Борис Грибанов - Женщины, которые любили Есенина

• Название: Женщины, которые любили Есенина
• Автор: Борис Грибанов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1151-6

Отношения Сергея Есенина с женщинами были далеко не однозначными. Он всегда был окружен женским вниманием, но у него была одна главная любовь, владевшая его сердцем с детства и до последнего трагического дня — любовь к поэзии. Эта всепоглощающая страсть, неразрывно связанная с жаждой славы, управляла всеми его поступками.

---

Борис Грибанов Женщины, которые любили Есенина

Глава I ЛЮБОВНЫЕ ЗАБАВЫ ЮНЫХ ЛЕТ

В былые времена в народе ходила байка о том, что Господь, сотворив земную твердь, полетел над нею и, как и положено труженику, пахарю-сеятелю, разбросал щедрой рукой из лукошка куда дремучие леса, куда реки и моря, куда высокие горы, а куда и жаркие пустыни. А когда он пролетал над Рязанщиной, лукошко прорвалось, и в прореху просыпалось все самое лучшее — густые мещерские леса, полноводная Ока, пшеничные поля, яблоневые сады. Так и благословил Бог — то ли по собственной воле, то ли по воле случая — сердце России.

Потом, в самом конце девятнадцатого столетия, судьба еще раз поднесла этим краям, да и всей России тоже, подарок, дороже которого нет и быть не может, — она подарила Поэта. Он прожил на нашей многогрешной земле недолго — всего тридцать лет, но жизнь его была искрометной. Подобно падучей звезде, он прочертил небосвод русской поэзии, оставив за собой яркий, немеркнущий след. И множество разбитых женских сердец.

3 октября (21 сентября по старому стилю) 1895 года, когда в селе Константинове Рязанской губернии в семье Есениных родился мальчик, получивший при крещении имя Сергей, никто не подозревал, что он-то и есть подарок судьбы, который станет со временем гордостью всего края. Он рос обычным деревенским мальчишкой со своими мальчишечьими заботами, радостями и горестями. Впрочем, давайте остановимся и посмотрим, насколько обычными они были. Детство, окружение, прошлое семьи слишком многое определяют в становлении личности и восприятии мира, чтобы можно было ими пренебречь. Не зря Гете говорил, что, для того чтобы понять поэта, надо побывать на его родине.

Становление Есенина происходило в сложную эпоху, сложными, многоплановыми и далеко не однозначными были и его отношения с женщинами. Есенин самоутверждался всю жизнь — и в поэзии, и в любви. Но любое самоутверждение начинается с вопроса: «Кто я?»

В автобиографиях и 1922 и 1923 года Есенин подчеркивает, что он сын крестьянина. Не следует думать, что это дань тому времени, когда в любой анкете одним из главных пунктов было «социальное происхождение» и когда все преимущества оказывались на стороне тех, кто вышел из низов. Есенин не метил в чиновники, не собирался делать карьеру, он был Поэтом. Да к тому же и автобиографии эти были писаны не для отдела кадров. И все-таки он настойчиво и постоянно напоминает всем, где его корни.

Он действительно был сыном крестьянина, но только в том смысле, что его предки принадлежали к крестьянскому сословию. Формально и его дед по отцу Никита Осипович Есенин, и его дед по матери Федор Андреевич Титов числились крестьянами, но землю не пахали. Однако, и голью перекатной их назвать было нельзя.

Никита Осипович Есенин был мужиком основательным, крепко стоял на ногах, не пил, знал грамоту, держал в селе бакалейную лавочку. В Константинове его уважали, в течение ряда лет сход выбирал его старостой. Умер он сравнительно рано — сорока двух лет — и оставил свою жену Аграфену Панкратьевну с четырьмя малолетними детьми — двумя сыновьями и двумя дочерьми. Худо ли, бедно ли, но свое семейство Аграфена Панкратьевна поддерживала, брала в свою избу на постой захожих людей, богомазов, расписывавших местную церковь, монахов, бродивших по деревням и «менявших» иконы — в те времена икона с божественными ликами товаром не считалась, продать-купить ее было нельзя, можно было только «выменять». «Меняли» иконы, конечно, на деньги, но словесно святость блюлась.

Места были благодатными, поля тянулись за край земли, казалось, не обойти, не измерить их, не счесть всех богатств, которые с них можно собрать. Но и народу в тех местах было немало. Да еще с одной стороны Константинова протекала полноводная Ока, а с другой стороны вся землица принадлежала богатейшему в округе помещику Кулакову, так что прокормиться было не так просто. Сестра поэта Александра Есенина писала: «Густо заселен наш край. В редкой деревне насчитывается менее сотни дворов, а в больших селах, как Федякино, наше Константиново или Кузьминское, их по шестьсот—семьсот. В каждом таком селе живет около двух тысяч человек. И режутся эти поля на узкие полоски, как в бедной многочисленной семье режут праздничный пирог».

Местные мужики от нужды уходили на заработки кто в Москву, а кто и в сам Петербург. Константиновские чаще шли по торговой части, чуть ли не с детских лет служили «мальчиками» при пекарнях, торговых рядах, трактирах.

Сын Аграфены Кондратьевны Александр, которому было суждено стать отцом поэта, отправился в Петербург, где пошел в услужение к мяснику. Когда ему исполнилось восемнадцать лет и он в очередной раз приехал в родные края, он посватался к местной красавице Татьяне Федоровне Титовой. Ей тогда едва минуло шестнадцать, но на нее заглядывались чуть ли не все окрестные парни.

Сыграли свадьбу, но вскорости он уехал, на этот раз в Москву, оставив молодую жену в доме свекрови. По словам Александры Есениной, свекровь с невесткой не ладили, даже больше — невзлюбили друг дружку. Пошли ссоры. Властная бабушка поэта все делала, как считала нужным, в доме не переводились постояльцы, иногда их бывало помногу, и весь этот табор надо было накормить и обстирать, воды наносить, избу прибрать. Почти вся работа легла на плечи Татьяны Федоровны, но никакой награды за свои труды, если не считать ворчливые попреки и косые взгляды, она от свекрови не видела. Ушедший на «отхожий промысел» муж высылал свое жалованье в деревню, но не ей, а Аграфене Кондратьевне.

Но если уж что не заладится, то не заладится во всем. Дед Федор Андреевич Титов повздорил с дедом Есениным еще в то время, когда Татьяна Федоровна «невестилась». «Эта ссора, — вспоминала Александра, — тяжело отразилась на всей дальнейшей жизни матери, а особенно на детстве Сергея… Дедушка поздно хватился улаживать жизнь матери и после неудачных попыток тоже стал чуждаться ее. Через несколько лет мать наша, имея на руках трехлетнего Сергея, ушла от Есениных. Дедушка взял Сергея к себе, но мать послал в город добывать хлеб себе и своему сыну… Мать пять лет не жила с нашим отцом, и Сергей все это время был на воспитании у дедушки и бабушки Натальи Евтеевны. Сергей, не видя матери и отца, привык считать себя сиротою, а подчас ему было обидней и больней, чем настоящему сироте».

Дед Федор Иванович Титов был фигурой колоритной. Екатерина Есенина вспоминала его как человека, который «был умен в беседе, весел в пире и сердит во гневе». Он умел нравиться людям, ко всем находил подход. Горе он не мыкал, не бедствовал, у него было четыре баржи, которые он гонял в Петербург и в которых души не чаял — да и немудрено, так как прибыток от них был немалый. Вот свидетельство Екатерины Есениной: «Дом его стал полной чашей. В доме были работник и работница, хлеба своего хватало до нови. Лошади и сбруя были лучшими в селе». Когда Федор Андреевич глубокой осенью возвращался из торговых походов в Константиново, он по заведенному у себя обычаю устраивал пир на весь мир, на улицу перед домом выкатывали бочки с брагой и вином и угощали от души всех желающих. Увы, впоследствии Федор Андреевич разорился: две его баржи сгорели, а остальные две во время половодья сорвало с причала, течение унесло их и разбило.

В доме деда Титова Сергей прожил пять лет. Не приходится сомневаться в том, что эти годы наложили отпечаток на характер мальчика. В беседе с профессором Розановым, высоко ценившим стихи Есенина, поэт сказал: «Оглядываясь на весь пройденный путь, я все-таки должен сказать, что никто не имел для меня такого значения, как мой дед. Ему я больше всего обязан. Это был удивительный человек. Яркая личность, широкая натура, «умственный мужик». Дед имел прекрасную память и знал наизусть великое множество народных песен, но главным образом духовных стихов».

Если с дедом Титовым все ясно, то с матерью Есенина дело обстоит далеко не так. Примечательны слова Есенина в письме к Марии Бальзамовой, посланном из Москвы в конце 1912 года: «Мать нравственно умерла для меня уже давно». Их нельзя списать на обычный в семнадцать лет максимализм — письма к Марии дышат чистотой и откровенностью. Видимо, надо было достаточно настрадаться, чтобы высказаться так резко и импульсивно.

Николай Сардановский, хорошо знавший Есенина в тот ранний период, писал в своих воспоминаниях: «Сергей не выказывал никакой любви к своей семье и постоянно спорил с отцом и матерью… У нас, людей посторонних, создалось впечатление, что Есенин враждебно относился к своей семье».

С другой стороны, уже будучи взрослым человеком, Есенин не раз и в беседах с друзьями, и в письмах с любовью говорил о матери. Надо думать, что по прошествии лет он все-таки сумел понять и простить мать. Но простить за что?

О том, что в жизни Татьяны Федоровны присутствовала некая тайна, можно судить только по косвенным намекам и глухим разговорам.