Илья Миксон - Семь футов под килем

• Название: Семь футов под килем
• Автор: Илья Миксон
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1983

Повесть "Семь футов под килем" рассказывает о сложной и романтической жизни наших моряков, о тяжелом и опасном труде матросов. Сын погибшего моряка, Лёшка Смирнов, проходит все сложнейшие этапы непростой моряцкой службы, прежде чем стать настоящим матросом. На этом пути его встречают и радости, и огорчения, и победы, и поражения, и даже настоящий, пусть пока единственный подвиг, из которого он выходит более сильным и бесстрашным человеком.

Многие страницы повести посвящены дальним заморским странам и родным советским портам. Вместе с её юным героем мы оказываемся то в далёком австралийском порту Брисбен, то в Гамбурге, то в дальневосточной Находке…

---

В астрономии Лёшка ещё и азбуки не знал. Учил что-то в школе, только всё почему-то начисто забылось.

— В общем, — заключил Пал Палыч, — сия древнейшая наука для тебя — сплошная «инкогнита», как Австралия в своё время для европейцев. Так её и называли — Аустралия терра инкогнита, Неведомая южная земля.

— Нет, — смутился Лёшка, — астрономию мы проходили…

— Про-хо-ди-ли! — с паузами повторил Пал Палыч. — Мимо, стало быть, прошёл, если никаких зарубок в памяти не осталось. А предки-мореходы, тёмные люди, считавшие, что Земля — пуп вселенной, очень даже хорошо разбирались в небесных светилах. Без карт, без атласов, звёздных глобусов. И не было у них ни маяков, ни радиопеленгаторов, по звёздам в морях-океанах ориентировались! Небо для них было главной и единственной книгой. А ты — «проходил». Кстати, пора отметить, сколько мы уже прошли за этот час.

Он удалился в штурманскую.

Чёрно-бархатное небо, казалось, окружало теплоход от самого борта. Фосфорисцирующая отвальная волна выглядела звёздным потоком, и вокруг, сколько видел глаз, блистали крупные звёзды. Короткие лучи помаргивали, словно ресницы, и Лёшке впервые так близки и понятны стали проникновенные лермонтовские строки: «и звезда с звездою говорит…»

Мама с детства прививала ему любовь к поэзии, но далеко не всё доходило до Лёшкиного сердца. Мама увлекалась и старинными русскими романсами. Слушать их было приятно, хорошо и чисто становилось на душе, и всё же Лёшка с большим удовольствием подпевал отцу, когда он брал гитару, а мама тихо подыгрывала на пианино:

Берегите мужчин, берегите мужчин,
но не надо их кутать и холить…

Мужественно, азартно звучало в два голоса:

Пусть уходят в моря, в небеса и в тайгу,
пусть мужчинами будут мужчины!

Неслышно появился Пал Палыч.

— Все спокойно?

«Порядок», — хотел ответить Лёшка и вдруг увидел низко над горизонтом крупный голубой фонарь. Свет его то пропадал, то опять горел во всю.

— Справа маяк. Проблесковый! — доложил Лёшка.

— Похоже, — неуверенно и встревоженно проговорил штурман. — Откуда здесь мог объявиться береговой маяк? Ритм засёк?

Тысячи маяков на свете, рисунки и характеристики маяков составляют толстую книгу. Ни один маяк не похож на другой, хоть чем-то да отличаются, и проблесковые, мигающие, если сказать проще, имеют каждый свой строго установленный ритм, определённое число и продолжительность вспышек и тёмных пауз.

Маяк, обнаруженный Лёшкой, вёл себя престранно. То часто помаргивал, то исчезал надолго, то безостановочно полыхал ярким голубым шаром.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал штурман и, бросив: «Смотреть!» — опять убежал к приборам и картам.

Как ни старался Лёшка засечь ритм маяка, ничего не получалось.

Пал Палыч возвратился из штурманской со смешком.

— Не трудись, Алексей. Вообще-то тебе простительно. А я, старый штурманяга, ракушками уже оброс! Как я мог так вляпаться? Венера это, планета Венера, а не маяк! Откуда тут береговая башня может быть? До Австралийской земли ещё плыть и плыть.

И Лёшка узнал, что фазы у Венеры, как у Луны. В «нововенерье», когда виден полный диск, Венера светит ярче самой яркой планеты Сатурн. В тринадцать раз ярче!

— А проблёскивание? — спросил Лёшка.

— Дымка от далёкого пожара. Буш, наверное, горит. Карликовый австралийский лес. Лето ведь, жарища.

— Как лето? — удивился Лёшка. — Март же.

— Мы уже в Южном полушарии, Алексей. Здесь всё наоборот. Март не ранний весенний месяц. Начало осени.

Последующей ночью уже нельзя было спутать Венеру с маяком. Зарево отсвечивало вполнеба.

Ещё через сутки подошли к Брисбену. Ошвартовались вдали от города, почти в самом начале длинного и мутного канала-гавани. Причал был тихим и пустынным. Оранжевые противотуманные фонари на пакгаузах мягко освещали асфальтированный пирс и вереницу автопогрузчиков, замерших, словно жуки на булавках.

Палубной команде побудку объявили раньше обычного, чтобы успеть к началу работы утренней смены докеров подготовить к загрузке трюмы.

Когда люки задраены, кажется, что на палубе лежат большие плоские ящики. Трудно вообразить: внутри судна вмещается груз пяти железнодорожных составов. Но вот разъехались стальные крышки, сложились, встав торчком, разверзся люковый просвет; заглянешь в стальной провал — поверишь. Отвесный трап — как пожарная лестница шестиэтажного дома.

На переходе из Японии в Находку боцман не разрешил Лёшке участвовать в зачистке трюмов, не пустил вниз. Сегодня сам приказал:

— Федоровский, Смирнов — во второй номер!

Трюмы на судне имеют номера.

Надо было осмотреть льяльные щиты. Теоретически, по учебникам и схемам, Лёшка знал, что льяла — вроде жёлоба вдоль бортов для стока воды, которая может попасть в трюм. Но где они здесь, эти льяла? «В натуре», как сказал бы штурман Пал Палыч.

Палуба трюма была ровной и гладкой от борта до борта.

— И не увидишь. Они же крышками закрыты, — пояснил Федоровский. — Начнём. Ты — по левому, я — по правому борту.

«Каждую доску поднять — осмотреть! Дорогой груз повезём, шерсть мериносовую!» — строго наказал боцман.

Работал Лёшка и думал: учиться ему ещё и учиться, чтобы по-настоящему узнать своё судно.

— Лёша! Лёш!

Над люком свесилась рыжая голова Паши Кузовкина.

— Завтракать? — догадался Лёшка.

— Само собой! — Паша оглянулся, опять свесился и выпалил скороговоркой: — Делоесть.

— Какое?

Но тут в просвете люка появился боцман, и Паша исчез.

— Ну что?

— У меня порядок, — доложил Федоровский.

— Нормально пока, — сообщил Лёшка.

— С этого трюма погрузку начнём. Закончите, потом на завтрак. Расход заказан.

— Ясно.

Когда Лёшка с Федоровским поднялись наверх, на палубе уже стояли докеры. В большинстве люди пожилые. Формен, бригадир докеров, разговаривал по-английски с Пал Палычем.

— Алексей, — подозвал он Лёшку, — тальманить не нужно, будешь для связи и на подхвате.

Тальманить — считать груз. Лёшке уже приходилось выполнять такую работу. Тальманщик не просто учётчик, он следит и за состоянием груза, маркировкой на таре, за правильностью укладки по плану, разработанному вторым штурманом.

— Здравствуйте, — сказал по-русски формен и представился: — Герман.

— Очень приятно, — вежливо улыбнулся Лёшка. — Вы говорите по-русски?

— Ноу! Здравствуйте, до звидания, харашё — всё.

— Ясно, — вздохнул Лёшка.

— Ничего-ничего, — подбодрил Пал Палыч, — договоритесь. Практика тебе полезна.

— Москва, спутник, Ленинград! — дополнил свои познания формен Герман.

— Сенкью, спасибо, — сказал Лёшка.

— Да! Спасибо!

— Прекрасно! — похвалил Пал Палыч. — Действуй, Алексей. Следи, чтоб не курили. Но смокинг!

— Но, но-о! — подтвердил формен.

Автопогрузчики вывозили из пакгаузов тюки шерсти — большие серые кубы, опоясанные лентами из тонкой жести. Тюки висели на стропах по восемь штук. Судовые стрелы переносили гроздья в трюм, где их принимали докеры и укладывали, как кубики. При этом они ловко действовали острыми ручными крюками. Воткнут в тюк и перекантовывают куда нужно. Со стороны кажется легче лёгкого. Позднее Лёшка убедился, что без сноровки и напряжения шерстяной тюк с места не сдвинуть.

— Лёша, — опять объявился Паша Кузовкин, — тебя что, тальманщиком поставили? Ну и влип ты!

— Почему?

— Торговый агент был. Толстый, в шортах и при галстуке, а на ногах белые гетры.

— Гольфы, наверное.

— Не в них дело. Фирма автобус даёт. Бесплатно, презент. В зоопарк поедем. Лоне-Пине называется.

— Когда?

— Сразу после обеда. Я уже записался.

— Не смогу, — сказал Лёшка. — Они в две смены работать будут.

— А ты к Василию Яковлевичу…

— Нет, — твёрдо отверг предложение Лёшка. — Отпрашиваться не стану.

— Почему?

— Ты меня подменишь?

— Я? Что ты! Я же в английском ни бум-бум. И я же записался уже. Неудобно перед помполитом.

— Вот и мне неудобно.

— Конечно-конечно, — быстро согласился Паша. — Я расскажу тебе потом всё.

— Ладно, — усмехнулся Лёшка. В Лоне-Пине побывать хорошо, но…

Все, кто ездил в зоопарк, возвратились в восторге. Особенно понравились коала и кенгуру. Ребята рассказывали, что в Лоне-Пине были представлены все виды кенгуру. Рыжие исполины, серые коротышки, желтоногие, скалистые кенгуру, кенгуру-крысы, даже древесные кенгуру, самые удивительные. Они лазали по деревьям, как белки. И было странно наблюдать этих крупных темношёрстных, длинноногих и длиннохвостых зверей, когда они с необыкновенной лёгкостью двигались по колеблющейся ветке.