Чарльз Холдефер - Наемник

• Название: Наемник
• Автор: Чарльз Холдефер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3856-9

Бывший американский солдат Джордж Янг наконец нашел работу и подписал контракт, теперь он обязан выбивать показания из особо опасных заключенных. Янгу даже не известны их имена, только номера. Каждый раз, приступая к допросу, он говорит себе: «Это просто работа».

Но трагический случай – смерть заключенного № 4141 во время допроса – стал поворотным в судьбе Джорджа Янга, он больше не желает быть винтиком адской машины, перемалывающей плоть и сознание людей…

«Сцены допросов так живы, что читателя может вывернуть наизнанку. Даже редкие моменты юмора зачастую трагичны.»

Publishers Weekly

---

– Хватит, Джордж, – сказала Бетани. – Какой смысл, если человек не понимает, какой во всем этом смысл.

Кристофер ухватился за открывшуюся возможность, надел наушники и принялся возиться с пультом. Бетани добавила:

– Его наставляют в религиозных делах ровно столько, сколько нужно.

Я придержал язык, но, насколько мне известно, религиозное образование Кристофера ограничивается наклеиванием ватных шариков на овечку для рождественской сценки в классе мисс Бриз да книжечкой слащавых стишков, которые Кристофер уже перерос и которые мы теперь читаем Джинни. Стишки полны ссылками на милосердного Иисуса, и Бетани пела их детям на ночь в качестве колыбельных.

Добрый Боже
Тебя любит,
Знай, он рядом,
Он покой.

Там были и другие. Добрый Боженька то, добрый Боженька это. Может, Бетани и отошла в чем-то от строгих принципов своего детства, но по-своему, мне кажется, она остается религиозным человеком. И по-прежнему поддерживает этот сентиментальный образ. На такого Иисуса у нее хватает времени.

Откровенно говоря, мне это никогда не нравилось. Такой слащавый подход сводит всю Вселенную к детской песенке. И Иисус начинает казаться каким-то педиком. Нет, в вопросах Писания я не могу состязаться с Доктором – я не могу состязаться даже с Джоем, – но недавно я перелистывал Библию, чтобы немного оживить память для библейского бейсбола. (И не только ради Кристофера: у меня тоже есть гордость.) Я не знал, где начать, но глаза случайно зацепились за такие слова: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его».

Так сказал Иисус. Это вам не лесть и не сиропчик. Не слащавый образ. Ничего милого и приятного. Слова жесткие, как гвозди. Те самые гвозди.

И вообще, если подумать, разве он не утверждал, что, кроме всего прочего, он альфа и омега?

Похоже, старина Джордж оказался в последней. Я то, что найдете в конце пути.

Многие скажут, что все это не имеет ни малейшего отношения к моей Омеге, что я выдергиваю слова из контекста. Но этим людям тоже следовало бы заглянуть за полог, сотканный сентиментальным воображением. Поверьте мне, группа дознания – это вам не святой монастырь на острове Патмос. Те, кто в этом сомневается, просто предпочитают отводить глаза. Они там не бывают. Я бываю.

* * *

Когда Дебора и Джой наконец приехали, снегопад уже начался. Огромные пушистые хлопья. Снега выпало по щиколотку. Я вышел из дому помочь им разгрузить машину. Она привезла кучу еды, а багажник был набит подарками. Я даже удивился, так их было много. Мне пришлось несколько раз сходить туда и обратно, складывая свертки кучей в холле. В последний раз я немного задержался у машины.

Внутри, в доме, люди обменивались объятиями и шумными приветствиями, рассказывали о дороге, восхищались детьми. Племенной обряд. Снаружи все было тихо. Все вокруг, насколько видел глаз, было заполнено зимней тишиной и белизной, даже горизонт размыт. Столбы забора, ручной насос, газовый бак, – вокруг различались знакомые силуэты, затянутые все тем же снежным одеялом. Снег скрывал и присваивал их. Даже следы от машины Деборы уже почти скрылись под снегом и должны были вскоре совсем исчезнуть из вида.

Я наблюдал за белыми облачками выдохов, наслаждался тишиной и покоем. И вдруг понял, что никакого покоя нет. И тишины тоже. Отовсюду доносилось легкое-легкое шуршание – прислушавшись, его можно было легко уловить. Это падали на землю снежные хлопья. Падали, покоряя мир.

Я вернулся в дом. Повсюду царила суета – дети выкладывали новые подарки под елку и возбужденно выкликали имена, подписанные на упаковках; Бетани и Дебора занимались на кухне; Доктор слонялся из комнаты в комнату и что-то напевал. Он любил шум и суету и всегда готов был внести свою лепту – а потому вытащил из потертого картонного конверта старую запись рождественских гимнов и положил толстый черный диск на скрипучую вертушку. Щелчок, шорох иглы по винилу – и я вдруг почувствовал себя абсолютно счастливым. Это был самый лучший момент каникул. Затем негромко вступил хор.

– Почему у дедушки так много подарков? – недовольно воскликнул Джой.

Кристофер и Джинни вслед за ним притащились на кухню.

– Не волнуйся, у тебя тоже будет много, – отозвался я из прихожей, где поднимал и вешал на вешалку упавшие пальто.

– Эй, дети, в какую это коробку вы залезли? – спросила Дебора. Она торопливо вошла в гостиную, вытирая руки о полотенце, и заглянула под елку. – О господи! Послушайте. Кое-что из этого надо убрать отсюда. Это надо отнести наверх в дедушкину комнату. – Она опустилась на колени и вытащила из кучи несколько пакетов. – И это тоже.

Дети с любопытством наблюдали.

– А что, у дедушки там, в комнате, собственная елка?

– Нет, что вы, – сказал Доктор, обхватывая всех сразу. – Мы их просто там сложим. На потом.

Дети завидовали деду и откровенно не одобряли увиденное. Почему это у дедушки специальный угол, полный подарков, и все ему одному? Да еще так много? (Они, разумеется, сосчитали каждый сверток и сравнили с собственной долей подарков.) Отчего ему такое преимущество? Он что, будет открывать подарки ночью, в одиночестве, чтобы никто не видел?

Мне и самому было любопытно. Но мне пришлось потерпеть еще несколько часов, прежде чем я все узнал. Сначала ленч, потом библейский бейсбол, потом мы одели детей потеплее и отпустили их на улицу поиграть в снегу. Потом обед и телевизор (после горячей дискуссии о том, какую передачу можно смотреть детям), потом вечерняя молитва с Доктором. ( «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле».) Наконец, все спать. Я был измотан. К концу дня на подобных семейных сборищах я обычно чувствовал себя так, будто сдал пару пинт крови. Мы с Бетани лежали под стопкой стеганых одеял и прислушивались к песчаному шуршанию снега по стеклам. Снегопад прекратился, зато поднялся ветер и началась метель. Бетани беспокоилась, что дороги может занести на несколько дней. В этом случае мы оказались бы заперты в доме Доктора, – вся семья под одной крышей, пришлось бы сидеть друг у друга на голове.

– В папином доме всегда шум и суета, я все это уже проходила.

Бетани хотела навестить свою школьную подругу Дженни, которая жила в соседнем городке. Бывая у Доктора, мы непременно наносили визит вежливости Дженни и ее мужу Кайлу – чтобы хоть немного отдохнуть от сумасшедшего дома на старой фермерской усадьбе. Меня тоже не слишком радовала перспектива оказаться на несколько дней пленниками снегопада.

– Как-нибудь откопаемся, – сказал я ей. – Кажется, ты планировала еще поездку в Миннеаполис? Нам вообще не обязательно ехать к Дженни и Кайлу. Мы могли бы оторваться сами. Только вдвоем.

– Нет, мне надо повидаться с Дженни! Если мы не навестим их сейчас, то когда еще здесь окажемся?

Казалось, она пытается уйти от ответа, и мне это совсем не понравилось. Я упорствовал, пытаясь разобраться хотя бы в одном вопросе из тех, что не давали мне покоя.

– Что за история с подарками для твоего отца? Дети здорово завелись, ты видела? Вообще, в чем там дело?

Бетани тихонько рассмеялась:

– Да уж, неловко получилось, правда? Нам еще надо придумать, что им сказать. Они ведь наверняка будут спрашивать.

– Может быть, ты для начала расскажешь мне?

– Это партия лекарств для папы.

Теперь рассмеялся я:

– Забавно, почему мне это не пришло в голову?

Молчание. Затем легкий скрип дивана – она повернулась ко мне лицом. Но ничего не сказала.

В конце концов я добавил:

– Ты, конечно, шутишь.

– Нет, Джордж. Я не шучу. Понимаешь, некоторые вещи Дебора может купить в Канаде значительно дешевле, и она привозит их сюда папе. В основном это инсулин. Кое-какие антибиотики. Большую часть всего этого он раздает своим прихожанам. Им больше не к кому обратиться.

– Правда? Боже мой! И как долго это продолжается?

– Ну… может, пару лет.

Под карнизами посвистывал ветер.

– Ты давно знаешь?

– Ну… Примерно столько же.

– Пару лет? Господи Иисусе. А мне ты собиралась когда-нибудь рассказать?

– Не знаю, Джордж. Не говори со мной таким тоном. Ты сам мне все рассказываешь?

После этих слов она перекатилась на другой бок и отвернулась. Когда мы только собирались на остров, она вроде бы согласилась признать, что моя работа требует секретности; первое время она не поднимала этот вопрос. Но теперь упреки сыпались почти ежедневно. Было ясно, ее это задевает и что она хотела бы знать больше. Ей не нравилось чувствовать себя исключенной из моей жизни. Я придвинулся поближе и обнял ее со спины.