпа разошлась, на площади остались парни, мужчины, старики. Договорились, что ровно в восемь часов вечера партизаны будут ждать их возле деревни Барковичи в лощине.

— А пока можете идти по домам, собрать для лесного житья-бытья кое-какие вещи, попрощаться с родными, — объявил Лебедев.

Ночью к партизанскому костру пришло пополнение.

XII

В полдень Батырхан, уходивший с утра на разведку, прискакал к штабу на коне.

— Товарищ командир! Поймал двух шпионов!

— Где они?

— Возле деревни Ходинки. Старые, бороды до пупа. Сидят возле речки, ждут. Речка называется Воронец.

— Ну и что же?

— Решили не вести их на базу, там пока оставили. До выяснения. Жилбек говорит, чтобы вы сами подъехали туда, посмотрели, что за шпионы.

Коротченко, прихватив с собой еще нескольких партизан, последовал за Батырханом.

В указанном месте, на берегу Воронца, партизаны увидели двух стариков. Вид их был довольно жалок — оборванные, обросшие, в лаптях. Когда партизаны подошли, старики поднялись.

— Вы кто? — спросил Коротченко низенького старика с хмурым взглядом.

— Вас интересует, кто я сейчас или кем был до войны? — неожиданно спокойным голосом спросил старик.

— И то и другое.

— В доброе старое время— профессор Московского политехнического института, затем доброволец, затем окруженец. Вот коротко все. Два месяца идем вместе с товарищем, ищем партизан и, если таковых нашли, — очень рады!

Коротченко пристально вгляделся в старика, удовлетворенно кивнул и уже вежливей и уважительней спросил другого:

— А вы кто, скажите, пожалуйста?

— Дети мои, я был главным хирургом дивизионного медпункта. До войны работал в Московском медицинском институте.

— М-да-а, подходящие кадры, — довольно улыбнулся Коротченко. — Ну, а я командир партизанского отряда Коротченко. До войны — слушатель военной академии. Тоже москвич. Так что земляки… Батырхан, проводи товарищей в лагерь и распорядись, чтобы для начала их покормили как следует. Кстати, товарищ хирург, у нас есть раненые и больные. Прошу вас оказать им помощь.

Батырхан повел «шпионов» на базу. Старики еле плелись. Устав от многодневных скитаний и оказавшись наконец среди своих, они совсем раскисли. Батырхан решил подбодрить их по дороге.

— Как тебя звать? — спросил он хирурга.

— Николай Григорьевич, — ответил тот. — Фамилия Кузнецов.

— Значит, ты профессор? — продолжал Батырхан.

— Да.

— А я чабан. Из Актюбинской области. Раньше был чабаном. А теперь партизан. И я партизан, и ты партизан, — разулыбался Батырхан. — Держи выше нос.

В лагере хирургу показали больных. Павел Демидович был малоразговорчив и, как видно, не сразу решил довериться своему неожиданно появившемуся коллеге. Раненые были в удовлетворительном состоянии, но одному из них, Сергею Брякину, нужна была срочная операция. Сергей ходил с Жилбеком в разведку (они служили в одном батальоне еще в Бресте, были старыми товарищами) и получил тяжелое ранение в ногу. Хирург нашел, что у Сергея началась гангрена, и поэтому ему необходимо как можно скорее ампутировать ногу до колена. Необходимых инструментов не было.

— А пила, обыкновенная ножовка, есть? — спросил хирург.

— Есть ножовка, но нет ни стерильного материала, ни шелка, ничего из хирургических инструментов.

— Надо доложить вашему командиру, — сказал хирург, а когда они вдвоем вышли из землянки, где лежали раненые, он сказал Павлу Демидовичу — Если не сделаем операцию, он умрет через несколько дней. Наверняка. Теперь нас уже двое, коллега, нам будет стыдно.

— И не только стыдно, — добавил Павел Демидович, — но и жарко: командир задаст жару за такого партизана.

Под вечер были срочно подняты две роты. Наспех перекусив, выступили в поход. Никто не знал куда и зачем. Вел отряд сам Коротченко. Шли осторожно. Возле деревни Московки остановились.

— В Московке расположен один из тыловых госпиталей фашистов, — заговорил Тимофей Михайлович. — Все вы знаете, что у нас нет самых необходимых медицинских инструментов. Умирают лучшие бойцы. Как ни силен Павел Демидович, он не в состоянии лечить дедовскими способами, без инструментов и медикаментов. Задача: выбить охрану госпиталя, ворваться в помещение и забрать с собой все, что попадется под руки, — бинты, марлю, инструменты, лекарства. И чтобы все в целости и сохранности доставить на базу.

По своей обычной тактике отряд разделился надвое. Одна рота пошла с северной стороны, вторая — с южной. Немецкие санитары, услышав стрельбу, успели перетащить своих раненых, отошли за деревню и вызвали подмогу.

Не обошлось без стычки, но задача была выполнена. Сразу же, как только отряд вернулся на базу, Кузнецов, уже успевший побриться и помыться, начал операцию. Ногу Сергею пришлось ампутировать. Жизнь его была спасена, а в отряде появилось нечто вроде походного хирургического госпиталя с квалифицированным штатом.

XIII

Знал бы, где упасть, — соломки подстелил, — говорят в народе.

Но Жамал помнила и другую пословицу: волков бояться — в лес не ходить, и сегодня она пришлась ей по душе.

День выдался теплый, солнечный. Из леса несло ароматом свежей листвы, терпким запахом непышного лесного цветения. Жамал запеленала Майю и пошла с ней прогуляться по лесу, подальше от костров, которые в теплые дни дымили особенно густо.

Дни и ночи проводила Жамал в заботах о малютке. Она, мать с ребенком на руках, не всегда знала о вылазках отряда, тем более неожиданных. Поглощенная хлопотами о Майе, она как бы забыла, что в мире могут быть какие-то иные дела, более важные.

В лесу пели птицы. Ребенок слушал их пение и, тихонько посапывая, засыпал.

Неожиданно где-то неподалеку началась стрельба. Жамал, прижимая девочку к себе, побежала в сторону лагеря. Она не знала, насколько далеко ушла от своих. Сейчас ей казалось, что прошла она шагов сто-двести, не больше.

Но где же лагерь?

Выстрелы участились, послышалась пулеметная дробь — где-то шла отчаянная схватка. Потом выстрелы неожиданно стихли. Жамал, задыхаясь, присела под высокой сосной. Майя проснулась, заплакала, раскрывая беззубый ротик. Жамал покормила ее грудью, успокоила и снова пошла по направлению к лагерю. Не прошла она к двадцати шагов, как вдруг раздались выстрелы совсем рядом, там, куда она шла. Послышалась немецкая команда, истошный женский крик.

Жамал в ужасе остановилась — кричать в лесу могла только женщина из партизанского отряда. Значит враг напал на базу. Значит ей теперь некуда возвращаться! Надо как можно скорее уходить подальше, пока фашисты не поймали ее вместе с ребенком.

Жамал торопливо пошла в сторону от выстрелов. Сколько она прошла — не знала. Остановилась, когда выстрелы стали глуше. Усталая и встревоженная, она присела под развесистой березой. Вскоре выстрелы совсем утихли, слышались только шепот листвы да чириканье птиц.

Что ей теперь делать в глухом лесу? Куда идти, если вокруг ни дороги, ни тропочки? Эта березка — единственное пристанище, единственное спасение… Безмолвное дерево, словно понимая страдание женщины, тихо-тихо что-то нашептывало ей.

Но разве можно успокоиться, когда кругом враг? Жамал боялась, что с минуты на минуту здесь появятся фашисты. Они будут преследовать партизан, будут рыскать всюду как псы. И если найдут Жамал с ребенком— заколют штыками. Ведь не раз уже приходилось слышать Жамал о зверствах фашистов в русских и белорусских деревнях. Они не пожалеют грудного младенца, ужас молодой матери только повеселит их звериное сердце. Жамал слышала, как эсэсовец где-то взял мальчонку за ногу и ударил его о столб головой… При воспоминании об этом у Жамал потемнело в глазах.

Придя в себя, она перепеленала ребенка и снова поднялась, решив идти куда глаза глядят.

«У заблудившегося дорога впереди, а не сзади», — говорит пословица. И Жамал пошла вперед, стараясь не выбираться на прогалины. За каждым деревом ей чудилась вражеская засада. Прижимая одной рукой ребенка к груди, другой она раздвигала кустарник и шла, шла. Колючие сучья рвали платье, в кровь царапали руки, но она не чувствовала боли.

Девочка опять проснулась, стала плакать, просить грудь. Жамал казалось, что слабый голосок девочки громом разносится по лесу. Спрятавшись в непролазном кустарнике, Жамал покормила девочку. Молока в груди было мало.

«Это от испуга, — подумала Жамал. — К тому же я не ела ничего с самого утра. Главное, не волноваться. Надо взять себя в руки… Надо быть спокойной… Сама-то я перенесу голод, а что станет с Маей? Она будет без умолку плакать и плакать… Бедное дитя. И пеленки мокрые, а заменить нечем».