Александр Бушков - Колдунья

• Название: Колдунья
• Автор: Александр Бушков
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-373-01645-2

Приемная дочь знатного вельможи, выросшая в роскошном имении, затерянном в диких российских лесах, девушка, чье происхождение окутано тайной, неожиданно становится самой настоящей колдуньей, получив этот дар от местного волшебника, всю жизнь прожившего под маской обычного крестьянина.

Перед ней открывается другой мир, существующий бок о бок с обычным, — огромный мир, населенный множеством удивительных созданий, забавных и страшных, добрых и злых. Девушке поневоле приходится стать частью этого «тайного» мира, который пытается подчинить себе черная магия, обитающая на земле с незапамятных времен.

---

— Позволь, позволь… — Князь вяло попытался перехватить инициативу, как толковому военному и подобало. — Ты обо всем этом… Видения, привидения, оживающие картины и прочая мистическая белиберда?

— Именно, — отрезала Ольга.

— Слышать я об этом слышал, и не раз, — сказал князь, вроде бы начиная обретать прежнюю уверенность в себе. — Но вот верить в эту чушь меня никто не заставит. Устинья Павловна, меж нами говоря, начинает полегоньку съезжать с ума, а тупое и неразвитое мужичье испокон веков сочиняет дурацкие сказки…

— Сказки? — усмехнулась Ольга. — А своим глазам вы верите? Верите, надо полагать… Вот и прекрасно. Пойдемте!

Она цепко ухватила князя за рукав домашнего сюртука и потянула к двери. Ошарашенный ее напором, он не сопротивлялся, и Ольге довольно быстро удалось увлечь его к чуть-чуть приоткрытой двери. Приподнявшись на цыпочки, она быстрым доверительным шепотом сообщила князю на ухо:

— Давно хотелось вам сказать, но я боялась, что вы станете смеяться по причине той самой прогрессивности и отрицания всей и всяческой мистики… Не угодно ли?

Она кивнула на дверь «атласной» гостиной (именовавшейся так из-за синей атласной обивки в мелкий золотой цветочек), и князь, не рассуждая, придвинулся, всмотрелся в узкую щелочку, после чего застыл, как изваяние, издав странный звук вроде жалобного писка…

Ольге не было нужды смотреть из-под его локтя. Она и так знала, что его сиятельство сейчас там наблюдает в совершенном расстройстве чувств: ею же самой созданную иллюзию, убедительную, ни в чем неотличимую от реальности…

Посреди гостиной, примощенная лицом и грудью на вычурный венский столик с гнутыми ножками и мозаичной крышкой, красовалась девица, судя по платью — одна из горничных. Вот только платье у нее было задрано по пояс, а сзади примостился великолепно узнававшийся господин камергер — и с превеликим старанием, сияя победительной улыбкой, пользовал девку тем манером, который в прочитанных Ольгой в величайшем секрете от всех мемуарах Казановы именовался «итальянским». Картина была убедительная, неприглядная, исполненная, как выражаются французы, экспрессии, а главное, ничем не отличалась, как и было сказано, от доподлинной реальности…

Небрежно отстранив князя, Ольга распахнула дверь пошире и, стоя на пороге, громко топнула ногой, крикнула:

— Брысь, сатанинское отродье!

Увлеченная итальянским блудом парочка моментально принялась истаивать в воздухе, пока не исчезла окончательно — только в воздухе явственно витал запашок серы.

Остолбеневший князь имел вид человека, коего вот-вот поразит апоплексический удар. Опасаясь переусердствовать, Ольга подхватила его под руку, увлекла обратно в кабинет, усадила за стол. Оглядевшись, налила полный стакан вина из стоявшего тут же графина, опустошенного уже наполовину — князь перед разговором с ней придавал себе таким образом решимости.

Осушив высокий стакан одним глотком, князь неловко ткнул его рядом с графином и воззрился на Ольгу совершенно неописуемым взглядом, в котором смешались самые разнообразные чувства, кои долго было бы перечислять.

— Ну вот, теперь вы убедились, Андрей Дмитриевич, что в доме морочит? — сказала она чуточку даже и покровительственно.

— Быть такого не может…

— Но ведь было?

— Да, действительно… — Князь помял затылок. — Но, в конце концов, есть естественнонаучное объяснение: кровь бросилась в голову, я уже немолод… От жары такое тоже может почудиться превосходнейшим образом…

— Жары особенной сегодня не было, — сказала Ольга, прилагая героические усилия, чтобы сохранять серьезность. — Я же только что видела то же, что и вы — Михаила Дмитриевича в непристойной позе с какой-то… Что, и мне кровь бросилась в голову по причине возраста? Я же говорю: все в доме имели случай хоть однажды да наблюдать загадочные вещи… или не особенно загадочные, это как посмотреть… Бывало и позаковыристее — как мужички выражаются…

— Но ведь тебя не было в спальне…

— Это вам так показалось, — сказала Ольга. — А я всю ночь спала, видела сны… Убедились теперь?

— Черт знает что…

— Но вы ведь убедились? После того как собственными глазами наблюдали одно такое омрачение?

— Пожалуй, — сказал князь растерянно. — Я никогда не думал, что в наш век…

— Ну а что же поделать? — пожала плечами Ольга, стараясь не подпускать в голос излишнее превосходство. — Оказывается, это все же существует и не является одними лишь глупыми сказками неразвитого крестьянского народа…

— Какая гадость…

— Совершенно с вами согласна. Тем более что и сама оказалась невольным образом замешана — без собственного ведома…

— Господи боже мой! — простонал Вязинский. — Я и не знаю, как теперь просить у тебя прощения за все, что наговорил…

— Что вы, я вас уже простила, — сказала Ольга быстро.

Чересчур велик был соблазн подольше послушать самые прочувствованные извинения — но, во-первых, князь и сам стал игрушкой в руках проходимца-брата, а во-вторых, если взглянуть беспристрастно, кое-какие настоящие грешки схожего характера за ней все же имелись…

— Всю жизнь! — с горечью промолвил князь. — Всю жизнь я старался не давать веры этим мужицким бредням, да и рафинированной мистике тоже… Хотя слышал многое…

— Ну что же тут поделать, если оно существует, — сказала Ольга. — Не в наших силах что-то переменить…

И подумала: а что, если рассказать князю все? Объяснить, что представляет собою его дражайший братец, что это за шайка с ним нагрянула…

Нет, вряд ли поверит, даже теперь, после увиденного собственными глазами. Правду иногда полезно человеку предоставлять крохотными аптекарскими дозами, когда она слишком велика, в нее обычно не верят…

— И все же ты должна меня простить…

— Давным-давно простила, — сказала Ольга со всей возможной убедительностью. — Вы же сами были настолько благородны, что употребляли в отношении нас с вами слова «отец» и «дочь». Дочь никогда не будет сердиться на отца из-за глупого недоразумения, особенно при таких вот обстоятельствах…

— Спасибо, моя милая, — сказал генерал с видимой неловкостью. — И, знаешь ли… Теперь тем более не стоит отменять поездку в Петербург. Коли уж в доме началось такое… то есть, продолжается, как выяснилось… Я поговорю кое с кем. Мне объясняли, у попов есть какие-то молитвы на этот счет, обряды, что ли… Не знаю, как это называется, я к религии никогда особой рьяности не проявлял… В общем, пусть приберутся тут, пока нас не будет. Нет, положительно пора в Петербург! Иначе вы с Татьяной тут совсем одичаете, как в романе о Робинзоне Крузоэ… Да и дела серьезные, дела…

При последней фразе его лицо исказила мучительная гримаса. Ольга прекрасно понимала, что его гнетет, но ничем не могла обнаружить своего знания, да и совета дать не могла, и помочь тоже. Потому что понятия не имела, как бы сама поступила на месте генерала…

Тут подвернулся прекрасный повод уйти — появился управитель с какими-то бумагами и неотложными делами, весь в хлопотах по обеспечению столь серьезного предприятия, каким, безусловно, была поездка в Петербург. Ольга этим и воспользовалась. Суета в доме достигла уже всех мыслимых пределов, и она в поисках тихого местечка для серьезных размышлений забрела в липовую аллею, в тень, присела на скамейку, опять-таки историческую: как гласила фамильная молва, именно на ней светлейший князь Потемкин пылко объяснялся в любви предмету своей очередной страсти (учитывая успехи князя на этом поприще, имени предмета молва не сохранила ввиду множества кандидатур).

Стоявшая перед Ольгой задача пугала грандиозностью и сложностью: следовало во что бы то ни стало предотвратить заговор против императора — который, скорее всего, из-за невозможности военного мятежа свелся к подготовке вульгарного цареубийства. Во-первых, она считала себя обязанной это сделать — потому что знала то, чего не знал никто, только она одна из посторонних, быть может, видела руку с кинжалом, поднимавшуюся за спиной монарха. Во-вторых, что греха таить, это был бы уж безусловно добрый поступок…

Она так и не поняла в точности, что представляли собой камергер и его приятели, но кое-какие подробности все же от Джафара выведала. Сам он в сем вопросе не был знатоком, поскольку речь шла о временах невероятно отдаленных, — но кое-что все же знал.

В незапамятные времена, до Великого Потопа (который, как уверял Джафар, не выдумка попов, а чистейшая правда, даже, пожалуй, приуменьшенная) существовали свои, совершенно нынче забытые державы, великие города, континенты, от которых не осталось и следа. Едва ли не всё и не все были сметены Потопом — но остатки человечества уцелели… а заодно и остатки невероятного древнего черного колдовства. Примерно так это выглядело в общих чертах. Зло, надо полагать, возрождалось и отвоевывало позиции даже быстрее добра — потому что, к сожалению, давно известно: зло всегда было проворнее, беззастенчивее и решительнее добра…