Эд. Арбенов - В шесть тридцать по токийскому времени

• Название: В шесть тридцать по токийскому времени
• Автор: Эд. Арбенов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1983

В романе рассказывается о борьбе нашей контрразведки с японским шпионажем в предвоенные годы. В книге раскрываются недостойные методы, к которым широко прибегает в своей практике вражеская агентура.

---

Катя засмеялась:

— Не от нескольких, а от одного лица.

Он напугался. И было от чего напугаться. Здесь знали, выходит, все, что творилось на левом берегу.

— Меня вызвал Комуцубара… — повел Катю в сторону от тайны Поярков.

— Вызвал, но не послал.

— Перестань! Это не так уж смешно.

— Конечно, не смешно. Все очень серьезно, главное, рискованно. Товарищ Семен это учитывал…

Он отшатнулся от Кати. Раскрыт! Полностью раскрыт!

— Какой Семен?

Катя положила руку на плечо Пояркова и, как когда-то, тронула кончики его волнистых волос:

— Товарищ Семен поручил мне и поберечь вас, Борис Владимирович.

— Так ты?!

Она вздохнула облегченно:

— Я…

Он обнял ее и стал целовать. Целовать от радости, от счастья, которое охватило его. Рухнула какая-то преграда, высокая, непроходимая, страшная. Рухнула вдруг. И все стало светло, хорошо, неповторимо хорошо.

— Люба… Люба…

Утром Янагита потребовал от Пояркова расписку на пятнадцать тысяч долларов.

Это было утверждение кандидатуры Корреспондента и согласие на оплату информации. Только почему пятнадцать тысяч? Разговор шел о десяти. Или второй отдел приплюсовал сюда вознаграждение за рану, полученную Сунгарийцем при переходе границы?

Янагита ничего не объяснил. Он вообще произнес всего три слова:

— Деньги получите в Благовещенске

Надо было еще проститься с Катей. Не повидав ее, он не мог уехать. Теперь не мог.

Они как бы случайно встретились на почте. Катя писала кому-то письмо, пристроившись на краю длинного, с перегородками стола. Поярков вошел, взял в окошке бланк телеграммы и. отыскивая место, где бы можно было набросать небольшой текст делового сообщения Дальгосторгу, увидел свободный стул рядом с «незнакомой» женщиной. Конечно, он воспользовался им. Сел и принялся сочинять телеграмму.

Катя еще утром составила свое письмо и теперь ждала момента, чтобы передать послание адресату. Когда Поярков оказался рядом, она сдвинула листок вправо и дала соседу возможность прочесть первую строчку. Собственно, все письмо состояло из одной строчки, другие только предполагались, и для них было оставлено место — целая страница.

«Ни о чем не тревожься. Он (читай Янагита) лишь пугает. Это тактика».

Поярков прочел и вписал ответ:

«Догадался. О нем не надо. О себе…»

Она:

«Что о себе?»

Он:

«Все!»

Потом заговорили торопливо, перебивая друг друга. На листке, конечно.

«Грустно…»

«Мне — тоже. Думай о будущем!»

«Боюсь».

«Не смей! Ты ведь сильная».

«Люблю, потому страшно… Я не одна теперь».

«Обо мне не беспокойся. Береги себя. Всегда. Каждую минуту».

«Боже мой, если бы я знала, что будет так трудно!»

«Нам всегда трудно»

«Тебе легко. Ты через час будешь дома. А я?»

«И ты… Только немножко позже».

«Кажется, это последняя минута…»

«Их будет много-много».

«Где?»

«Там. На нашем берегу…»

Она покачала головой.

«Скажи что-нибудь! Хочу слышать твой голос».

Он прошептал:

— Люба…

Она положила руку на его ладонь и пожала ее.

— Прощай!

— Не смей так!

— Все-таки прощай. Возьми этот листок на память

— Не могу…

— Тогда брось в Амур.

Он встал. Лицо его было бледным. Ужасно бледным, и губы дрожали.

Катя поняла, что он уходит, что время истекло. Их время. А казалось, что его так много. Вечность.

— Ах, да… Прочти это. Потом.

Она открыла сумочку, достала сложенный вчетверо, а может, и больше листочек, отдала его Пояркову:

— Только уничтожь! Обязательно уничтожь…

Несколько печальных слов о Веселом Фыне

В каюте он развернул листок.

«В. Ф. повесился у себя в фанзе. Говорят, он работал на китайцев. Может быть!»

На робком огне зажигалки клочок горел долго. Очень долго. Поярков успел подумать о судьбе разведчика, которому уготован печальный конец за каждым поворотом. Он знает об этом и все же идет. Сворачивает и снова идет. И иногда, лишь иногда доходит до цели.

Еще подумалось о японце, который сказал в фанзе Веселого Фына: «Я предпочитаю расстреливать тех, кто проявляет к нам недружелюбие…»

Фыну было суждено принять этот приговор.

Убедите меня, что большой Корреспондент существует!

Нужен был портрет Корреспондента. Того самого Корреспондента, которого назвали Большим.

Если появился на свет человек и не только появился, но и сказал уже что-то, обратил на себя внимание собственным существованием, возникает желание, даже потребность настоятельная лицезреть его. Каков он?

Сотворяя Большого Корреспондента, как-то не подумали о естественном желании японцев увидеть его. Взглянуть в лицо. Просто взглянуть, а потом отметить для себя: «Глаза у него, оказывается, синие! И с раскосинкой. Или нет, не с раскосинкой. Миндалевидные! И нос широкий. Смешной нос. Губы полные, с наивной складкой в уголках. Простачок. Хотя простачок не совершит такого смелого и рискованного шага. Тут натура волевая, со склонностью к авантюре. Следовательно, на портрете губы тонкие, плотно сжатые. Их даже не видно, едва приметная линия. И нос неширокий. Точеный, с горбинкой Подбородок острый, выступающий вперед.

А может быть, ни то ни другое. Третье! Неожиданное, отступающее от стандарта, способное удивить или разочаровать».

Портрет рисовали в Сахаляне, Харбине, Токио, всюду, где «появлялся» невидимый Корреспондент из Хабаровска. Информации его были точными, оперативными. Они понуждали к немедленным действиям. Ответным действиям на поведение командования Дальневосточной армии.

Вот эта-то необходимость ответных действий и была причиной всевозрастающего любопытства к личности Корреспондента. Прежде чем менять уже привычное, понятное, ставшее программой, законом в какой-то мере, на новое, неожиданное и непривычное, надо быть уверенным, что оно исходит от высокого авторитета. Мало назвать Корреспондента Большим. Он должен быть действительно большим по своему положению. И эту величину надо ощущать.

А пока — только идея. Символ!

Секретная служба начертила иероглиф, всего лишь иероглиф. Ни должности, ни звания, ни фамилии.

— Убедите меня, — сказал начальник генерального штаба, — что передо мной не ГПУ, а один из офицеров армейского центра. Убедите!

А информации поступали. И были они для штаба Квантунской армии весьма тревожными. Требовали отклика. Несмотря на явную настороженность отдельных офицеров, командующий армией принимал донесения к сведению и как-то отвечал на сигналы хабаровского Корреспондента. Тем более что оперативная разведка подтверждала перестройку обороны на левом берегу. С самолетов, с военных катеров и наземных наблюдательных пунктов фиксировалось движение частей вдоль пограничной полосы. Было бы просто глупо не реагировать на сообщения из Хабаровска. Хоть как-то реагировать.

Инициативу квантунского командования генеральный штаб не пресекал, но и не санкционировал ее, считая, что такая санкция формально освободит командующего от выполнения секретного приказа о подготовке к будущим операциям в северном направлении по строго разработанной схеме.

25 февраля начальник штаба Квантунской армии Итагаки Сейсиро шифрованной телеграммой потребовал от Токио разрешения на передислокацию частей северо-западной линии в связи с новыми донесениями из Хабаровска.

Это было неудачное число для запроса. Неудачное по той простой причине, что он совпал с началом мятежа «молодых офицеров» в Токио. Требование свободы действий для Квантунской армии звучало в унисон с требованием организации «Кодоха» о дальнейшем развертывании агрессии на материке. Ничего общего между Итагаки Сейсиро и «молодыми офицерами» не было, но желание активных действий оказалось единым, Телеграмма пришла ночью, а мятеж вспыхнул утром.

Почти полторы тысячи солдат и младших офицеров 1-го и 3-го полков первой дивизии и весь 3-й полк гвардейской дивизии совершили налет на резиденцию премьер-министра, министра финансов, министра внутренних дел, министра двора, генерал-инспектора военного обучения. В течение какого-то часа была осуществлена расправа над рядом государственных деятелей. Был убит лорд-хранитель печати Минору Сайто, министр финансов Рорэкиё Такахаси, генерал-инспектор военного обучения Дзётаро Ватанабэ, тяжело ранен министр двора Иоситаро Судзуки. Смерть ждала и премьер-министра Хираюки Окада, но, предупрежденный кем-то, он скрылся. В руках мятежников оказалось полицейское управление и редакция газеты «Асахи». Начался штурм военного министерства и генерального штаба. Того самого генерального штаба, где находилась поступившая ночью телеграмма Итагаки Сейсиро.