Юрий Мушкетик - Семен Палий

• Название: Семен Палий
• Автор: Юрий Мушкетик
• Жанр: Историческая проза

---

— Эй, кто там? — крикнули из глубины сада.

— Свои, — громко отозвался Мазан.

— Кто свои?

Казаки не ответили.

Тогда в саду застучали в колотушку.

— Быстрее к ходу. Максим, тащи ляха.

Максим и Мазан схватили связанного пленного и побежали по улице. Сзади слышались голоса и лай собаки. До потайного хода оставалось не больше двухсот саженей, когда совсем близко за их спиной послышался топот.

— Хлопцы, пистолеты! — крикнул Дмитрий.

На миг задержавшись, Мазан и Максим отдали свои пистолеты Дмитрию. Он остановился за углом и взвел курки сразу на двух пистолетах. Из-за угла выскочило несколько дозорных. Сверкнул огонь, послышался резкий стон. Дмитрий выхватил из-за пояса третий пистолет и выстрелил вдогонку стражникам, отступившим за угол ближнего дома, потом скинул сапоги и неслышно побежал вслед за Максимом и Мазаном, которые уже спускались в потайной ход.

На рассвете они добрались до лагеря. Абазин сам допрашивал пленного. Выяснилось, что в городе стоит большой гарнизон и запасов продовольствия хватит надолго.

Абазин отправился к Самусю. Говорили долго, но не пришли ни к какому решению. Войска попрежнему не вели правильной осады и не готовились к штурму.

Через два дня под Белую Церковь прибыл Палий с войском. Он договорился с полковниками о том, что сам останется под Белой Церковью, а остальные пойдут по Правобережью.

Самусь пошел на Волынь, а Абазин и Семашко — на Брацлавщину, куда их с хлебом-солью звало крестьянское посольство. Вместе с Абазиным и Семашкой выехали послы на Запорожье.

Казаки шли большими отрядами. Часто от основного отряда отделялись сотни или полусотни и рассыпались по сторонам. Весть о казаках летела быстрее их коней, паны удирали на Волынь, оставляя свои поместья на произвол судьбы. Шляхта собиралась в Бердичеве.

В шляхетском лагере был полный разлад. Франциск Потоцкий, староста хмельникский, и полковник Рущиц никак не могли поделить между собою власть. Они стояли под Бердичевом и ждали, кто первый нападет. Зная, что Рущиц добровольно не уступит власть, Потоцкий наказал подпоить его солдат и переманить на свою сторону. Целыми обозами везли в лагерь Рущица еду и питье. Пьяный табор утихомирился лишь под утро, когда пропели третьи петухи.

…Откуда ни возьмись, словно вихрь, налетели отряды Абазина и Семашки. Обойдя город, они ворвались в польский лагерь. Никто и не думал о сопротивлении. Пьяные шляхтичи опрометью бежали подальше от криков и выстрелов. Какому-то полковнику удалось собрать вокруг себя довольно большой отряд, но его быстро окружили и принудили сдаться. Не многим удалось спастись. То тут, то там вслед беглецу вырывался казацкий конь, и сабля, описав в воздухе дугу, опускалась на голову шляхтича-ополченца.

Пока часть казаков захватывала обоз, казну и пушки Потоцкого, другие ворвались в город. Рущиц в одном белье удрал верхом, а Потоцкий забрался в чью-то клуню, залез в сено и просидел там до самого вечера. Шляхта не могла остановиться и в соседних селах, потому что крестьяне тоже взялись за косы и вилы.

Абазин пошел дальше по Брацлавщине. Туда повернул и Самусь, потому что на Волыни каштелян Лядуховский созвал ополчение и сколотил войско, на много превышавшее силы Самуся.

Братковский попытался поднять волынских крестьян. Он разослал своих людей не только по Волыни, а и по Брацлавщине и Подолью. Его гонцы ездили от села к селу: посполитые выбирали сотников, которые должны были ждать сигнала, чтобы все волости выступили одновременно. Братковский мыслил после удачного восстания на Волыни, Брацлавщине и Подолье, перенести его в самую Польшу. С несколькими близкими единомышленниками он ездил по селам. Передвигались большей частью ночью, а на день останавливались в какой-нибудь крестьянской хате. Лядуховский разослал во все концы отряды дворянского ополчения — ловить Братковского.

А Братковский метался в замкнутом кругу. Ни днем, ни ночью не отставала погоня. И вот в селе Мятино его настигли. И здесь, как и во всех других селах, посполитые в один голос отвечали шляхтичам, что о Братковском они знать ничего не знают. Может, с тем и уехали бы шляхетские ополченцы, да навел их на след один богатей. Братковский и его два помощника отстреливались недолго — у них кончился порох…

Возле Мятина их судили полевым судом, на который приехал сам Лядуховский. Братковский никого не выдал, хотя ему растягивали руки и ноги, прикладывали к телу раскаленное железо, втыкали в рану на руке ружейный шомпол. Его присудили к смерти через рассечение семью ударами. Он принял их, не издав ни единого стона.

Казнив Братковского, Лядуховский хотел итти на Самуся, но не решился: Самусь осадил с севера ключ Побужья — город Немиров, с юга к Немирову подошел Абазин, преградив к нему всякий доступ.

Комендант Немирова был известен на Брацлавщине и Подолье своими жестокими расправами с крестьянами. Взять крепость штурмом оказалось невозможным. Тогда кто-то из посполитых пробрался в крепость и уговорил жителей города открыть ворота. Через открытые ворота среди бела дня ворвались в город сотни Абазина. Казаки и крестьяне не миловали шляхту. Толпа крестьян поймала жестокого иезуита Цаплинского и коменданта города. Обоих вытащили на площадь. Семашко хотел устроить суд, но крестьяне до суда порубали их…

…И снова под копытами коней стелются подмерзшие осенние дороги и почерневшая стерня.

Абазин, Самусь и Семашко разбили свое войско на небольшие отряды.

Семашко ехал с одной сотней. Ехал туда, где, как он узнал, недавно поселился пан Федор. От бывшей любви к Лесе не осталось и следа, однако хотелось узнать, как сложилась ее судьба. Вот и деревня. Но вместо новых хором пана Федора Семашко увидел лишь груду холодного пепла.

В деревне было шумно. Из дворов выезжали вооруженные крестьяне, их провожали матери, сестры, дети. На перекрестке трех улиц сбилась толпа, и оттуда доносились крики и ругань.

— Похоже, кого-то бьют, — сказал Максим.

Семашко подъехал к толпе. Увидев казаков, крестьяне расступились.

— Что за шум, а драки нет? — крикнул с коня Мазан. — Дедовщину делите?

— В казаки собираемся, — пояснил пожилой крестьянин.

— А бьете кого? И за что?

— Которые не хотят выступать. А мы решили: всем в сотни записываться.

— А эти почему не хотят?

— Да мы не отказываемся… Так просто… они очень торопятся выйти, а мы говорим: надо свои дела поделать, а завтра выйти.

— Врете, богатеи, панов жалеете, сами в шляхту лезете, — послышались голоса.

— Бог с вами. Коли так, мы и сейчас выедем.

— А пан Федор где? — спросил Семашко, подбирая поводья.

— Его и след простыл. Он загодя уехал. Вы нас к себе примете?

— Пока примем, а там посмотрим, какие из вас казаки выйдут… Двинули, хлопцы.

Рядом с Семашкой ехал пожилой крестьянин на рябой лошаденке с натертой хомутом холкой.

— Чего это у тебя конь такой поганый? Разве у пана коней не было?

— Добрые были кони, так казаки забрали.

— Когда? Разве здесь до нас кто был?

— Были, казаками себя называли. Только не верится. Панский скарб забрали — то правильно, а вот у людей последнюю скотинку и коней забирать — это никуда не годится. Хотя бы брали у тех, кто достаток имеет, а то у всех подряд.

— Как же так? Наши никого не грабят.

— Не знаю уж, чьи они, а только давно по волости гоняют. Нас не меньше, чем панов, дерут.

— Где они сейчас?

— На тот край перекинулись, — показал крестьянин рукой.

— Идем туда.

— Дорога там очень плохая.

— Ничего, сейчас подмерзло.

До самого вечера ездили по окрестным селам казаки и, наконец, нагнали разбойников. Их было около полусотни. Выяснилось, что один шляхтич переодел своих гайдуков, сам оделся в казацкое платье и грабил всех без разбора. Они сдались почти без боя.

Казаки и крестьяне крепко избили их и отпустили, а атамана привязали к дереву и оставили в лесу.

Заночевали в соседнем селе, а наутро снова двинулись в путь. Семашке пришлось разделить свой отряд — так вырос он за полтора дня. А по дороге встречались все новые крестьяне, именовавшие себя казаками какого-либо, доселе неизвестного, полка. На вопрос Семашки: «Чьи вы?» — отвечали: «Шпака, Карнауха, Дубины, Деревянки, Скорича», — и всякий раз добавляли для верности: «Мы казаки Палия».

Глава 20 НЕ ПОСРАМИМ СЛАВЫ КАЗАЦКОЙ!

Белая Церковь пала в одно время с Немировом. Шесть недель длилась осада. Поляки, измученные осадой, сочли за лучшее уйти из города в крепость и там ждать подмоги. При отходе они сожгли городские посады.

Сначала Палий попытался взять первоклассную белоцерковскую фортецию штурмом. Два дня плели лозовые коши, насыпали землей. Под их прикрытием приблизились к стенам, однако на стены никому влезть не удалось. Тогда Палий пошел на хитрость: на глазах у торжествующего врага он стал отводить казаков к лесу. Сам он шел сзади, ведя коня в поводу.