Ольга Сергеева - Дочь Кузнеца

• Название: Дочь Кузнеца
• Автор: Ольга Сергеева
• Жанр: Фэнтези

Я плету кружево слов, а оно сплетается в жизнь. Я отпускаю его плыть по воде и лететь по ветру, блестеть на осеннем солнце паутиной… Я расскажу вам сказку. Страшную сказку, которую я сама слышала темной зимней ночью. Мне рассказали ее не люди… Она о Диком лесе, что встал стеной на северной границе Вольных княжеств, и о Хозяине этого Леса. О Звере, что приходит в полночь, скользя меж столетних сосен. Его лапы не оставляют следов на земле, а его шкура белее самого первого снега. Он чувствует в воздухе жертву. Запах страха, исходящий от нее, заставляет слюну стекать с его клыков. Сегодня он пришел не за вами. Еще нет. У вас еще есть немного времени. Но завтра Хозяин выйдет из Леса, и сказка станет явью. Осталось только открыть первую страницу.

---

Глаза Занилы скользили сверху вниз, а потом снова вверх, отмечая детали, выхватывая отдельные кусочки увиденного. Но картинка не складывалась, так и оставаясь отдельными частями. Словно того, что видела Занила, просто не могло существовать в реальности. Ее мозг не желал осознавать увиденное, пропускать его внутрь себя. Занила могла бы сейчас закрыть глаза, повернуться и уйти… Но знание уже плавало на поверхности ее сознания. Оно уже было в ней, не спрашивая, желает ли она понимать, в состоянии ли смотреть дальше!

Сильный порыв ветра, не известно как проникший в школьный двор через высокие стены, качнул тело, висящее на столбе. Тонкие иссиня белые ноги отделились от столба, а потом вновь глухо стукнулись о влажное дерево. И это знание тоже не собиралось спрашивать своего разрешения, чтобы проникнуть в голову Занилы. Просто кусочки мозаики медленно вставали на свои места. Это было больше чем понимание: ноги живого человека не могут так болтаться на ветру! Туман оседал на землю, делая воздух более прозрачным. Шерстяное платье и еще не успевшие за полгода отрасти волосы казались темными не из-за воды. Все тело Эзры было покрыто засохшей кровью…

Пустота. Если бы пустота могла существовать как стихия, как зверь, выбравшийся из леса, то здесь и сейчас ему было бы, чем поживиться. Занила прикрыла глаза, чувствуя, что внутри нее не осталось ничего. И Это пожирало ее, выжигало, оставляло пепел кружиться серыми хлопьями. Не боль, не гнев… Все эмоции промелькнули словно в одну секунду, сжатые, сконцентрированные до предела… Сгорели. Взметнулись пламенем, осели горьким пеплом на губах… Теперь нужно просто понять, осталось ли хоть что-нибудь после них.

Однажды это уже было. Как тогда ей удалось выжить?

«Нет! Ты обманываешь себя! — губы Занилы искривились в подобии злой усмешки. — Ты не выжила тогда. Ты просто отложила свою гибель на время, необходимое, чтобы найти Хозяина. Значит, и теперь все будет также.» Из пепла тоже можно собрать собственную душу. И она будет ничуть не хуже любой другой.

Занила открыла глаза и сначала даже не поняла, что произошло. Где она оказалась? Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что она по-прежнему стоит перед окном, а то, что она видит перед собой, — это все тот же школьный двор. Но так видеть его ей еще не доводилось. Раньше всегда, когда она погружалась на другой уровень зрения, как она сама для себя начала определять это состояние, она всегда смотрела либо внутрь себя, либо на собственное тело. Ну, еще на Эзру пару раз. Но она никогда не пробовала оглядеться по сторонам, а оказывается здесь было на что посмотреть. Все краски словно стали ярче. Сам воздух, казалось, светился, причем сияние было не однородным, а будто перламутровым — переливающимся. А все предметы разделились сразу на две группы. Одни почти совсем не изменились: конюшня, внешняя стена, проглядывавшая между деревьев. Зато контур других словно раздвоился. Та форма, которую Занила привыкла видеть обычным зрением, теперь казалась лишь тенью, правда цветной. А вокруг нее распространялось сияние, не слишком равномерное, но непрерывное. Так выглядели, например, деревья. «Неживое и живое» — мгновенно поняла Занила. Во всем живом заключена собственная сила, не только в людях. Вокруг тела, висевшего на столбе, сияния не было. И это открытие новой болью стегнуло по сердцу Занилы, заставляя его свернуться в тугой комок. Словно до этого она не понимала, или ей было мало доказательств?

Занила прикрыла глаза, собираясь уже вернуться на нормальный уровень зрения, как вдруг что-то привлекло ее внимание. Тело Эзры все было залито кровью. И, если смотреть обычным зрением, она не двигалась. То есть она уже перестала течь, свернулась и, наверное, даже начала засыхать. Но смотря так, как она сейчас, Занила видела несколько другое. Точнее она видела больше. Потому что обычную темную свернувшуюся кровь она тоже видела, но кроме нее она видела жидкое серебро. И оно еще продолжало двигаться. Блестящая то ли жидкость, то ли металл стекала по ногам Эзры, по щиколоткам и ступням, не прикрытым платьем, застывало на кончиках пальцев. Оно не капало вниз, как можно было бы предположить. Его блеск тускнел, оно словно высыхало, и к земле срывались уже хрупкие хлопья… Пыль? Или пепел? Тот самый, что кружил в душе Занилы?

Все верно. Эзра уже была мертва, а теперь умирала ее собственная кровь, которой она вчера поделилась. Ее часть, что одну ночь прожила внутри другого человека! Заниле не показалось. Она действительно сейчас умирала! Она стояла в коридоре возле окна, в толпе других рабынь, и она же висела там, на столбе… И сейчас одна из ее половинок с последней каплей пепла, сорвавшегося к земле, перестанет быть!

Руки сами вскинулись к лицу, впиваясь в щеки. Детский в своей беспомощности жест — закрыть глаза, чтобы не видеть. Может быть, произойдет чудо и удастся поверить: то, чего не видишь, не существует? Животный в своей безысходности вопль, рвущий горло… Двенадцатилетние девочки так, кажется, не кричат?

— Тише, девочка! Тише, — мужской голос. Чья-то рука касается волос Занилы, совсем легко, явно боясь напугать. Но она отшатывается и распахивает глаза, моментально вываливаясь на обычный уровень зрения. Пожилой мужчина, совершенно седой слишком коротко, не по догатской моде, остриженные волосы с высокими залысинами, прямой нос, сеточка тонких морщин в уголках подслеповатых, постоянно щурящихся глаз и более глубокие — от носа к тонкогубому рту. Господин Сарук. Что же происходит, что Заниле потребовалось несколько долгих секунд, чтобы узнать старого учителя? Похоже, она действительно кричала, потому что в непосредственной близости от нее стоит только этот мужчина, а другие рабыни словно отступили назад. Это Занила тоже осознала не сразу. Словно вокруг было слишком много всего, чтобы это все заметить.

Учитель убрал руку от головы Занилы, и она подняла на него глаза, разглядывая лицо, вдруг показавшееся совершенно незнакомым. Этот человек преподавал у них в школе историю и геральдику. И никогда не говорил ни о чем другом, кроме своей истории и геральдики! И нигде, кроме как у него на уроках, Занила вообще не слышала от него ни одного слова. Словно жизни за пределами его кабинета, от пола до потолка забитого книгами древних историков и философов, не существовало вовсе!

— Я же говорил, нельзя такое показывать девочкам, — тихо проговорил мужчина, не обращаясь словно ни к кому вокруг, — А она мне: наглядный урок, чтобы другим неповадно было, — немигающий взгляд мужчины был устремлен в окно, но удивления в нем не было. Он словно знал, что именно там увидит, и пришел просто убедиться.

— Господин Сарук? — Райша прикоснулась к рукаву пожилого учителя, отделившись от толпы других рабынь. — За что ее? — корявая фраза, совсем не характерная для говорливой рабыни: похоже сегодня даже ей было трудно подобрать слова. Мужчина отвернулся от окна и явно внутренне собрался, вновь надевая маску спокойного и уверенного пожилого ученого.

— За то, что она сделала вчера, — проговорил мужчина. Занила не выдержала.

— Но почему? Госпожа Дарина ведь уже достаточно наказала ее! За что же… — Занила оборвала себя, понимая, что в ее голосе нет и капли положенной почтительности. Учитель перевел взгляд светло-карих глаз на нее, рассматривая так, словно видел в первый раз, но все-таки ответил.

— Это не за то происшествие на уроке, — слова звучали четко, словно каждое произносилось отдельно. — А за попытку побега. И за нападение на свободного.

«Нет, двигаться я уже могу».

И молчание в ответ на вопрос, знает ли она, как выбраться из школы. Она отводила глаза не потому, что не знала… Заниле показалось, что мир вновь разлетается на миллионы осколков, которые уже не собрать.

— Она хотела выбраться из школы через калитку в задней стене, — продолжил мужчина, отвернувшись от Занилы. Впрочем, в окно он тоже не смотрел. Он говорил, обращаясь ко всем рабыням, полукругом стоявшим в коридоре, словно рассказывая очередную лекцию. — Она как-то узнала, что ключ от этой калитки есть только у почтенного Дагара и у его помощницы. Вот на почтенную Дарину она и напала.

— Напала? — изумленный шепот пронесся по рядам рабынь, но господин Сарук словно не обратил на него внимания и продолжил свой рассказ.

— Она подкралась к почтенной Дарине сзади и, ударив по голове, оглушила ее, а потом попыталась выбраться из школы через калитку. К счастью почтенная Дарина быстро пришла в себя и подняла на ноги охрану. Она не видела, кто на нее напал, поэтому и она, и почтенный Дагар были весьма удивлены, когда беглянку привели назад, и стало понятно, кто это. Все были уверены, что эта рабыня еще как минимум дней десять не сможет двигаться, — мужчина задумчиво покачал головой. В другой момент Занила, наверное, испугалась бы, что все-таки привлечет к себе ненужное внимание, но сейчас это, кажется, волновало ее меньше всего. А учитель продолжил. — Хозяин, почтенный Руйвош, как раз находился в школе, поэтому решение было принято быстро. За нападение на свободного может быть только одно наказание, — мужчина обвел взглядом учениц. Последние его слова особенно походили на мораль в конце лекции. Впрочем, наверное, так оно и было, потому что рабыни почтительно склонили головы. И Занила знала, что сделали они это искренне.