Борис Стругацкий - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 2

• Название: Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 2
• Автор: Борис Стругацкий
• Издательство: Издательство «ВОКРУГ СВЕТА»
• Жанр: Критика
• Год: 2010
• ISBN: ISBN: 978-5-98652 293-7

Содержание:

КОЛОНКА ДЕЖУРНОГО ПО НОМЕРУ

Александр Житинский.

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Сергей Соловьев «ЭХО В ТЕМНОТЕ». Повесть, окончание.

Ника Батхен «НЕ СТРЕЛЯЙ!». Рассказ.

Сергей Карлик «КОСМОСУ НАПЛЕВАТЬ». Рассказ.

Илья Каплан «ЗАБЫТЫЕ ВЕЩИ». Повесть.

Константин Крапивко «НЕЧИСТЬ». Рассказ.

Илья Кузьминов «ПЕРСОНАЛЬНЫЙ НАКАЗЫВАТЕЛЬ». Рассказ.

Светлана Селихова «СУПЕРЩЁТКА: МЕТАМОРФОЗЫ БЫТИЯ». История отношений.

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Антон Первушин «КТО ПОЛЕТИТ НА МАРС?»

Константин Фрумкин «БЫСТРОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ПАРАЛЛЕЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ».

ИНФОРМАТОРИЙ

«БлинКом» — 2009.

«Роскон» — 2010.

Наши авторы

---

— На сегодня, пожалуй, хватит. Протокола пока составлять не будем, продолжим разговор, если понадобится. Давайте сюда ваши пропуска, я подпишу.

Прозрачность, непрозрачность… Всем присутствующим очень хотелось, чтобы сознание остальных было для них прозрачным — знать чувства, знать мотивы, знать правду. Но даже Татьяна теперь сомневалась в том, что это возможно, и кажется, даже догадывалась почему. Это как в гипнозе — невозможно заставить человека сделать то, чего он в самой сердцевине своей души по-настоящему не хочет. Зато — и в этом она была уверена, Семенов дал им с В. Ф. свое молчаливое согласие на встречу, встречу без посторонних, на которой наконец выяснятся все тайны.

НИКА БАТХЕН Не стреляй! Рассказ

Джуда шваркнуло по глазам мокрой плёткой волны. Макинтош протекал у шеи, подлая влага сочилась внутрь — в теплоту буршлата, в красную шерсть фуфайки, к голому зябкому телу. Штурвал скрипел, стакселя хлопали, палуба словно плыла под ногами. Жёлтый фонарь на носу «Дамиетты» перестал притягивать взор, чёрное крошево брызг наконец разделилось на небо и море. Завтра шхуна придёт в Бристоль, два дня на разгрузку — много бочек вина и масла, мешки с инжиром, бочонки с перцем и ароматной гвоздикой, — и гуляй себе вволю, матрос! Красавица «Дамиетта» казалась Джуду чересчур чистенькой, слишком благочестивой. О капитане болтали, будто он ходил на Армаду под началом самого Дрейка и так же, как мрачный Фрэнсис, умел завязывать ветер морским узлом. Но грог матросам выдавали только по воскресеньям, а за каждое богохульство полагалось по лишней вахте. Не о такой жизни мечтал Джуд Хамдрам, впервые поднимаясь на палубу… Говорят, что в Бристоле вербовщики собирают отчаянных молодцов для каперов — кувыркаться в зелёных волнах южного океана, щипать за бока жирных испанцев и разряженных, словно девки, французов, вволю палить, пить ром каждый день и получать за труд полновесное золото…

Наконец море стихло, и небо стихло. Белый серпик луны зацепился за рею. Джуд вздохнул — через несколько долгих минут рында ударит в седьмой раз, и Билли Боу, добрый старина Билли, высунет сонную морду из кубрика, чтобы сменить приятеля. Можно будет сжевать припасённый с обеда сухарь, скинуть мокрый буршлат, разуться… Ресницы матроса слипались словно сами собой, голова опустилась и Джуд ткнулся носом в колючий канат…

— Очнись, щенок! — прохрипел над ухом знакомый голос. — Гляди! Когда ещё такое увидишь.

Джуд вздрогнул — капитан испугал его. В глазах мутилось после секундного сна, туманное молоко шевелилось и двигалось… Это же птицы! Сотни белых, безмолвных, словно призраки, альбатросов закружили над мачтами, то по спирали взмывая вверх, то паря на распластанных крыльях, то падая вниз к самой палубе. Медленные движения, быстрые взгляды, хлопанье мощных крыльев — словно господь послал ангелов провожать «Дамиетту» до порта.

— Птичий вторник. Альбатросы — это мертвые моряки — те, кто умер без покаяния и похоронен в море. Раз в году незадолго перед рассветом они ищут знакомые корабли — чтобы мы вспоминали о мёртвых и молились, чаще молились за их грешные души, — угол рта у сурового капитана Мюррея искривился на миг.

— Да, сэр, — отчеканил Джуд. Ему стало чертовски стыдно — чуть не уснул. А этот святоша сделал вид, будто всё о'кей. И на чаек дурацких пялится.

…Величественный, плавный птичий танец и вправду походил на молитву, лучи рассвета касались широких крыльев. Кэп задрал к небу лобастую голову и шевелил губами, повторяя слова заупокойной службы. Его крупные кулаки были сжаты так, что побелели суставы. За спиной задышали — старина Билли тоже вылез на палубу, и одноглазый Йорк с ним, и Поллок, и Вижу. Кок Маржолен тяжело опустился на колени, по круглому лицу добряка потекли настоящие слёзы. Чёртовы альбатросы словно зачаровали команду… и его тоже. Джуд отпустил штурвал: на глаза ему вдруг попался прислонённый к мачте мушкет. Солнце вспыхнуло, словно сорвали занавес. Никто не успел перехватить матроса.

— Не стреляй!!! — крикнул Мюррей, но было поздно. Грохнул выстрел, и на палубу шлёпнулась мёртвая птица.

Альбатросы ринулись на корабль. Сотни крыльев хлопали над головами опешивших моряков, касались волос и одежды. Птицы лавировали между снастями, раскрывали грозные клювы, пикировали на головы, словно целились выклевать людям глаза. Команда замерла в ожидании неизбежной и страшной схватки. Кэп Мюррей скинул расшитый мундир, рванул рубашку и шагнул вперёд, раскрывая руки, как крылья. Огромная птица упала к нему на грудь, капитан пошатнулся, но устоял. Объятие длилось одно нескончаемое мгновение, альбатрос сорвался в небо, за ним помчались все остальные.

…Команда медленно приходила в себя. Джуд вжал голову в плечи — глупая шутка, кажется, обещала обернуться серьёзными неприятностями. На лицах матросов читались ярость и гнев, Билли коротко выругался. Йорк помог капитану набросить на плечи мундир — кэп прибавил лет десять за эти минуты. Кто-то из вахтенных сунул фляжку, Мюррей отхлебнул, закашлялся, бледные щёки порозовели. Мёртвая птица лежала на палубе, словно кусок полотна. Капитан взглянул на труп, на Джуда, снова на труп… и рявкнул:

— Верёвку!

Повесить? За альбатроса? Джуд взвыл:

— Сэр, за что?! Это же птица, обычная птица!

Сочувствия он не встретил — капитан и команда смотрели на преступника одинаково нехорошо. Ушлый юнга приволок моток пеньковой верёвки и стал неторопливо её разматывать. С реи капнуло натёкшей водой, Джуд моргнул и представил — вот сейчас он умрёт, станет тушей, как этот в бога-душу-мать трахнутый комок перьев. Капитан взял верёвку, прикинул её на руке — и одним гладким узлом перехватил за лапы дохлого альбатроса, а другим завязал петлю.

— Убил — носи, треска дурная. Как в Бристоле причалим, чтобы духу твоего на моей палубе больше не было. Парни, в трюм его. На хлеб и воду.

— Есть, сэр! — откликнулся Билли Боу.

…А ещё друг… Билли не бил, не связывал — просто бросил в тесную, воняющую дерьмом и рыбой клетушку, где по полу плескалась нечистая вода. Пожалел, конечно, — приволок сундучок, два куска солонины, большой чёрный сухарь, пообещал вечером принести грога с раздачи. Но Джуду почему-то не нравилось, как опускал глаза приятель, — так смотрят на раненого, которому корабельный врач поутру собирается отнять ногу. Неприятность вышла изрядная, но не смертельная — в Бристоле можно будет наняться на другое судно, зажить и сытней и куда веселее.

— Понимаешь, т-ты, парень, — от волнения Билли всегда заикался, — у Мюррея брата убили. Давно ещё, когда с испанцами воевали. Капитан тогда щенком был совсем, а Мюррей-старший помощником капитана ходил на «Прекрасной Элизабет». Хороший был офицер, щедрый и на зуботчины, и на выпивку, ругался, как сам морской дьявол. Драчка тогда выдалась жаркая, испанцы нам борт прострелили у ватерлинии, мы в абордаж собрались, тут-то его и сшибло — руку напрочь оторвало и в воду сбило картечью. Он кричал-кричал, а подмоги-то не дождался — сгинул без покаяния. Потому-то наш кэп и молится, и команду блюдёт, и все заработки монахам сплавляет — надеется отмолить братнюю душу.

Ошарашенный Джуд кивнул. Говорила ему мамашка, когда трезвой была: думай, что делаешь, головой думай, чтобы жопой не отвечать. И закрепляла урок — когда верёвкой, когда куском сети, а когда и треской по чему ни попадя.

— В общем, это… не п-п-повезло тебе, парень, — Билли хотел добавить ещё что-то, но не стал. — Сиди пока, ввечеру принесу выпить.

Тёмный трюм оказался не лучшим местом для отдыха и ночлега. Снять сапоги Джуд не рискнул — крыс на корабле было больше, чем вшей в бороде у боцмана. Пришлось прислонить сундучок к углу и усесться на нём подобрав ноги. Дохлая птица успела оттянуть шею, она казалась липкой на ощупь и очень тяжёлой, но снимать её было рискованно — Мюррей вполне мог добавить, с полсотни линьков за непокорство. Джуд достал из кармана кусок солонины, вцепился в него зубами и так и заснул с мясом во рту.

Разбудили его крысы. С десяток тварей сидело на нём — на коленях, плечах, даже в волосах. Он не видел зверей, но чувствовал их тепло, острые морды, маленькие когтистые лапки. Самая наглая забралась на спину чёртову альбатросу и обнюхивала лицо. Джуд вспомнил, что болтали о тварях в кубрике, будто бы сперва они выгрызают глаза и щёки. Он хотел заорать, но не смог открыть рот — челюсти свело от страха. Крыса дотронулась горячим язычком до его носа и фыркнула — Джуд готов был поклясться — тварь смеялась. Она коротко запищала, словно давая команду, и спрыгнула в темноту. Остальные грызуны последовали за ней. Остался только отвратительный запах, словно клятая птица висела на шее не пару часов, а неделю. Стало холодно. Джуд свернулся клубком, натянул на плечи мокрый буршлат и задремал снова.