Масахико Симада - Плывущая женщина, тонущий мужчина

• Название: Плывущая женщина, тонущий мужчина
• Автор: Масахико Симада
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

В романе «Плывущая женщина, тонущий мужчина» сумасшедший философ влюбляется в русалку, монашка совершает самоубийство, поэт тоскует по тюремной камере, роскошный лайнер уплывает в страну демонов, русская авантюристка сводит с ума китайского миллионера, заложники проигрывают свободу в рулетку, сны становятся явью. В этом безумном, безумном мире мужчине, чтобы выжить, приходится стать женщиной.

---

– Стихи пишете? – спросил Мицуру.

– Я только в таких условиях и могу писать, – ответил тот. – Увы, я стал законченным «поэтом-узником». А впрочем, тюрьма – хорошее место, чтобы думать и писать. Разумеется, сидя в тюрьме, я страстно хотел выйти на волю, но чем сладостней мечты о воле, тем горше последующее разочарование. Мне лучше быть запертым внутри себя. В своем собственном мире я чувствую себя более свободным, чем на воле, более раскрепощенным. Однако чем глубже уходишь в себя, тем труднее выйти наружу. Поэтому не стоит в тюрьме засиживаться. Самое лучшее – туда и обратно, туда и обратно, нигде надолго не задерживаясь.

Мицуру вначале принял его слова за шутку, но поэт явно говорил со всей искренностью. Что ж, попробуем сопоставить тюрьму и трюм. Выбраться из трюма – сейчас предел мечтаний, но еще неизвестно, в каком направлении плывет корабль, и вообще, смогут ли они обрести свободу. Может, и впрямь, пока не видно никакого выхода, начать писать стихи? Этак и он станет «поэтом трюма»!..

– Вы, господин Ли, можете писать стихи, где бы вы ни находились. А я здесь только бездарно маюсь.

– Предпочитаете, чтоб вас содержали в библиотеке?

– Библиотека стала притоном быдла.

– Ну, куда ни кинь, всюду клин. На палубе вроде бы свобода, но там на каждом шагу азартные игры, оргии, драки, водка и наркотики, которые ведут пассажиров к моральной деградации и падению. Мне предпочтительней запереться внутри себя, чем, как призрак, бродить по этому кладбищу капитализма.

На висках поэта вздулись синие жилы, глаза, запавшие еще глубже, чем накануне, были устремлены куда-то вдаль. Такая уж у него привычка – сочинять стихи в минуту отчаяния.

Когда корабль набрал скорость, вновь открылся выход на палубы и появился надсмотрщик. Вначале гаркнул что-то по-китайски. Затем, кажется, то же самое прокричал по-английски:

– Пошли все вон! До следующей стоянки все свободны. Жрите, что хотите. Трахайте красивых баб, отдавайтесь сильным мужикам. Подмойтесь, разомнитесь.

Посреди морских просторов, где не видать и клочка суши, почему бы и не побаловать заложников свободой. Где следующая стоянка? Высока вероятность, что первоначальный курс изменен. Операция по высадке в Пусане, задуманная поэтом, похоже, так и останется мечтой. И все же у него есть стихи, есть богатый внутренний мир…

Беженцы, похватав свой багаж, стали покидать грузовой отсек. Ушла девушка – обняться с отцом, ушел Китадзима – справиться о здоровье матери, ушел поэт – поискать место, где ничто не нарушит его одиночества. Мицуру в поисках Аои направился на верхнюю палубу, но куда он ни заходил, всюду околачивались какие-то сомнительные личности, как стервятники, выжидающие добычу. В коридоре цеплялись через каждые десять шагов: «Баба нужна?», «Стань моим поручителем!», «Развлечемся в теплой постельке?», «Угости рюмкой!» Торговцев здесь было больше, чем покупателей. Покупатель – тот, кто сорит карманными деньгами. Иметь деньги – уже само по себе преступление. Торговцы подвергают покупателя наказанию безденежьем. Однако, если ряды покупателей редеют, продавцов ожидает сходная участь.

Увертываясь от навязчивых стервятников, Мицуру заскочил в туалет – проверить, сколько еще осталось денег, этой последней соломинки. В кошельке двадцать четыре тысячи шестьсот семьдесят иен наличными и три кредитки. Мицуру пришел в смятение и поспешил к корабельному банку. У окошка выстроилась очередь из заложников, так же, как и Мицуру, впавших в панику, вокруг роились стервятники. К Мицуру тоже тотчас подскочил парень в кожаной куртке.

– Эй, привет, ты в норме? – в глаза Мицуру заглядывал, ухмыляясь, Харуо Минами. На бедре у него болталась сумка с инструментами. – Немного осунулся. Неужто и тебя заперли в трюме? Тоже в банк – охота поразвлечься? Еще бы, назад в трюм не тянет…

Мицуру молча смотрел в сторону.

– Кстати, ты, кажись, искал какую-то чувиху. Ее, случаем, не Аои звать?

Мицуру схватил парня за руку, надвигаясь на него:

– Ты о ней знаешь?

Харуо, высвободив руку, ответил:

– Да. Она сейчас в фаворе.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Скоро поймешь.

– Ты знаешь, где она? Говори!

– В ближайшее время встретитесь.

– Где мы можем встретиться? Я заплачу за информацию.

– Ну что ж, по рукам, снимай деньги.

Мицуру, предвидя траты, решил снять двести тысяч иен и сунул кредитку в окошко. Тотчас служащий со словами:

– Обслуживание приостановлено! – швырнул ее обратно. Мицуру протянул вторую кредитку. И эта не сработала. Последняя карточка… Тот же ответ.

– Этого не может быть. Вставьте еще раз! – настаивал он, но служащий заявил:

– От владельца вклада поступила просьба – приостановить обслуживание. В последнее время участились случаи, когда пытаются воспользоваться крадеными кредитками.

Мицуру пришел в ярость.

– Это моя именная кредитка. Владелец перед вами! – закричал он, но тут же вспомнил, что при нем нет ни паспорта, ни какого-либо другого удостоверения личности, и уныло отошел от окошка. Как это могло произойти? Все три кредитные карточки снимают деньги с банковского счета, открытого на имя Мисудзу. Не в этом ли загвоздка? Не она ли ухитрилась сделать эти карточки недействительными? Наверняка по наущению матери, при посредничестве Итару. Мать поставила заслон, чтобы отцовское наследство не перешло к сомнительной женщине. Из-за этого он, Мицуру, в течение ближайших дней обречен на безденежье. Вряд ли получится вернуть то, что украли из каюты.

– Ну что, пошли. Чего медлить! Устрою встречу с любой бабой, какую пожелаешь.

Стервятник вообразил, что карманы Мицуру набиты деньгами.

Харуо привел его в каюту на третьей палубе, в ту самую каюту, которую тот прежде, до захода в Шанхай, занимал с Аои.

– Меня отсюда выгнали, – сказал Мицуру.

– Ага, роковая каюта номер триста тринадцать! – заметил Харуо.

В каюте никого не было, на столе стояли чашки, эмалированные миски и термос с цветочным узором.

– Подожди здесь немного. Небось проголодался? И хочешь переодеться?

Получив его согласие, Харуо, позвякивая болтающимся на поясе железом, побежал добывать все необходимое. Пока Мицуру смывал в душе въевшуюся в тело двухдневную порцию грязи и вонь машинного масла, Харуо доставил сменное нижнее белье, носки, застиранные джинсы, тенниску, бефстроганов, вино, рисовые колобки, а также десятилетнего мальчугана.

– Можешь вновь пожить, как подобает японцу. Да еще в той же самой каюте. Осталось подождать, когда вернется милашка Аои… Вот привел пацана, будет прислуживать. Это тебе не японские разгильдяи – он честный и трудолюбивый. И спину умеет помять, и постирать, и прибраться, если понадобится, и еду принесет. Если будет мешать, гони в коридор. Тот чудесный возраст, когда чертовски хочется работать. Используй на все сто. Пацан тоже входит в плату. Извини, но придется выложить двадцать тысяч. Как своему соотечественнику уступаю себе в убыток.

– Если приведешь Аои, заплачу. Это ведь и есть торговля? Как соотечественник ты должен знать.

– Не пори чушь! Аои – наложница Брюса Ли.

– Что?

– Уж очень она понравилась хозяину этого судна. Наверно, сумела ему хорошо угодить. Поэтому я и говорю: все что хочешь, но ее привести – уволь. Впрочем, случается, по ночам она бродит одна по кораблю, так что поставь парня на стреме. И, как по заказу, здесь та самая каюта, в которой ты с ней жил. Она наверняка вскорости сюда заглянет. Ну что, по рукам? Я все для тебя сделал. Не исключено, что ночью тебе придется опять вернуться в трюм. Парни из гвардии начинают охоту на заложников. Если будешь бродить по палубам, как пить дать изобьют и швырнут в грузовой отсек. А пока ты в трюме, сколько ни жди, Аои тебе не видать. Поэтому я и привел тебя сюда. В этой каюте мы с друзьями-гвардейцами обычно трахаем телок и курим травку. Вот я и решил спрятать тебя здесь.

– Понятно, – сказал Мицуру, достал из бумажника десять тысяч иен и дал Харуо.

Оба остались неудовлетворенными. Харуо взял деньги, щелкнул с досады языком и, бросив на прощание:

– Если Аои появится, заплатишь остальное! – покинул каюту.

Мальчуган исподлобья пожирал глазами Мицуру. Тот передал ему один рисовый колобок, а остальное одним махом запихнул в себя. Набив желудок и опьянев от вина, он почувствовал, как отяжелели чресла, и тотчас потонул в качающейся постели.

Кара запором

Когда он проснулся, за иллюминатором было уже темно. На соседней кровати спал, свернувшись, ребенок. Рядом с ним, так же свернувшись и обхватив ребенка руками, спала женщина. На какое-то мгновение он подумал, что это Аои, но волосы у женщины были другие и пахла она иначе.

Он уже не удивлялся вторжению незнакомых людей. Его больше мучили накопившиеся в желудке газы. Вот уже два дня он не ходил по большой нужде. И сознание, и прямая кишка стали тупиком, подобно грузовому отсеку. От этого корабля у него несварение. Если б только он смог встретиться с Аои, наверняка бы сразу избавился и от запора, и от уныния. Извергнуть одним махом все, что засело в желудке, вдохнуть свежий воздух с запахом травы и под голубыми небесами, на летнем лугу, где все что ни есть сияет и лучится, обвеваемое легким ветерком, соединиться с только что поднявшейся из воды Аои… Рисуя в воображении как можно более красочные и бодрящие картины, он поднатужился и выпустил понемногу газы, накопившиеся в желудке. Тотчас от распространившейся вони проснулись ребенок и женщина. Мицуру удрученно заперся в туалете. К сожалению, первый шаг к светлой мечте над унитазом оказался шагом на месте. Вероятно, кроме всего прочего, запор усугублялся недостатком движения. На душе стало еще гаже. Очевидно, одно только выпускание газов ничего не даст. Давление в желудке от этого возрастает, того гляди, не останется прохода для газов. Все что угодно, только не смерть от запора!