Эрвин Ставинский - Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?

• Название: Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц?
• Автор: Эрвин Ставинский
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2002
• ISBN: 5-224-03307-1

М. М. Исаев, известный нам по книге Ю. Семенова «Альтернатива», он же штурмбанфюрер СС Штирлиц — кто же на самом деле был этот человек? О трагической судьбе особо ценного агента внешней разведки НКВД, настоящего, а не придуманного Штирлица рассказывает эта книга.

---

Люси не решилась звонить швейцару, чтобы вызвать лифт, и решила подняться на пятый этаж пешком. Она поднялась, и через минуту, после того, как отдышалась, нажала кнопку звонка.

Ей открыл худощавый высокий человек. Она назвала пароль, но он молчал, окидывая ее с ног до головы настороженным взглядом.

— Не понимаю вас, — наконец сказал он вместо ответа на ее условную фразу.

Люси на мгновение растерялась. «Неужели я ошиблась адресом» — мелькнула у нее мысль.

— Но ведь вы господин Артур? — неуверенно спросила она.

— У любого жильца в этом доме можно узнать, что здесь живет Артур Хаген, — холодно ответил он.

Люси физически ощутила стену недоверия, которая стояла между ними. «Может его не предупредит обо мне» — подумала она.

— Речь идет об Александре, — сказала она, сделав ударение на слове Александр.

— Не знаю такого.

«Он мне не верит, это ясно» — подумала она. — Не натворить бы каких-нибудь глупостей, иначе все пропало».

— Да нет же, вы должны его знать, — произнесла она в отчаянии, — я его невеста, — торопливо добавила она, вспомнив ранее оговоренную с Александром легенду, — он должен был вам рассказать обо мне. Меня зовут Люси, я не лгу вам, клянусь богом, посмотрите вот это. — Она показала ему свой заграничный паспорт, но он по прежнему продолжал смотреть на нее с недоверием. Наконец он предложил ей войти.

— Еще раз повторяю вам, что я не знаю никакого Александра или кого вы там называли. Я впустил вас только потому, что вижу, как вы расстроены.

Люси принялась сбивчиво объяснять подробности. Она на несколько дней уезжала из Берлина, и Александр знал об этом. Они условились с Александром, что при необходимости, лишь в крайнем случае, если от него не будет известий, она может прийти по этому адресу и спросить господина Артура. Но это и есть крайний случай; ведь если бы с ним ничего не случилось, она непременно получила бы от него известие.

Рассказывала она, видимо, убедительно, потому что Артур неожиданно вспомнил, что Александр действительно рассказывал ему о невесте. Чудак он этот Александр, надо было выражаться яснее. Артур никак не мог преодолеть свое недоверие, оставаясь скупым на слова и подозрительно наблюдая за каждым ее движением.

— Никакого Александра тут не было, — стоял он на своем. — Давным-давно не было, поверьте мне, барышня, от кого бы вы не пришли — от полиции или от кого другого. — Увидев ее глаза, беспомощные, полные слез и отчаянья, он несколько смягчился.

— Если он не послал вам письма, ваш Александр, — осторожно пояснил Артур, — то, вероятно, у него что-то случилось: очевидно, у него были причины избегать вас.

Люси села на стул, оцепенев от страха и бессилия.

— Посидите-ка еще минутку, барышня, — предложил Артур, — отдохните, успокойтесь. Полиция, — размышлял он как бы в слух, — может быть, и смогла бы разыскать вашего Александра или как там его зовут. Но не думаю, что имеет смысл к ней обращаться: у нее в эти дни и так хлопот по горло.

Люси понимала, что этот Артур, из которого клещами приходится вытягивать каждое слово, — подпольщик, коммунист, и в силу строжайших законов конспирации, видимо, не решается, не может перед нею раскрыться. Осторожно, косвенно, он дает ей понять, что у него ничего для нее нет, что никаких указаний он не получал.

Он производил впечатление разумного и надежного человека. Вероятно, он прав, может Александра действительно арестовали и заявлять по этому поводу в полицию было бы просто глупо.

Поблагодарив Артура, она вышла на улицу и медленно двинулась домой. Было пасмурно, шел мелкий дождь.

Что же все-таки произошло с куратором? Неужели его впрямь арестовали? О том, что творится в нацистских застенках и тюрьмах она уже знала из рассказов Лемана. От одной мысли о такой возможности у нее перехватывало дыхание.

Нет, с ним такого быть не могло, ведь он работал в официальном дипломатическом представительстве и пользовался иммунитетом. Тут что-то другое. Но что?

Она не спала почти всю ночь и после долгих размышлений, пришла к выводу, что у нее остался единственный выход — позвонить в консульский отдел полномочного представительства. Она не знала фамилии Александра, но потом вспомнила, что однажды Вилли сказал: с таким именем он остался в представительстве один.

На следующее утро, около десяти часов, она взяла сумки и направилась в магазин. Сделав необходимые покупки, она некоторое время, прогуливалась, проверяясь, и убедившись, что слежки за ней нет, зашла в первую попавшуюся телефонную будку и набрала номер советского консульства.

Трубку долго не подымали, потом глухой мужской голос ответил:

— Алло, советское консульство.

— Пожалуйста, пригласите к аппарату господина Александра, — любезно попросила она.

— А кто его спрашивает, — чувствовалось, что человек очень плохо говорит по-немецки.

— Это его знакомая, — ответила она, не желая называть себя. На другом конце провода мужчина по-русски о чем-то спрашивал своего соседа. Наконец послышался шум, мужчина взял трубку и объяснил:

— Извините, госпожа! Александр не сможет подойти к телефону. Он болен и находится в госпитале «Шарите».

Потом он продиктовал нужный ей адрес.

На следующий день Люси навестила Александра. Врач разрешил ему небольшую прогулку с невестой и они вышли в парк, на территории которого располагался госпиталь.

— Врачи предлагают операцию. Рентген ничего хорошего не показал, — сказал Агаянц. С виду он был очень плох, лицо землистого цвета, глаза запали.

— Значит, надо делать, — прошептала Люси.

— Наверное, придется, но я предпочитал бы, чтобы ее делали в Москве.

— Там лучше врачи?

— Нет, дело не во врачах. И даже не столько во врачах, — добавил Агаянц. — Немецкие хирурги знают свое дело. Тут присутствуют другие соображения, связанные с вопросами безопасности…

— Сейчас надо думать о своем здоровье, а не о безопасности.

— Возможно, возможно… Как тебе работается с Вилли? — переменил он тему.

— У нас дела идут нормально, но кому теперь передавать информацию?

Люси рассказала по каким вопросам собрана информация, что посещать ее квартиру сейчас стало опасно, поэтому они встречаются накоротке, чаще всего в метро. Вилли передает ей свои записки, а она разбирает их сама дома.

— Пока я буду в госпитале, вам придется вести записи и где-то их надежно прятать. Записи делай шифром и жди меня. Боюсь, что скоро меня уже не будут спрашивать, согласен я на операцию или нет.

— Вы полагаете, что вас могут оперировать в ближайшие дни? — спросила Люси.

— Думаю, что да. Мне действительно очень тяжело: вот и сейчас, по правде говоря, я еле стою.

— Почему же вы мне раньше об этом не сказали? Я вас, наверное, замучила своими разговорами, — забеспокоилась она.

— Да нет, Люси! Я рад тебя видеть и поговорить. Увидимся ли еще когда-нибудь? — вырвалось у Агаянца.

— Ну что вы! Уверена, что все закончится благополучно! — она, как могла, пыталась его приободрить.

— Дай-то бог! Запомни, Люси, если со мной что-то случиться, уезжай в Париж. Оттуда сообщи свой адрес в Швейцарию. До свидания! — и он нетвердой походкой, не оборачиваясь, направился к входу в госпиталь.

Через несколько дней она встретилась с Вилли, и они решили на время встречи прекратить, пока положение не прояснится.

А еще через неделю она получила письмо. Вскрыв конверт, она прочла записку: «Уважаемая госпожа! Господин Агаянц попросил меня написать вам в случае неблагоприятного исхода операции. К сожалению, случилось худшее: господин Агаянц умер на операционном столе от потери крови. У него случилось прободение язвы. Врачи удивлялись: как он терпел? От него никто не слышал ни одного стона. А боли в таких случаях бывают невыносимыми. Прискорбно, что так случилось, очень сожалеем об утрате. Медсестра Марта Любек. 25 апреля 1939 года».

Потрясенная, Люси читала и перечитывала записку, и строки расплывались в ее затуманенных слезами глазах. «Вот и еще один верный друг ушел из моей жизни — думала она. Перед глазами, как живой стоял Александр, невысокий, черненький, с усиками — типичный француз. Очень сдержанный, он никогда не жаловался, и она даже не догадывалась, что он так серьезно болен.

Вечером, Люси связалась по телефону с Леманом, а еще через несколько дней они встретились, чтобы проститься. Она уезжала в Париж.

— Он умер на операционном столе от потери крови. Мы виделись с ним незадолго до его смерти. Не представляю, как я буду без тебя? — Люси была растеряна и не пыталась этого скрывать. Она привыкла, что Вилли где-то рядом и с ним чувствовала себя уверенной и сильной.

— Но могло ведь так случиться, что ты работала бы без меня с самого начала. Собственно говоря, так оно и было, ты работала с другими товарищами.