Саймон Хоук - Железный трон

• Название: Железный трон
• Автор: Саймон Хоук
• Жанр: Фэнтези

The Iron Throne (Железный Трон,1995), War (Война,1996) — романы из межавторского цикла, основанного на РПГ «Birthright - Первородство». Это начальный и последний тома цикла из 7 романов, авторами которых также были Колин Мак Комб, Дикси Ли Мак Кеон (2 романа), Джон Грегори Бетанкур и Вольфганг Баур. Все романы посвящены бесконечным схваткам за власть над великой империей.

---

— Значит, за прошлое, — проговорил Эдан. Они подняли кубки и выпили.

— Пожалуй, теперь мне пора отправляться в мое скромное жилище, — решил Вэзил.

— Ибо я не желаю далее испытывать ваше терпение, а жена моя несомненно ожидает меня, не сомкнув глаз, в размышлениях о том, доберусь ли я живым хотя бы к утру, или же завтрашний день она встретит богатой вдовой, имеющей под боком привлекательного и мускулистого молодого кузнеца. На его месте я бы обеспечил себе будущее, работая на ее кузню. Она все еще аппетитная штучка, хоть и утратила стройность и очарование юности.

— Передай, пожалуйста, Кэтлин мои наилучшие пожелания, попросил Эдан.

— Обязательно так и сделаю. Уверен, она будет польщена тем, что ты ее помнишь. Я помню, ты тогда глаз на нее положил. Вечно глядел на нее глазами влюбленного теленка. Тебе бы следовало отбить ее у меня. Я знаю, что ты никогда не женился бы на ней, но я бы ее после тебя не принял, так все и закончилось бы к обоюдному удовольствию.

Он, шатаясь, поднялся на ноги.

— Ну, что ж, желаю вам спокойной ночи, лорд Эдан Досьер. И вам тоже, леди эльф. И передайте мои наилучшие пожелания вашему кровожадному ублюдку императору. Скажите ему, что я буду превозносить в своих виршах его благородные деяния и проклинать в своем сердце его благородной имя.

Он едва не упал возле двери и с трудом вышел на улицу в ночь.

— Какой ужасный, низкий человек, — произнесла Сильванна с возмущением.

— Он даже презрения не достоин. Все не могу поверить, что ты позволил ему так с тобой говорить. Он действительно был когда-то твоим другом?

Эдан с минуту молча смотрел в свой полупустой бокал.

— Я думаю, что Вэзил вряд ли был чьим-либо другом, — ответил он наконец.

— Веришь ли, было время, когда он был красив и обаятелен. Да, он уже тогда бывал желчным и циничным, но он умел очаровывать. Его очарование было до некоторой степени опасным. Я так хотел походить на него!

— Это сложно представить, — возразила Сильванна.

— Он стал таким, — пояснил Эдан.

— Будучи фаталистом, он не верил ни во что, кроме самого себя. А когда вера в себя была утрачена, не осталось ничего, во что он мог бы верить. Я уверен, что ты не чувствуешь к нему и половину того отвращения, которое он испытывает к самому себе.

— А эта девушка, о которой ты упомянул, Кэтлин. Ты любил ее?

— Возможно, какое-то время. Но это было лишь слепое увлечение. Кроме того, она смотрела только на Вэзила. Я никогда не пользовался особым успехом у женщин. Мне не хватало остроумия Вэзила, его умения выказать себя в нужном свете. В обществе любой девушки я замыкался и становился тем более неуклюжим, чем больше она мне нравилась. Кроме того, я был сыном лорда Тиерана, и меня не принимали как своего. Конечно, девушкам из простонародья лестно бывает завести интрижку с мужчиной из более высокого круга, тем более, что если это и не ведет к женитьбе, то все же ребенок бывает признан. Но сын первого министра занимает слишком высокое положение. Я всегда ощущал их неловкость в моем присутствии. Исключением был Вэзил, которому с его беспечным индивидуализмом было не до титулов.

— Тогда зачем ты сегодня пришел сюда? — удивилась Сильванна.

— Мне просто захотелось отдохнуть от обязанностей и чувства ответственности за все происходящее. Я так устал от этого за последнее время, — пожаловался он.

— Микаэл просто испытывал мое терпение все эти дни. Вспомни, каким он был восемь лет назад, когда ты впервые появилась здесь. Он возмужал с тех пор, и мы все тоже сильно изменились. Но в те дни я нуждался в обществе ровесников, людей, не имеющих отношения к придворной жизни. Думаю, тогда мне требовалась некая внутренняя смелость, чтобы отважиться прийти сюда и распивать вино в компании философов, поэтов, художников, а то и просто преступников. Иногда мне удавалось почувствовать себя одним из них, — он покачал головой.

— Как странно. Сегодня вечером я убил трех людей, и вовсе не жалею об этом. Они напали на меня, и убили бы, если бы я не смог защитить себя. Но я жалею Вэзила, который нападает только на себя самого. Как странно я изменился!

Сильванна потянулся вперед и дотронулась до его руки.

— Знаешь, обычно все люди кажутся мне странными, но тебя я понимаю больше других. — Ее голос звучал успокаивающе, она долго не убирала руку. Эдан улыбнулся.

— Я считаю это комплиментом.

— Так и было задумано.

Эдан подозвал служанку и заказал бутылку вина.

— Я собираюсь как следует напиться сегодня вечером, — сказал он.

— Когда мы допьем эту бутылку, принесите еще одну.

— Не вини себя, — проговорила Сильванна.

— В том, что произошло во время последнего сражения, нет твоей вины.

— Хотел бы я, чтобы так было, — возразил Эдан.

— Но ведь я всегда считал, что пользоваться Миром Теней безумно опасно. И всегда считал этот риск неоправданным. Уверен, что Микаэл мог бы прислушаться к моему мнению. Если бы я постарался его отговорить, все было бы по другому.

— Сомневаюсь, — ответила Сильванна.

— Ты же знаешь, что если Микаэлу что-либо взбрело в голову, ничто и никто не сможет помешать ему.

— Интересно, напьется ли Микаэл этой ночью, — произнес Эдан. Сильванна под столом сжала его руку.

— А бессмертные боятся смерти? — спросил он.

— Конечно, да, — отвечала она.

— И наш страх смерти не становится меньше оттого, что мы живем гораздо дольше вас. Нас так же, как и вас, можно убить. Все боятся смерти.

Эдан покачал головой.

— Нет, не все. Не думаю, что Микаэл боится. Я не видел, чтобы он вообще чего-нибудь боялся. Мне кажется, он просто не способен испытывать страх. Поэтому он бывает таким беспечным иногда. И от этого в большой степени зависит его способность воодушевлять солдат. С этой точки зрения, он не столько обладает даром, сколько наоборот ему не достает чего-то глубоко присущего нормальным людям. Меня всегда поражало это, я хотел быть таким же храбрым, как он. Но теперь все изменилось.

— Как же? — спросила она, все еще держа его руку. На его лице появилось выражение глубокой печали, и это растрогало ее.

— В этот раз я осознал нечто, чего не понимал раньше, сказал он, наполняя свой кубок. Он предложил подлить и ей вина, и она кивнула в знак согласия.

— Храбрость это вовсе не отсутствие страха, — продолжал он, наливая вино в ее бокал.

— Бесстрашие означает всего лишь отсутствие страха. Храбрость это способность превозмочь страх. Нет страха, нет и храбрости. Я осознал это совершенно внезапно там, в Паучьих Чащах, когда эти кошмарные твари пытались загнать нас в ловушку, — и он вздрогнул, вспомнив то, что еще недавно происходило с ним.

— От этих тварей у меня мурашки по коже побежали. Тогда в Мире Теней ты сняла с меня паука и рассказала мне, как они забираются в волосы и откладывают там личинок. После этого меня по ночам мучили кошмары. Я просыпался в холодном поту и реально чувствовал, как они копошатся у меня в волосах. Я в ужасе бежал в ванную и тер себя мочалкой почти до крови. И все это после одного единственного паука. А тут их были сотни тысяч, казалось, что стволы деревьев шевелятся, и все покрыто паутиной, и повсюду были эти твари.

Его дыхание участилось, он нервно отпил вина, затем одним глотком осушил и вновь наполнил кубок.

— Я за всю свою жизнь не испытывал такого ужаса. Я почти потерял рассудок от страха. И если я не поддался панике и не спрыгнул с воплем с коня, то лишь инстинкт самосохранения удержал меня. И все же, отчетливо представляя себе, что будет, если я потеряю самообладание, я находился на грани того, чтобы совершить это. И тут я обернулся и увидел наших солдат. Они шли за нами пешком. Я увидел их лица и понял, что они испытывают такой же страх. Я почти видел их ужас. Я чувствовал запах страха. Но они продолжали маршировать строем…

— Им больше ничего не оставалось делать, — возразила Сильванна.

— Я тоже боялась, но дать волю чувствам означало бы смерть. Нас бы просто уничтожили.

— Я понимаю это, но дело тут в другом, — сказал Эдан. Он снова опустошил кубок. Снова подлил себе вина.

— Дело вот в чем. Армия воюет уже восемь лет. Конечно, случаются перерывы в сражениях, каждую зиму мы распускаем солдат, но каждую весну они снова являются на наш призыв. И независимо от того, как закончилась предыдущая битва, сколько людей мы потеряли, все равно оставшиеся в живых заново приходят и сражаются за нас. Последняя кампания была хуже некуда. Мы и близко не сумели подойти к армии лорда Эрвина, все время натыкались на людоедов, бились с живыми мертвецами, были атакованы легионом пауков, нас преследовали гоблины… Наши доблестные солдаты перенесли столько, сколько ни один обычный человек в принципе не моет вынести, но я не сомневаюсь, что по первому нашему слову они снова придут и будут сражаться, отдавая все силы и свою жизнь до последней капли крови. Это и есть храбрость.