П Гаврилов - На баррикаде

• Название: На баррикаде
• Автор: П Гаврилов
• Жанр: Прочая детская литература

---

Гаврилов П На баррикаде

П.Гаврилов

На баррикаде

В книге П. Гаврилова "На баррикаде" рассказано о том, как десятилетний мальчик, сын рабочего, попал на баррикаду и оказался свидетелем героической борьбы рабочих с царскими войсками.

Это было в Москве, в дни революции 1905 года, когда под руководством большевиков началось декабрьское вооруженное восстание рабочих против царского правительства.

НА БАРРИКАДЕ

Колька Клюев, десятилетний курносый и веснушчатый мальчик, выбежал за ворота своего дома и остановился как вкопанный.

По Лаврову переулку мчались сани. Но в оглоблях были не лошади, а люди, и они гнали сани наподлет, как рысаки. Снег весело взвизгивал под железными полозьями саней, словно и он торопился куда-то.

Белокурый парень с длинной шеей, замотанной красным шарфом, - товарищи звали его Константин - крикнул Кольке, блеснув белыми зубами:

- А ну садись, прокатим!

Колька неуверенно шмыгнул носом, однако припустился за санями искушение было слишком велико. Он хотел было уже взобраться на задок саней, да вспомнил про злых извозчиков с их хлесткими кнутами и крикнул с опаской:

- Врешь, кнутом стеганешь!

- Нету! - обернулся на бегу Константин. - Теперь кнуты по всей России отменяются. Шабаш!

Он еще что-то сказал, но Колька не расслышал. Остальные засмеялись.

"Ну и неправда! - сидя уже в санях, убеждал себя Колька. - Как же: извозчикам, да без кнута? Тогда бы все задаром так и катали взад-вперед".

Сани дернулись и помчались еще быстрей. Колька подполз к передку и встал на ноги.

Ох, и хорошо же было лететь во весь дух, стоя, как заправский извозчик! И верно, кнутом не стегали. Кольке стало весело. Подражая бородатым извозчикам, он прикрикнул солидным баском:

- Эх вы, залетныи-и! Шевели копытами-и-и!

Парни засмеялись, а Константин подпрыгнул в оглоблях и, словно конь копытом, шутя ударил соседа сапогом.

"И чего это сегодня народ такой веселый?" - думал Колька, удивленно оглядываясь по сторонам.

Да и было чему удивляться!

Лавров переулок и на самом деле вел себя сегодня как-то шиворот-навыворот. Несмотря на ранний час хмурого декабрьского утра, переулок был полон людьми.

И все эти люди как будто посходили с ума. Двое рабочих, свалив один уличный фонарь наземь, подбежали к другому и, словно дровосеки, дружно и весело начали тюкать по нему топорами. Щепки так и летели в разные стороны. Другие рабочие тащили тяжелые доски. Еще какие-то дядьки выкатывали из склада купца Трофимова дубовые бревна, ногами толкали перед собой бочки...

И делалось это всеми как будто наперегонки и даже с удовольствием.

Безмолвный, смотрел Колька с высоких саней на такие небывалые дела.

Соскочить, что ли, с саней да хватить каменюгой по забору Трофимова? Небось Колька не забыл, как больно купец трепал его за уши каждый раз, как только ловил с украденными щепками. А печку-то дома чем топить, ну? Дров мамке на что покупать?

А сани меж тем мчались быстрей и дальше - к новым чудесам.

Закинув веревки за шею черного с золотом двуглавого орла над вывеской казенной винной лавки, человек пять рабочих тянули орла вниз вместе с вывеской, подбадривая себя выкриками:

- Е-е-ще раз! Да-авай, раз!

Колька знал, что этот деревянный черный орел был вроде как царским знаком. А теперь что же это они с тем орлом делают, ух ты-и!

Две головы орла со змеиными красными языками в пастях с треском отломились. Трухлявые куски дерева посыпались вниз, дымя древесной пылью. Все, кто тянул веревки, попадали на мостовую, смешно толкая друг друга.

Тут уж и Колька не выдержал. Засунув в рот два пальца, он засвистел по всем правилам, с переливами, на весь переулок.

Сани сразу остановились. Потеряв равновесие, Колька шлепнулся в сани, задрав вверх ноги в больших драных валенках.

Когда он, сконфуженный, поднялся на ноги, на него глазели какие-то рабочие и смеялись. Один из них, с короткой черной бородой, в желтом полушубке, туго затянутом ремнем, снял мохнатую папаху и шутя поклонился Кольке:

- Слезай, кум, приехали!

Дальше в самом деле ехать было некуда. Пришлось Кольке слезать.

Все, что люди ломали в Лавровом переулке, они стаскивали сюда и сваливали, как показалось Кольке, в одну беспорядочную груду. И сани, на которых так весело ехал Колька, повалили набок и поставили на попа. На самом верху этой груды какая-то тетенька в круглой черной меховой шапочке прикрепила палку с красной материей.

- Ты что тут делаешь, постреленок? - улыбаясь, крикнула она Кольке. - А мать небось ищет? Беги домой сейчас же!

- Не трожь его, Настюша, - засмеялся чернобородый Степан. - Пускай учится...

Колька не счел необходимым отвечать тетеньке. Подумав, он спросил у Степана, кивнув головой на груду бочек, саней, досок и железных решеток:

- Это зачем вы?

Поправив у пояса большой пистолет, чернобородый, точно большому, ответил Кольке:

- Баррикада это. Видишь?

- Стало быть, вижу, раз не слепой. А зачем?

- А тебя как звать-величать? - вопросом на вопрос отозвался Степан.

- Колька... Клюев.

Степан сильными руками поднял Кольку с земли, заглянул ему в глаза, опять опустил на землю и сказал, уже не смеясь:

- А затем, чтоб царя-кровопийцу и всяких богачей долой, да чтоб у тебя, Колька Клюев, валенки были не дырявые, да на каждый день горшок мясных щей на столе, да чтоб ты не шнырял по улице, а учился в школе...

- Товарищ Степан! Идут! Вон они! - закричали вдруг с конца переулка.

Раздался резкий свист, повторенный дважды.

Степан сделал страшное лицо, захлопал по полушубку варежками, как петух крыльями, и крикнул Кольке:

- А ну, марш домой! Живо у меня!

Вооруженные рабочие-дружинники сбегались за баррикаду.

Колька хотел было дать стрекача, но вдруг в переулке что-то страшно треснуло. С перепугу Колька присел на корточки. Потом, сам не зная зачем, пролез через бочку без дна и забился в фанерный ящик из-под печенья. Пахло в ящике сладко и вкусно...

Наверху послышались какие-то странные звуки, как будто там отмыкали железные запоры, - это дружинники заряжали карабины и пистолеты.

- Товарищи! - строго сказал Степан. - Нам сейчас придется схватиться с солдатами Семеновского полка. Гляди, значит, в оба. Напрасно не стреляй. Патроны береги! Подпусти ближе, тогда и бей на выбор! Слушай мою команду! Гото-о-всь!

И Кольке показалось, что над его головой начали щелкать кнутами. Семеновцы открыли огонь, и сражение в Лавровом переулке началось.

Дав один залп по баррикаде, солдаты смело двинулись вперед. Они рассчитывали на то, что рабочие, испуганные первым залпом, сразу струсят и не окажут серьезного сопротивления. Однако баррикада сердито окуталась дымом выстрелов из пистолетов и ружей. Тогда семеновцы пошли осторожней, прячась в воротах и ловко стреляя оттуда.

Теперь выстрелы трещали не переставая. Меткая пуля Степана свалила неосторожного солдата.

На баррикаде закричали "ура". Молодой дружинник подбросил в воздух шапку. Шапка упала на баррикаду. Парень приподнялся, и его голова стала хорошо видна солдатам.

- Прячь башку! - крикнул Степан.

Но было уже поздно.

Грянули солдатские выстрелы. Парень ткнулся головой в свой карабин. Потом он скатился с баррикады на мостовую и замер на снегу, широко раскинув руки, словно притомился стрелять и захотел отдохнуть.

С тоскливым криком Настюша бросилась к убитому. Упав перед ним на колени, она гладила его мягкие волосы, содрогаясь от рыданий. Все было напрасно...

Тогда, прежде чем кто-либо успел удержать ее, Настюша быстро и ловко взобралась на баррикаду.

- Палачи! - закричала она семеновцам. - Нас убьете - дела нашего вам не убить никогда!

Пули свистели вокруг Настюши, но она встала во весь рост, грозя семеновцам маленьким своим кулачком, красивая, бесстрашная.

Степан осторожно, но сильно толкнул девушку за прикрытие.

Он взглянул на Настюшу, потом на дружинников с такой гордостью и с такой верой в победу, что Настюша ответила ему спокойной и светлой улыбкой, а лица у дружинников стали как на празднике. Баррикада начала отстреливаться еще яростней. Но и по ту сторону затевалось что-то угрожающее...

По фанерному ящику вдруг словно палкой ударило. На Колькину шапку посыпались щепки. Пронесся звук, похожий на раздраженное жужжание мухи.

Наклонив голову, Колька осторожно заглянул в отверстие и усмехнулся, довольный. Теперь, находясь в полной безопасности, можно было видеть все, что творилось в переулке.

Ему и невдомек было, что это смертельная пуля, пробив фанеру, прожужжала над его головой. Возьми она чуть ниже, так и угодила бы в голову...

Как-то раз отец взял Кольку с собою в чайную. Сладок был чай вприкуску, еще лучше - крендель! Колька потягивал чай с блюдца и отдувался, как взрослый. На стене чайной красовались яркие картинки про японскую войну. Солдаты, наши и японские, с офицерами впереди бежали друг на друга, вытаращив глаза и выставив ружья со штыками. Наши - в сапогах, японцы - в каких-то белых чулках с пуговками. В воздухе рвались ярко-желтые шимозы, развевались знамена. Барабанщик бил наступление, и у него тоже были вытаращенные глаза, а по лицу стекала красная кровь...