Ингмар Бергман - Исповедальные беседы

• Название: Исповедальные беседы
• Автор: Ингмар Бергман
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 5-8334-0073-2

Книга объединяет три шедевра Бергмановской прозы: воспоминания «Латерна магика», уже издававшиеся па русском языке отдельно в 1989 г.; романы «Дети воскресенья» и «Исповедальные беседы», публикуемые книгой впервые. Выдающийся шведский режиссер театра и кино предельно открыто рассказывает в них о себе, о своей жизни в искусстве и размышляет о многих проблемах семьи и общества.

Для широкого круга читателей.

---

«По-моему, Пу, ты вырос со вчерашнего дня, посмеиваясь, говорит дядя Карл. — Или твой нос». Дядя Карл тянет Пу за нос. Пу в восторге, дядя Карл его любимец. Бабушка кладет свое пальто на плечо Пу и берет его за руку. «Придешь завтра, почитаем «Остров сокровищ»? «Не получится», отвечает Пу. «Не получится?» «Не получится, потому что завтра я с папой еду в Гронес. Он будет там в церкви читать проповедь и хочет, чтобы я поехал с ним». «Вот как. Ну-ну. Это здорово», подтрунивает дядя Карл. Бабушка бросает на него быстрый взгляд, и он замолкает. «Прочитаем вдвое больше в следующее воскресенье!» — говорит бабушка, пожимая руку Пу.

Мать идет навстречу, отец сходит по лестнице веранды, тетя Эмма показывается в дверях. «Добро пожаловать в Дуфнес, дорогой Эрик! Желаю тебе хорошего и спокойного отдыха». — «Спасибо, милая Тетушка! Спасибо за добрые слова!»

«Привет, Калле, пойдем выпьем коньячку?» Отец хлопает дядю Карла по плечу. «У нас нет коньяка», решительно говорит мать. Теперь перед домом собрались и остальные члены семьи, они здороваются с бабушкой с разной степенью сердечности. Мать приглашает всех в сиреневую беседку, куда подали кофе и печенье.

«Хочу пострелять из лука, возвещает дядя Карл. — Есть здесь кто-нибудь, кто осмелится бросить мне вызов? Ставлю две кроны!» Он вынимает из кармана большое портмоне и, выудив из него блестящую двухкроновую монету, кладет ее на растрескавшуюся консоль солнечных часов. «Ты не понимаешь, во что ввязываешься», со смехом замечает бабушка, усаживаясь в когда-то белое садовое кресло. Тетя Эмма, мать и отец присоединяются к ней. И они сразу же принимаются обсуждать предстоящую экскурсию в Монгсбударна, которая по традиции происходит во второе воскресенье августа.

Лалла, расположившаяся на ступеньках, ведущих в кухню, пьет кофе вприкуску, рядом лежит ее вязание. Марта устраивается в гамаке с романом, а Май, насвистывая, стелет постели на ночь.

В соревновании по стрельбе из лука помимо дяди Карла принимают участие Даг, Пу и Марианн. Лук представляет собой нечто среднее между игрушкой и оружием, довольно опасная штука. Мишень — большая спортивная мишень с разноцветными кругами вокруг черной центральной точки. Ее прислоняют к двери уборной и шагами отмеряют расстояние; Пу получает фору в несколько метров.

«Возможно, мы в этом году на экскурсию не поедем», слышится отчетливый баритон отца. Мать говорит что-то неразборчивое, бабушка все так же приветливо улыбается. Стрелы вонзаются в мягкую поверхность мишени. «Да, не поедем», опять раздается голос отца. Мэрта отрывается от романа, но сразу же вновь утыкается в книгу. Лалла, налив горячий кофе в блюдце, которое она держит на кончиках трех пальцев, шумно прихлебывает. Дядя Карл стреляет. Марианн аплодирует. Теперь ее очередь. Даг, растянувшись плашмя на земле, считает очки. Дядя Карл зажег сигару и присел на скамеечку, забытую на лугу несколько лет назад и с тех пор так и стоящую там. Пу поручено приносить стрелы.

«Страшно мило с вашей стороны, Тетушка, но это предложение ничего не меняет, говорит отец. По-прежнему слышны лишь его слова, хотя все остальные тоже оживленно переговариваются. — Страшно мило, и вы, Тетушка, наверное, считаете, что с нашей стороны это невежливо, но я...» — «Ты волен отказаться, пожалуйста, но я решаю...» — повысила голос мать, но что именно она решает, не слышно. От легкого порыва ветра, поднявшегося в этот предзакатный час, зашумели деревья. На выпасе Берглюндов замычала корова, залаял Сюдд.

Я с удивлением замечаю, что до сих пор ничего не сказал о Сюдце. Это коричневый пудель благородных кровей, которого согласно родословной зовут вообще-то Тедди ов Трассельсюдд. В детстве он вместе со своей матерью сбежал из цирка и попал в «собачник», место, где собирают потерявшихся городских псов. Отец купил его за пятерку. Собака немедленно сделалась членом семьи. Пу боялся Сюдда, что пес не преминул заметить. И кусал Пу, как только предоставлялась возможность. Пу мстил. Когда Сюдд спал, Пу обливал его водой или сыпал в ухо гремучую смесь. Сейчас Сюдд ради порядка облаивал корову Берглюндов.

Пу вступает в соревнование, но у него не хватает сил натянуть тетиву. Спиной он чувствует толстый живот дяди Карла. «Погоди-ка, я тебе помогу!» Пу почти целиком исчез за массивной фигурой и завесой сигарного дыма, дядя Карл помогает Пу натянуть тетиву. «Ну что, давай? — шепчет он, не выпуская сигары из толстых с синеватым отливом губ. — Давай?» Что «давай», Пу совершенно понятно. Карл и Пу вместе держат лук, вот на тетиву легла стрела. Но острие стрелы направлено не на мишень, а на беседку. Стальной кончик выискивает жертву: не отца, не мать, Пу зажмуривается, открывает глаза, опять зажмуривается. Дядя Карл тяжело дышит, из-под тесного жилета вылетают легкие хрипы, живот бурчит. «Ну, давай?» — шепчет он, окутывая Пу новым облаком сигарного дыма. Бабушка сидит в профиль, в это мгновенье она повернулась к тете Эмме. Она что-то говорит, указательный палец выразительно постукивает по краю садового столика. «Подумай только, наконец-то эта незакрывающаяся бабья пасть захлопнется», шепчет дядя Карл. Мать встает, чтобы подлить бабушке кофе. Своим телом она закрывает бабушку. Внезапно стрела с резким свистом слетает с тетивы и попадает в центр мишени. «Пу выиграл, черт меня задери! — кричит дядя Карл абсолютно вразрез со всеми правилами, и протягивает двухкроновую монету мальчику, стоящему с раскрытым от изумления ртом. — Закрой рот, Пу, говорит дядя, пухлой рукой нажимая ему на подбородок. — С открытым ртом у тебя глупый вид. А ты ведь не глупый? Или глупый?»

На кухонное крыльцо выходит Май, в руках у нее эмалированный молочный бидон, вмещающий не меньше трех литров. «Пу, пойдешь со мной за молоком?» — кричит она через весь двор. «Пойду!» — кричит он в ответ, засовывая монету в карман штанов.

Май быстрым шагом спускается по склону к лесу. На ней голубое льняное платье, рыжие волосы заплетены в косу, достающую до талии. Пу трусит рядом. Май шагает, вытянув шею, курносый носик смотрит прямо вперед, она насвистывает про себя. От Май вкусно пахнет потом и зеленым мылом, называющимся «Пальмолив». Дойдя до моста через ручей, они останавливаются. Водный поток несется быстро и бесшумно, в заводях возле прибрежных камней образуются медленные водовороты. На усыпанном галькой дне покачиваются водоросли, извиваются и покачиваются. «Рыбок видишь?» — спрашивает Пу. «Тихо, они испугались нашего топота. Надо чуток подождать, тише». Пу стоит на коленях, его ладошки совсем близко от Май, которая тоже опустилась на коленки. Он осторожно прижимается к ее бедру, она одной рукой обнимает его за плечи. Внезапно проточная вода наполняется стремительными, сверкающими тенями. Под ними скользит плоская рыба с гладкой головой, это — подкаменщик. Из ручья тянет холодом. Рука Май скользнула вниз, к стайке рыбешек, которая мгновенно, единым движением, исчезла. На песке остается лишь подкаменщик.

«Именно тут Часовщик и повесился», шепотом говорит Май. «Чего?» Май прищурившись смотрит на Пу и наставительно говорит: «Ты все время переспрашиваешь «чего», как будто не расслышал, а ведь прекрасно все слышишь». — «Где он повесился?» «Да неужто не знаешь? Вон там, за этими двумя сросшимися соснами. Там, прямо среди хвороста. Да, он повесился. Говорили, будто он покончил с собой из-за обманутой любви, но это неправда». — «Так почему же тогда?» — «Точно не знаю, Лалле известна вся эта история, спроси ее». «Он стал привидением?» — спрашивает Пу, содрогаясь от приступа озноба — был ли тому причиной холод, исходивший от ручья, или близость к страшному деянию, сказать трудно. «Привидением? Ага, говорят, он появляется и ворошит кучи хвороста. Там, кстати, водятся жирные гадюки, так что будь осторожнее и смотри в оба».

«Привидения и гадюки», бормочет про себя Пу. «Я лично не видела, говорит Май. — Но я никогда таких вещей не вижу. Надо обладать особым даром, чтобы видеть духов, привидения и гномов. Моя бабушка была ясновидящей, я же ничуточки». «А я — да, говорит Пу, потому что я воскресный ребенок». «Ты родился в воскресенье? Вот не знала». «Да, я родился четырнадцатого июля 1918 года в три часа утра». «И что же ты видел?»недоверчиво спрашивает Май. «Много чего». Пу заважничал. «Расскажешь как-нибудь. Жуть как интересно». Май, брызнув водой в лицо Пу, смеется: «Тебе просто хочется повыпендриваться».

Она вскакивает и припускает по каменистой, извилистой лесной тропинке. Пу трусцой бежит за ней.

— Если хочешь, я явлюсь тебе в виде привидения, когда умру.

— Это еще зачем?

— Расскажу, как там все.

— Где это?

— Ну там, по ту сторону.

— Большое спасибо, но мне что-то не хочется.

— Я появлюсь осторожненько. И при дневном свете.

— Что это за глупости, Пу?

— Обещаю.

— Если человек умер, значит, он мертвый.

— А Часовщик?

— Э-э, это просто побасенки.