Аркадий Белинков - Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша

• Название: Сдача и гибель советского интеллигента, Юрий Олеша
• Автор: Аркадий Белинков
• Жанр: Биографии и Мемуары

 Написанная со страстью и горечью, пером ярким и острым, книга "Юрий Олеша" показывает драму талантливого советского писателя, сломленного в результате мелких и крупных компромиссов с властью. Но проблема поставлена автором шире - о взаимоотношениях интеллигенции и тоталитарного государства, интеллигенции и революции.

---

"Под знаменем социалистического реализма шла и будет идти дальше наша работа. Под руководством партии Ленина-Сталина идем мы на идейный штурм старого мира и капиталистического общества...

Мы знаем также, что мы преодолели и будем преодолевать все трудности, ибо непобедимо учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, ибо во главе ленинского ЦК стоит наш друг и учитель, любимый вождь угнетенных всего мира - Сталин".

Так читал, говорил и писал безвинный страдалец и несчастная жертва в неравной борьбе Юрий Олеша.

Ему было поручено зачитать такое ответственное приветствие. Это нужно было заслужить.

Этого не заслужили другие делегаты съезда - Бабель, Пастернак.

Это заслужил Юрий Олеша.

Заслуженный писатель стал зачитывать приветствия и писать произведения о замечательных успехах, возникших под властью великого ума.

На этом кончается живое искусство.

Начинается схематичная, лживая, лишенная фантазии, прямолинейная пьеса.

Несчастье обрушилось на его слабые плечи, не подождав. Еще совсем недавно Юрий Олеша хотел написать совсем другую пьесу. За год до "Строгого юноши" он писал:

"Я не знаю другого превосходства, кроме доброты".

Это сказал Бетховен...

Это будет эпиграфом к моей новой пьесе о бесклассовом обществе..."1.

Но эпиграфом это не стало. И пьеса о доброте не была написана. Была написана пьеса о поклонении избранному, о поклонении вождю, властителю, пьеса о том, что власть великого ума - это прекрасная власть.

Как это делается? Очень просто.

Писатель берет флейту, прикладывает ее к губам и начинает высвистывать нечто лирическое. Потом он проглатывает флейту, и мы слышим бодрую мелодию, поднимающуюся из недр художника, неодолимую, покоряющую и сметающую все на своем победоносном пути.

1Альманах "Чукоккала". Запись от 5 июня 1933 г.

Приношу глубокую благодарность К. И. Чуковскому, разрешившему процитировать неопубликованный текст.

"Чукоккала" опубликована издательством "Искусство" в 1979 году. Запись Oлеши на с. 364. - Ред.

"СОБИРАЙТЕ МЕТАЛЛОЛОМ!"

Мы живем в мире, полном чистейших намерений, благородных пожеланий и смелых порывов.

"Держись правой стороны!" - зовут нас плакаты, и я верю в то, что в них больше любви к людям и подлинного гуманизма, чем в крикливых декларациях многочисленных обществ по охране прав домашних животных.

"Покупатель и продавец! Будьте взаимно вежливы!" - по этим высоким началам общественной нравственности учатся наши дети.

Меня никогда не оставляла вера в то, что "честный труд обеспечивает культурный досуг", и я знаю, что лучшая часть моего духовного облика формировалась под влиянием именно этой концепции.

"Не уверен - не обгоняй" и "Соблюдайте рядность!" - одергивают нас надписи на грузовиках, и в этих словах есть нечто, что выходит за ограниченные пределы водительской этики и входит в неисчерпаемую область социальной психологии.

"Собирайте металлолом!"1

1 Спичечная коробка. Кировский СНХ, ф-ка Белка. Гост 1820-56 х 60 шт.

Общеизвестно высказывание Гете о том, что если бы "Римские элегии" он написал размером "Дон Жуана", то они были бы непристойны. Легко представить себе, что интонация и лексика "Гаргантюа и Пантагрюэля", попав в пролог "Медного всадника", показались бы странными.

Я не хочу сказать иного, чем сказано в предпоследней строфе "Домика в Коломне":

"- Как, разве все тут? шутите!"

- Ей-Богу.

"- Так вот куда октавы нас вели!

- К чему ж такую подняли тревогу..."

Взволнованные, полные высокого гуманизма призывы собирать металлолом в такой же мере, как и всякая речь, подчинены законам контекста, и поэтому они в том случае, когда соблюдают закон, - прекрасны, а в случае, когда его нарушают, - вызывают недоумение.

Но бывают такие литературные эпохи, когда художника вынуждают нарушать стилистическое единство, и тогда он вводит металлолом в контекст, подчиненный иному стилистическому закону.

Лучшими помощниками в этом деле бывают тяжелые обстоятельства, отсутствие выдержки, слабая человеческая воля художника.

В контексте автора "Зависти" появляются слова, сюжеты и идеи, которые начинают казаться размером "Дон Жуана" в "Римских элегиях".

Юрий Олеша пишет:

"...история небывалых успехов на хозяйственном и культурном фронте..."

"Он погиб, спасая социалистическую собственность".

"... я думал о наших прославленных летчиках".

Про успехи на хозяйственном и культурном фронте, равно как и о спасении социалистической собственности, автор "Зависти" начал говорить после того, как он стал автором "Строгого юноши".

И это было совершенно естественно, ибо идея собственного ничтожества в сравнении с властью великого ума неминуемо должна была привести к фразеологии, ничем не отличающейся от той, которая свойственна людям, живущим чужим умом. Закон единства формы и содержания торжествовал здесь свою самую большую и самую разрушительную победу.

Все рассуждения о языке художника как-то сразу теряют для меня цену, когда становится ясным, что они не идут дальше рассуждения о языке. Язык это выражение сознания, мысли, и скудный язык выражает скудную мысль. Люди, говорящие тощим, чахлым, вымученным, чахоточным, испуганным и смиренным языком, это люди тощей, чахлой, вымученной, чахоточной, испуганной и смиренной мысли, жизни, судьбы. И учить этих людей нужно не стилистике, а порядочности.

Олеша еще ничего не понимает. Он не понимает, что произошло и куда завела его власть великого ума.

Он прибегает к способу, весьма распространенному в истории русской интеллигенции: переоценке ценностей. "Я стал думать, - говорит он, - что то, что мне казалось сокровищем, есть на самом деле нищета"1.

1 Ю. К. Олеша. Речь на Первом Всесоюзном съезде советских писателен. Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. М., 1934, с. 235.

С чувством глубокого внутреннего удовлетворения писатель старается показать, как чудовищно он неправ и как далеко зашел он в своих заблуждениях.

Он требует обратить на него особое внимание. Он подчеркивает необходимость учесть всю серьезность аргументации, приводимой им в доказательство своего ничтожества.

Юрий Олеша умел и любил сдаваться. У него это так хорошо получалось, потому что репутация его была в прекрасном состоянии, производственная характеристика в полном порядке, а если художник вдруг начинает делать что-нибудь такое, то все мы понимаем, что это не он, а редактор, тяжелые обстоятельства, голодные дети, больная жена. Некоторые при этом добавляют: а также слабая человеческая воля художника.

Когда в профессиональном и претендующем на порядочность тексте появляется металлолом, то можно не сомневаться, что художник подает сигнал бедствия. "Это не я! - кричит художник. - Это редактор, тяжелые обстоятельства, голодные дети, больная жена".

Тогда я вспоминаю пленных эсэсовцев.

На допросах эсэсовцы говорили, что они хорошие, никого не обижали и поспешно доставали бумажку. Радостно и уверенно достает эсэсовец бумажку и кладет ее перед майором.

На бумажке написано:

"Справка. Выдана штурмбаннфюреру СС Шпурре. Настаящим удаставеряю што каспадин шкура атнасился ка мне очень даже замичатильна. Студентка 5-го курса Всесоюзной сельскохозяйственной академии Татьяна Кострова".

Студентки, агрономы, медсестры, крестьянки, кончившие и не кончившие академии и школы, писали одни более, другие менее грамотно, но никогда на своем родном языке человек без заранее обдуманного намерения, возникающего под дулом автомата, не напишет "атнасился ка мне очинь даже замичатильна".

"Очинь даже замичатильна" у Олеши вынужденные. Если бы ему были созданы социальные условия, стимулирующие развитие порядочности, то Олеша этого никогда бы не сделал.

Но поскольку эти условия еще не были созданы, то он сделал:

"...будущее мира строится у нас".

"...как полноценна вся жизнь в нашей стране".

"С каждым днем все более убеждаешься в том, что молодежь нашей страны растет..."

Он думал, что, как Татьяну Кострову, написавшую, что она студентка 5-го курса, его спасет подпись: "Юрий Олеша".

Ведь всякому ясно, что Юрий Олеша так писать не может, не станет.

И эта подпись спасала его. По крайней мере во мнении тех, кто делает еще более гнусное дело.

Это не он написал. Это редактор, тяжелые обстоятельства, больная жена, голодные дети, слабая, жалкая его воля, трусость и душа раба, тяжкая и горькая судьба русского художника.

Через многочисленные высказывания Олеши этой поры нитью, ставшей от стыда красной, проходит мысль о том, что он "встает на четвереньки и осторожно проползает между ногами первого (партнера. - А. Б.)"1.

Не один Олеша размышлял о своих взаимоотношениях со временем.