Георгий Фруменков - Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв

• Название: Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв
• Автор: Георгий Фруменков
• Жанр: История

Книга доктора исторических наук, профессора Г.Г. Фруменкова представляет собой переработанное и дополненное издание брошюры «Соловецкий монастырь и оборона Поморья в XVI–XIX веках», вышедшей в Архангельском книжном издательстве в 1963 г.

На основе многочисленных архивных и печатных источников автор восстанавливает военную историю Соловецкого монастыря-крепости, увлеченно рассказывает о героической борьбе поморов с иноземными захватчиками за честь, свободу и национальную независимость нашей Родины.

---

Маршрут войск Стюарта можно восстановить по письму сумских воевод шведским военачальникам от 7 сентября 1611 года. В нем называется 11 селений, разоренных врагом по пути продвижения к Белому морю: Лендера, Ловуш-остров, Тюжня, Чолка, Ребола, Котвас-озеро, Ровкула, Вонгоры, Кимас-озеро, Юшко-озеро, Сопасалма. От Сопасалмы рекою Кемь до морского берега оставалось менее 150 километров, но завоеватель не сумел преодолеть этого расстояния и начал попятное движение, хотя и не сразу.

Первоначально Стюарт думал задержаться в Лопских погостах до вскрытия рек, а после половодья по реке Кеми выйти в Белое море. Король, которому воевода сообщил о своем замысле, одобрил его инициативу и приказал губернатору Вестерботнии Б. Беку во главе своих регулярных частей двинуться в Северную Карелию и помочь Стюарту завершить поход на Суму — Соловки. С людьми и лодками, необходимыми для наступления по воде, должен был подойти к Стюарту Э. Харе. Некоторые соратники Стюарта не одобряли плана наступления по реке с маленькими лодками. К. Хоканссон называл его «сумасшедшим предприятием», которое должно закончиться большими человеческими жертвами.[126] К счастью шведов, этого не случилось. Войска интервентов не сумели даже на несколько недель закрепиться на чужой территории среди враждебно настроенного к ним населения. Опасаясь голода, Стюарт не стал ожидать подхода подкреплений, повернулся спиной к Белому морю и двинулся в обратный путь. В последних числах апреля вернулись в Улеаборг рейтары Хоканссона, а в конце мая — начале июня подтянулись пехотные подразделения.

В середине мая губернатор Вестерботнии Б. Бек узнал о возвращении отрядов Стюарта и сообщил об этом королю. Тот не поверил печальному известию и 9 июня вторично приказал губернатору отправиться со всеми своими войсками к Стюарту и вместе с ним двинуться к Суме, то есть действовать согласно инструкции от 30 января 1611 года,[127] но делать этого не было смысла. Пехотные части Стюарта вернулись в Улеаборг раньше, чем к Беку прибыло именное повеление оказать им помощь. Всем стало ясно, что поход на Суму и Соловки закончился позорным крахом.

Почему у Сопасалмы Стюарт прервал наступление? Что помешало ему дойти до цели похода? Один из военачальников К. Хоканссон, желая выгородить себя и остальных перед королем, сочинил версию о том, что климатические трудности не позволили довести до победного конца удачно начатое предприятие.[128] Помешал, оказывается, снег «глубиной в рост лошади». Если верить Хоканссону и повторяющим его вымыслам шведским фальсификаторам истории, то можно подумать, что не будь зимой снега и других специфически русских географических неудобств, то Хоканссон с товарищами по ремеслу наверняка завоевал бы Беломорье. Странно, что дань этой версии отдал проф. Г. Замятин, который в ряде случаев с излишней доверчивостью относится к скандинавским источникам и игнорирует отечественные. Еще удивительнее, что Замятин, не надеясь, очевидно, убедить читателя ссылками на шведских авторов, призывает в свидетели сына выдающегося русского ученого П. П. Семенова-Тянь-Шанского Вениамина Петровича,[129] хотя тот никогда не объяснял толщиной снежного покрова проигрыш военных авантюр.

Причину провала весеннего наступления шведов к Белому морю как нельзя лучше объяснил сам неудачник-воевода в письме к Соловецкому игумену от 7 июля 1611 года.[130] Стюарт пытается выдать интервенционистский поход за мирное предприятие. Он серьезно уверяет игумена, что по повелению короля собирался помочь русским людям в их борьбе с поляками и литовцами. Имея такую «благородную» цель, Стюарт хотел, оказывается, провести войска через Поморье, чтобы «поляки не доведались» про их численность, на соединение со своим «большим воеводой» Делагерди, но русские крестьяне пограничных сел не поняли «дружеских» замыслов шведов, сетует воевода, и встретили их враждебно, как врагов. Ценное признание. Оно позволяет понять, почему Стюарт не сумел сделать того, что требовалось от него королевским наставлением.

Русские и карельские крестьяне не просто косо и недоверчиво посматривали на мнимых друзей России, но как только узнали о приближении шведских войск, так «они все от своих дворов побежали», — жалуется Стюарт настоятелю Соловецкому. Когда же интервенты разорили одиннадцать уже известных нам селений, то «громленные мужики» (крестьяне разгромленных деревень, — Г.Ф.) стали объединяться в партизанские отряды и бить врага на всех дорогах. Большой крестьянский отряд действовал в районе Сумского острога. Леса кишели «шишами». Партизаны контролировали все лесные дороги и просеки: истребляли фуражиров, перехватывали гонцов с военной корреспонденцией, из которой узнавали о замыслах противника.

Солдаты экспедиционного корпуса не могли купить ни фунта хлеба, ни пуда сена, и Стюарт понял, что при таком отношении народа он не сможет довести войска до намеченного района. Перед угрозой голодной смерти шведское командование вынуждено было повернуть назад от деревни Чюпы, находившейся в бассейне Кеми-реки.

Рассказ Стюарта о причинах постигшей его катастрофы имеет меланхолическую концовку: «Так яз назад с моим войском воротился в нашу землю и теперво стою яз с моим войском недалеко от рубежа и дожидаемся ответу по нашей грамоте от нашего милостивого короля, куды нам ехать».[131]

А. Стюарт сказал все, что требовалось для ответа на вопрос о причинах провала тщательно подготовленной и совершенной под личным наблюдением самого короля операции по захвату русского Поморья. Если бы специально попросили кого-нибудь из руководителей похода объяснить, почему экспедиция закончилась плачевно, он бы, пожалуй, не сумел разъяснить так удачно и точно, как сделал это битый ратный воевода.

Захватнический поход шведских войск на Суму и Соловки был сорван патриотическими действиями крестьян. Ответом народа на шведскую интервенцию явилась мощная волна партизанского движения. Борьба партизан принимала грозный для врага размах. От пассивного сопротивления (бегство в леса) в первые дни вторжения войск Стюарта в русские пределы к лету 1611 года партизаны перешли к активным наступательным действиям. Стюарт сообщил игумену, что русские «люди и мужики» пересекли государственную границу Швеции, «пришли в нашу землю и наших крестьян забили, и много деревень зажгли, и животины много отняли… Ты ли им повелел или они сами от себя то доспели?»

Ответные действия русских патриотов не нравились агрессорам. Они прикидывались миротворцами, вспоминали Выборгский договор о мире и дружбе, хотя сами давно растоптали его. Стюарт просил игумена смирить «своих мужиков» и не велеть им вторгаться в королевские владения, угрожая в противном случае военными контрмерами.

Поведение и действия населения Беломорья начисто опровергают измышления шведского историка И. Видекинда, уверяющего читателей в том, что весь Северный край «по направлению к Архангельску — Каргополь, Белозерск, Вологда, Холмогоры и остальные замки по направлению к Ледовитому морю» согласны были признать шведскую власть.[132] В пользу такого вывода апологет агрессии не приводит ни одного факта. Их негде было взять. Желаемое Видекинд выдавал за действительное.

Пока отряды, потрепанные в весеннем походе, отдыхали и готовились к новому выступлению, шведские феодалы применили тактику дипломатического давления на Соловецкий монастырь. Они думали, что им удастся мирным, бескровным путем заполучить Поморье, которое не могли покорить оружием.

Во второй половине июня 1611 года А. Стюарт и Э. Харе направили очередной грозный ультиматум Соловецкому монастырю. Они уверяли игумена Антония, что Шуйский и его племянник посулили Швеции вместо Орешка Сумский острог. Никакими документами воеводы не могли, разумеется, подтвердить своего утверждения, но именем своего правительства требовали сдачи Сумского острога, будто бы уступленного Швеции вместе с другими городами (по договору) В. И. Шуйским и М. Скопиным-Шуйским. Враг угрожал новым кровопролитием, если не получит земли «по старому рубежу, по Дубу и по Золотцу» и принадлежащий монастырю Сумский острог.[133]

Какая линия имеется в виду под «старым, рубежом», сказать трудно. Не вполне ясно, что за пункты скрываются под названиями «Дуб» и «Золотец». Известно, что название «Золотец», «Золотица» было распространено (встречается и поныне) в Поморье. Этим словом назывались пороги, реки, села. Русские источники XVI и XVII вв. часто упоминают водопад Золотец на реке Выг, невдалеке от которого находилась рыбная тоня.[134] До сих пор в Приморском районе Архангельской области есть селения, называемые Золотицами.

Поскольку Швеция добивалась передачи ей Сумской крепости, то река или географический пункт «Золотец», упоминаемый воеводами, должен был находиться восточнее Сумского острога, точнее между Сумой и Онегой. Где-то здесь же стоял или протекал «Дуб». Таким образом, придуманная авторами письма граница «по старому рубежу» являлась выражением экспансионистских устремлений шведских правящих кругов. Установление границы по линии «Дуб — Золотец» привело бы к отторжению от России всего западного побережья Белого моря. Соловецкий настоятель решительно отклонил эти притязания захватчиков, не имевшие никакого исторического и юридического обоснования. Монастырские власти вели энергичную борьбу за сохранение своей богатой поморской вотчины в составе Русского государства.