Сюзанна Форстер - Приходи в полночь

• Название: Приходи в полночь
• Автор: Сюзанна Форстер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-170-05218-9

Пронизанные эротикой снимки, сделанные гениальным фотохудожником Ником Монтерой, покоряли сердца тысяч женщин. Однако «гений и злодейство», возможно, и в наши дни связаны тесными узами — иначе почему Ник стал главным подозреваемым в жестоком преступлении?

Кто поверит человеку, самой своей жизнью доказавшему свою вину? Только женщина, рискнувшая разделить с ним ночи обжигающей страсти и дерзнувшая защитить любимого от безжалостной силы слепого закона…

---

Ник нетерпеливо махнул рукой.

— Сделай мне фотографии, — буркнул он. — Или я приду тебя искать, бандит. Можешь оставить отснятую пленку на кухне. Я заплачу за кадры, которые использую. — Он ткнул большим пальцем в сторону разбитого окна спальни. — Ты знаешь, как войти.

Мальчик попытался улыбнуться, но это получилось у него не слишком удачно.

— Я Мануэль Ортега, — сказал он. — Меня все называют Манни, и я происхожу от длинной линии храбрых мужчин со стороны моего отца. Моя семья… мы революционеры… ну, вы знаете, как мексиканцы Панчо Вилла и Эмилиано Сапата.

У Ника сдавило горло. Впервые в голосе мальчика почти зазвучало отчаяние. Нику больше понравилось, когда он защищался. Цеплявшийся за гордость, за все, что хоть как то могло сделать его кем то большим, чем он был — грязным помоечным крысенком из Сан Рамона, — Манни каким то образом унизил себя. Нику хотелось заплакать.

— Убирайся отсюда! — бросил он. Мальчик прижал к груди камеру и убежал.

Немного позже, покончив с приступом презрения к себе, Ник оглядел спальню с гневом и болью в сердце. На гниющем плетеном туалетном столике в потускневшей рамке в форме сердца стояла свадебная фотография Армандо и Фейт Монтера, его родителей. «Что сложилось не так?» — с горечью подумал он.

Воспоминания превратили его улыбку в гримасу. Семья его отца происходила из Веракруса, морского порта на Карибском побережье Мексики. Армандо Монтера был гордым молодым человеком, учителем мексиканской истории и культуры, когда познакомился с красавицей Фейт. Добрая гринга секретарша приехала в «город праздник» в отпуск и влюбилась в недозволенное — в иностранный порт, в красивого пылкого латиноамериканца.

Хотя Фейт говорила только на «туристическом» испанском и была абсолютно несведуща в сердечных делах, они поженились в тот же вечер, как познакомились. Это было безумное, импульсивное решение, огромная страсть. Бог создал их полностью противоположными — темное и светлое, огонь и дождь. Они были архетипами мужского и женского, солнца и луны. И если они полюбили друг друга из за этих различий, то именно эти различия и убили их любовь.

Ник родился в Веракрусе в первый год их семейной жизни. Но Фейт не могла жить в Мексике. Она тосковала по дому, поэтому Армандо оборвал свои корни и привез ее в Лос Анджелес, думая, что это ее спасет. Но это погубило обоих. Работу в школе он найти не смог и был слишком горд, чтобы просить помощи. Со временем они оказались в баррио, в Сан Рамоне, где Фейт за гроши гладила белье, а Армандо перебивался поденной работой.

Армандо начал пить еще до трагической смерти молодой жены, но после этого все вообще изменилось. Ожесточившийся и агрессивный, он набрасывался на всех и вся, а особенно на сына — живой символ его неудачной жизни. Когда то Ник обожал отца, но любовь не может вынести постоянного насилия. Вскоре она сменилась страхом и презрением.

Всего через два года Армандо Монтера умер от цирроза печени, но Ник не пришел на похороны. К тому времени ненависть к отцу у него прошла. Ему было просто все равно. Он выбил из себя неприязнь к нему, когда стал подростком.

На глаза ему попался неровный осколок стекла. Повинуясь импульсу, он подошел, поднял его и принялся рассеянно чертить на цементном полу спальни. И все таки он не спасся. Все его изысканные фотографии и студия в престижном квартале ничего не значили. Когда опадала шелуха, он, подобно Манни, по прежнему был местной помоечной крысой.

Ник Монтера жил в соответствии с предсказанием отца. Если его признают виновным в убийстве, то отправят в газовую камеру. Хесус Ортега уже встретил свою судьбу. Мануэль Ортега встретит свою. Но Ник Монтера в тюрьму не собирался. Он не собирался умирать. Черта с два он позволит этому случиться!

Он упорно рисовал, одержимый желанием точно изобразить свою модель. Он хотел передать лебединый изгиб ее шеи и холодное совершенство красивого рта. Он хотел передать сдержанную красоту, принцессу, искушающую всех мужчин, но не принадлежащую никому. Вырисовывая линию ее уха, мочку, где должно висеть золотое колечко, он почувствовал, словно это ему протыкают ухо.

Доктор Ли Раппапорт, думал он, глядя на свое несовершенное творение. Золотая девушка. Психиатр. Теперь она была женщиной, которой он мог бы устроить пытку наслаждением. Это была женщина, которую он мог ненавидеть… или любить.

Ладонь Ника сжалась вокруг куска стекла, и сильная боль пронзила руку. Он уронил осколок, издал глухой стон. Глядя на струившуюся из руки кровь, он понял, что должен сделать. Если он не может убедить суд в своей невиновности, тогда он должен убедить их в виновности другого человека. И эта женщина, этот красивый недоступный врач, похожая на всех остальных женщин, которые заставляли его истекать кровью, — она поможет ему в этом.

Глава 11

— Ли! Как продвигается книга? Мы здесь очень волнуемся по этому поводу!

— Отлично… — Ли старательно прочистила горло, пытаясь изгнать из своего голоса скрипучесть. — Просто прекрасно, Вэл!

Телефонную трубку она взяла правой рукой, поэтому за чашкой с кофе потянулась левой. Она ожидала звонка от Доусона. Какое счастье, что вместо этого позвонила ее издательница.

— Дела здесь идут своим чередом. — Ли продела пальцы в ручку чашки и в то же время попыталась взглянуть на часы у себя на руке. Сколько сейчас времени? Семь вечера? Значит, в сэ Нью Йорке десять. Должно быть, Вэл звонит ей из дома.

— Прекрасно! — воскликнула Вэл. — Чем скорее ты передашь нам рукопись, тем лучше, Ли. Мы уже поставили «Запретные побуждения» в план на весну следующего года. Могу тебе сказать, что я жду не дождусь прочесть твою книгу!

— Боже мой!

— Что такое? Ли? Ли!

Кофе разлился по столу, по новенькой матерчатой обивке. Чашка замерла в каком то полунаклоне, из нее продолжал сочиться кофе. Ли схватила коробку с салфетками «Клинекс» со столика рядом с письменным столом. Придержать трубку плечом и вырвать из коробки побольше салфеток было абсолютно невыполнимой задачей!

— Ли? Что случилось?

— Разлила кофе! — резко бросила она, ожесточенно промокая лужицу. — Какая я неуклюжая!

Из за молчания на другом конце провода повышенный тон Ли прозвучал еще более злобно. Она походила на жертву системы физиологического контроля. Тихо выругавшись, она швырнула комок пропитавшихся кофе салфеток в корзину.

Вэл кашлянула.

— Ли, дорогая моя, — сказала она. — Я хотела порадовать тебя этим звонком. Если у тебя проблемы, мы можем поговорить об этом, а? Мы планируем широкомасштабную рекламную кампанию для этой книги, и время — это главное. У тебя возникли трудности с предоставлением рукописи? Ли?..

Ли отстранила трубку от уха и показала ей язык. Дорогая? Получи, бесчувственная, несговорчивая нью йоркская издательша. Искусство — не рабыня твоего издательского плана!

Сама идея показать свой темперамент вызвала у Ли улыбку. В конце концов, она была психиатром и клиницистом, пишущим книгу о раскрытии тайн психики через анализ личных рисунков. Кое кто из ее коллег мог послужить примером ответственного взрослого поведения — образцы для подражания, — не вдаваясь в запретные побуждения, которые она документировала. Неудивительно, что, показав язык, она почувствовала себя так хорошо. Надо делать это почаще.

— Ли? Ты слышишь меня? Нас прервали?

— Одна трудность существует, Вэл, — призналась она.

— Очень интересно. И что же это?

— Это суд Монтеры. — Ли потрогала пальцем пятна кофе на столе. И совершенно напрасно. Ей никогда не вывести с пестрой ткани эти жуткие коричневые пятна, а в кабинете пахло, как в кафе. — У меня такое чувство, что я окажусь слишком глубоко в него втянутой. Я подумываю о том, чтобы отказаться от дела.

— Боже мой, Ли, зачем? Вся страна заворожена Ником Монтерой, и именно тебя выбрали, чтобы оценить его личность! Это тебе не кусочек. Это целый пирог. Да любой с радостью вырвал бы у тебя из рук это дело. Это же готовая реклама для книги!

— Да, пожалуй.

— Пожалуй? Если ты внесешь Монтеру в «Запретные побуждения», то книга прямиком попадет в категорию бестселлеров. Ты сможешь даже сделать отдельную книгу, целиком посвященную ему, если захочешь. Проследишь всю его жизнь, расскажешь о его детстве в баррио! Поверь мне, Ли, аудитория есть. Это может оказаться сенсационным делом.

Ли подумала о том, что бы значило для нее такое признание не далее как несколько недель назад. Тогда она сделала бы все, что угодно, чтобы выйти из холодной тени своей матери. Не то чтобы она хотела себе славы и судьбы Кейт. Она просто хотела отделиться, а сделать это всегда значило для нее добиться чего то самой. Клиенту она бы посоветовала заглянуть в себя в поисках самопризнания, доказательства того, что он чего то стоит, причем скорее в малых делах, чем в грандиозных свершениях. Она бы посоветовала этому клиенту признать себя таким, как он есть. Но врачи обычно плохие пациенты, и Ли не была исключением.