Виктор Усов - Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века

• Название: Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века
• Автор: Виктор Усов
• Издательство: «ОЛМА-ПРЕСС»,
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-03414-0

Книга рассказывает о становлении советской внешней разведки, особенно ее части, связанной с Дальним Востоком, и разведывательной работе в Китае в 20-е годы, которая дополняет картину взаимоотношений с Китаем, показывает всю сложность и многогранность этой работы, ее успехи и провалы. Автор обобщает уже имеющийся в нашей стране и за рубежом доступный материал по этой тематике.

---

Три тысячи белогвардейцев служили у Чжан Цзолиня под командованием братьев Меньшиковых.[294]

Следует заметить, что в Китае даже возникла своего рода конкуренция в деле формирования русских отрядов, предназначенных для службы у китайских милитаристов (к примеру, между Меркуловым и Семеновым).

Итак, соответствующее представление китайцам было сделано в ноте советского посольства от 25 февраля 1925 г. Пекин же, несмотря на протест, не пожелал распустить отряд Нечаева,[295] рассчитывая, вероятно, использовать его в борьбе против революционных сил. Сообщая об этом М. А. Трилиссеру 16 января 1925 г., Чичерин констатировал, что «этот отряд белых кондотьеров безнаказанно разгуливает по всему Китаю и, пользуясь своей высокой военной квалификацией, одерживает победы… Со своей стороны, — отмечал нарком иностранных дел, — мы даем т. Карахану указания на необходимость дипломатического воздействия на предмет ликвидации этого отряда, но кроме этого необходимо принятие мер по Вашей линии к разложению и ликвидации этого отряда…»[296] В пункте 9 специального решения Киткомиссии Политбюро ЦК РКП(б) от 17 апреля 1925 г. говорилось о необходимости «запросить тов. Карахана относительно возможности и целесообразности и методах разложения отряда Нечаева».[297]

Разведкой в Китае занималось полномочное представительство ИНО ОГПУ на Дальнем Востоке, находившееся в Чите. Именно оно засылало нелегальную агентуру в Маньчжурию и Китай. Как уже говорилось, большое значение в те годы придавалось Харбину. Через этот город шла разведывательная документация из центрального и южного Китая, из Шанхая и Кантона, он служил как перевалочный центр при нелегальной переброске людей из Китая в СССР и обратно.

Советская резидентура в Китае была сосредоточена в таких местах, как Пекин, Шанхай, Кантон, Тяньцзинь, Мукден, Харбин, Чанчунь и др.

Резидентура в Пекине

После создания ИНО главой резидентуры в Пекин направляется Аристарх Рыльский.[298]

В 1919–1922 г. в Пекине работал, возглавляя отделение РОСТА, А. Е. Ходоров.[299] Когда в Китае появились первые советские представители, он активно сотрудничал с ними, ездил по их поручению на Юг, к Сунь Ятсену.[300]

В 1922 г. в Пекине появляется Я. Давтян. Через пару недель после приезда он писал своему преемнику на посту начальника ИНО ВЧК М.Трилиссеру: «Нашу работу здесь я считаю чрезвычайно важной и полагаю, что тут можно много сделать».[301]

Давтян работал по двум направлениям: по линии советника НКИД и резидента внешней разведки ИНО ВЧК. Причем по второй линии он практически выполнял роль главного руководителя не менее десяти региональных резидентур нашей разведки в Китае.

В 1923 г. практически были созданы резидентуры в Пекине и Харбине, которые напрямую подчинялись ИНО ОГПУ.

Через полгода работы он пишет М. Трилиссеру: «Работа здесь весьма интересная, захватывающая, огромная, но очень трудная, чрезвычайно ответственная. Отдаленность от Москвы, плохая связь, взаимное непонимание еще больше осложняют нашу работу… Я никогда (даже в ИНО) так много не работал, как здесь, и никогда мне не стоило это таких нервов».[302] Давтян считал, что именно «здесь узел мировой политики и ахиллесова пята не только мирового империализма, но и наша».[303] По его мнению, исключительно от России «зависит здесь завоевание прочных позиций на Дальнем Востоке».[304] Через год работы в Пекине Давтян докладывал в Центр:

«Она (работа. — В. У.) идет хорошо. Если Вы следите за присылаемыми материалами, то, очевидно, видите, что я успел охватить почти весь Китай, ничего существенного не ускользает от меня. Наши связи расширяются. В общем, смело могу сказать, что ни один шаг белых на всем Дальнем Востоке не остается для меня неизвестным. Все узнаю быстро и заблаговременно».[305] И действительно, мукденская резидентура через своих агентов в японских спецслужбах получила уникальный архив документов белой контрразведки всего Дальнего Востока. Это был несомненный и очень ценный для Центра успех. Давтян специальным курьером направил в Москву полученные документы и сопроводительное письмо в адрес руководства ИНО ВЧК. «Дорогой Михаил Абрамович, — писал он, — с сегодняшним курьером посылаю Вам весь архив белогвардейской контрразведки, полученный в Мукдене. Прошу принять меры, чтобы архив этот не замариновался и был использован…»[306]

11 февраля 1923 г. он сообщает в Центр:

«Работу я сильно развернул… Уже теперь приличная агентура в Шанхае, Тяньцзине, Пекине, Мукдене. Ставлю серьезный аппарат в Харбине. Есть надежда проникнуть в японскую разведку…Мы установили очень крупную агентуру в Чанчуне. Два лица, которые будут работать у нас, связаны с японцами и русской белогвардейщиной. Ожидаю много интересного».[307]

Однако не все шло так гладко, как хотелось бы. Возникали внутренние конфликты среди российских работников в Китае. Разные характеры, взгляды, темперамент, задачи, разные ведомства, которые они представляли, — все это накладывало свой отпечаток на взаимоотношения. Особенно непростые отношения сложились у Я. Давтяна с А. Рыльским. Его письма в Центр красноречиво говорят об этом. «О Рыльском ничего плохого сказать не могу, но и особенно хвалить также, — пишет резидент 9 декабря 1923 г. — Он сильно подтянулся с моим приездом, и есть надежда, что он будет полезен. Посмотрим…»[308]

Однако вскоре Давтян пишет совершенно иное письмо, требуя заменить Рыльского, так как тот не справляется со своими обязанностями, ленив и вял.[309]

«Вопреки моему прежнему мнению, Рыльский оказался более симпатичным, чем я ожидал, — пишет он через месяц 9 января 1923 г. Трилиссеру. — У него есть некоторая вялость в работе, но в общем и целом он работает недурно и ведет себя очень хорошо. Я им почти доволен и прошу его не заменять, сработался он со мной хорошо».[310]

Но в следующем послании начальнику ИНО вновь звучат негативные нотки о Рыльском.

Я. Давтяну приходилось много работать и по линии НКИД, и не всегда положительно оценивалась в Москве эта работа, хотя его материалы направлялись В. Ленину.[311] Так, в протоколе № 57 заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 23 марта 1923 г., подписанного И. Сталиным, говорилось следующее: «Указать НКИД на необходимость принять все меры к расторжению заключенного т. Давтяном соглашения о КВЖД (документ в архиве не обнаружен), поставив т. Давтяну на вид нарушение директив ЦК. Предложить НКИД впредь ответственных поручений не давать т. Давтяну».[312]

Не очень хорошо Я. Давтян сработался с коллегами из НКИД. В одном письме резидент возмущался отношением некоторых из них к работникам службы внешней разведки в пекинской миссии, в другом, что ему постоянно задерживают денежное содержание по линии НКИД.

«Думаю, что Пекин будет моей последней работой в этом милом учреждении, — пишет он в третьем письме. — Хочу работать в Москве или в крайнем случае на Западе. Предпочел бы с НКИД вообще порвать, ибо все-таки не могу ужиться с ними».[313]

Справедливости ради следует отметить, что он был часто недоволен и работой своего Центра. «Я полагаю, что в Пекине лучше видно положение дел, чем из Москвы. Если вы с этим не согласны, — сообщал он Трилиссеру 6 сентября 1923 г., — то тогда прошу освободить меня от работы совершенно». В другой раз, в связи с неприятием методов, предлагаемых из Москвы, он заявляет в Центр, что хочет отказаться от работы в ИНО.[314] Из этих материалов перед нами встает человек большого темперамента, требовательности, работоспособности и в то же время неуживчивости.[315]

Видимо, вместе с Давтяном в 1920–1923 гг. в советском полпредстве по линии Коминтерна и НКИД работал К. А. Михельсон-Арвис.[316]

22 июля 1921 г. правительство РСФСР официально назначило А. Иоффе Чрезвычайным полномочным представителем РСФСР в Китае. Возглавляемая им миссия формировалась по типу полпредства и состояла из 14 человек, включая военного эксперта А. И. Геккера.[317] Когда в начале 1923 г. А. Иоффе через Шанхай направился для лечения в Японию, его заместителем был оставлен Я. Давтян.[318]

В середине 20-х годов в Пекине под «крышей» врача советской миссии работал Евгений Алексеевич Фортунатов.[319]

Официальным послом России в Китае после подписания 31 мая 1924 г. «Соглашения об общих принципах для урегулирования вопросов между СССР и Китайской Республикой» и ноты Л. М. Карахана от 13 июня 1924 г. с предложением возвести дипломатические представительства обеих стран в ранг посольств стал Л. М. Карахан. В Пекине он проработал до августа 1926 г., с небольшим перерывом с ноября по октябрь 1925 г.[320]

По заданиям Коминтерна неоднократно бывал в Китае, в том числе и в Пекине, Г. Н. Войтинский: в начале 1920 г. во главе миссии Дальневосточного секретариата ИККИ, в 1924 и 1925 гг. — уполномоченным ИККИ, в 1926–1927 гг. — как представитель Дальневосточного бюро ИККИ. Он оказывал большую помощь в создании первых коммунистических кружков в Китае и организации коммунистической партийной печати: участвовал в работе IV и V съездов КПК и наиболее крупных Пленумов ЦК КПК.Очевидцы вспоминали, что, когда однажды Войтинский подъезжал поездом к Харбину, в вагон ворвалась уведомленная провокатором китайская полиция, чтобы захватить «русского агента» с шифрами и бумагами. Но, увидев в окно полицейских, Войтинский заперся в купе и, так как жечь документы не было ни места, ни времени, проглотил их все. Полиция его увезла, определенное время продержала в тюрьме, но улик не было, ей пришлось его выпустить323.