Иван Кудинов - Переворот

• Название: Переворот
• Автор: Иван Кудинов
• Издательство: Издательство «Современник»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5 – 270 – 00729 – 0

Историко-революционный роман барнаульского прозаика Ивана Кудинова «Переворот» посвящен первым годам революции и гражданской войны в Сибири. Автор рассказывает, как непросто проходило становление Советской власти на Алтае, как использовали политические авантюристы всех мастей идею Алтайской автономии, натравливая коренное население на большевиков, как разжигали белогвардейцы национальную рознь, прикрываясь именем честного, уважаемого всеми художника Гуркина, ставшего во главе Каракорум-Алтайского округа… Многие страницы истории, нашедшие отражение в романе, малоизвестны широкому читателю.

---

Пашка не выдержал и взмолился:

— Дядька Митяй, ну скоро ты там? А то у меня уже ноги затекли.

— Гляди, паря, чтоб от страху по ногам у тебя не потекло.

Раздался хохот. Митяй цыкнул и рукой замахал:

— Тихо вы! Сорвете мне операцию… Распахнутая настежь дверь жутко темнела, приковывая взгляды, и все смотрели на нее, затаив дыхание. Огородников тоже поддался общему настроению, хотя и понимал, что Митяй Сивуха, наипервейший безменовский шутник и весельчак, замыслил какую-то каверзу… И все же где-то внутри шевелился червячок. Казалось, вот сейчас, сейчас просунется в дверной проем волчья голова, потом другая, третья… сколько пожелает дядька Митяй. Холодом потянуло от двери. И этот холодок проникал вовнутрь, растекаясь по жилам, сердце замирало от напряженного ожидания и неведения: а вдруг? И когда Митяй в третий раз произнес загадочное свое «шубурдуй-дурум-тух», вызывая волков, напряжение достигло предела. Тишина стояла такая, что слышно было, как ползает муха по оконному стеклу и потрескивает в лампе фитиль… И тогда Митяй, словно уловив момент, захлопнул дверь и, выдержав подобающую моменту паузу, язвительно и громко, но с непроницаемо-серьезной и строгой миной на лице объявил:

— Нет волков. Зато полна изба дураков!..

Такого поворота никто не ожидал. И с минуту еще стояла мертвая тишина. Все оставались на своих местах и в прежних позах, потом возникло какое-то странное движение, кто-то осторожно кашлянул, переступил с ноги на ногу, брякнул прикладом берданки Мишка Чеботарев… И вдруг, словно что-то лопнуло, раскололось — такой взрыв смеха раздался, что содрогнулась изба, и Степан почувствовал, как мелко и часто ходят под ним половицы. И сам он вместе со всеми хохотал от души.

А Митяй как ни в чем не бывало отошел от двери и, опустившись на голбец, подле печки, вынул кисет и стал закуривать.

— Ну, дядька Митяй… вот учудил так учудил! — хватались за животы и стоном стонали, покатываясь со смеху. — Ой, уморил! Волков, грит, вызову… А мы и рты пораскрывали. А может, вызовешь, дядька Митяй, волков-то, а?

— Каких волков? — смотрел невинно-строгими глазами Митяй. — Будут вам волки, погодите, — неожиданно повернул. — Ноне их много шныряет, волков-то, по Алтаю… Дайте серянки, — попросил.

Огородников присел рядом на голбчик и протянул спички. Митяй прикурил, почмокал губами и жадно, с удовольствием затянулся. Чуть погодя спросил озабоченно:

— Што, командир, на Шебалино завтра?

— Откуда такие сведения?

— Сорока на хвосте принесла. А ежели раскинуть мозгами, другого пути у нас и нету…

— Как это нет?

— Дак сидеть в Шубинке нет резону, — рассудил Митяй, — каракорумцы сюда боле не сунутся. А там им раздолье…

Это в Шебалино-то раздолье? — не согласился Чеботарев, все еще держа в руках берданку. — Там же Плетнев со своим отрядом.

— Дак они и не пойдут на Шебалино, а в Мыюте останутся, — не сдавался Митяй. — А Мыюта, сказывают, раскололась пополам — хошь ты ее вправо поверни, а хошь влево…

— Зачем же нам тогда идти на Шебалино, если так? И как мы пройдем, минуя Мыюту?

— А затем, дурья твоя башка, штоб выйти не прямиком, а обходным маневром… Правильно я кумекаю, командир? — повернулся к Огородникову, изложив свой стратегический план. Огородников улыбнулся и встал:

— Поживем — увидим. А теперь спать, спать, товарищи. А то я гляжу — никакого порядка.

Рано утром, едва забрезжил рассвет, вернулись из Улалы парламентеры. По одному их виду можно было понять, что из переговоров ничего не вышло. Каракорумцы не стали разговаривать, а предъявили ультиматум: если совдеповские отряды не уйдут с территории округа, против них поднимется весь алтайский народ. Парламентеры попытались возразить: дескать, весь-то народ нельзя восстановить против Советской власти. Но их грубо оборвали, сказав, что они являются не парламентерами, а совдеповскими агитаторами — и заперли в чулане с крохотным оконцем, выходившем в какой-то тесный и темный двор.

Парламентеры потребовали встречи с Гуркиным. Пришел подполковник Катаев и вежливо объяснил, что Гуркина сейчас нет в Улале, он в отъезде. Тогда парламентеры потребовали, чтобы их немедленно освободили и дали возможность вернуться в Бийск. На что подполковник Катаев так же вежливо ответил: «Вот выясним, действительно ли вы те, за кого себя выдаете, тогда и освободим».

А ночью кто-то открыл чулан, и парламентеры под покровом темноты покинули Улалу…

Каракорум-Алтайская окружная управа обратилась в губсовет с заявлением: «Два дня назад, 7 мая, Бийским совдепом были командированы в Улалу в качестве парламентеров граждане Бушин и Прокаев, которые, явившись в управу, тотчас повели агитацию против выделения Горного Алтая в самостоятельный округ. Вообще Бийский совдеп, вопреки воле и решению съезда инородческих и крестьянских депутатов Горного Алтая, грубо попирает принципы Октябрьской революции, признавшей самоопределение народов не на словах, а на деле. Доводя это до вашего сведения, просим указать Бийскому совдепу на недопустимость подобных действий и предложить ему впредь не вмешиваться в дела округа, так как дальнейшая дезорганизаторская работа совдепа может повлечь за собой народные волнения, посеять рознь между инородческим и русским населением».

Бийский совдеп немедленно и во все волостные управы телеграфировал: «Каракорум Советской властью не признается, ибо не защищает интересов бедноты. Организуйте защиту революции на местах».

Каракорум-Алтайская управа потребовала от губсовета срочного вмешательства: «Высылайте в Улалу своих комиссаров. В противном случае наши партизаны отказываются разоружаться».

Бийский совдеп вторично телеграфировал: «Каракорум Советской властью не признается!»

Стало известно: Мыюта занята каракорумцами. Волостной Совет разогнан. Несколько человек арестовано…

Дальнейшее промедление становилось опасным, и объединенный отряд под командованием Огородникова и Селиванова (Михайлов и Нечаев с частью красногвардейцев были отозваны в Бийск) двинулся на Шебалино.

Слова Митяя Сивухи оказались пророческими, и авторитет его сразу подскочил.

— Стратег! — посмеивался Чеботарев. — Тебя бы в самый, раз начальником штаба…

— А ты не скаль, не скаль зубы-то, — строжился Митяй. — Придет ишшо время — и моя голова сгодится.

Отряд вытянулся во всю длину улицы — передние уже были на выезде из села, а задние только спускались с пригорка, минуя церковь.

— Подтянись! — скомандовал Огородников, скосив глаза на дом Лубянки на, мимо которого проезжали как раз. Команду его тотчас подхватили и передали по цепи. И в этот миг он увидел Варю. Она стояла у прясла, как будто ненароком здесь оказавшись, держалась руками за жердину и смотрела на него.

Огородников резко натянул повод, и конь, мотнув головой, сбился с ноги и пошел боком.

— Езжайте, а я тут на минутку… — сказал Селиванову и как-то странно моргнул глазами. Селиванов понимающе кивнул и, вскинув голову, громко и весело спросил, обращаясь к передним всадникам:

— Запевалы есть? А то уснуть можно.

И песня не заставила себя ждать.

Шли, брели да два гнеды тура…

Всадники засмеялись, заглушив слова песни.

— Отставить! — крикнул Селиванов. И было непонятно, чего он требовал: то ли смех прекратить, то ли песню эту «нестроевую», далекую от нынешней обстановки, велел отставить. И тут же другой голос, густой и сильный, раз дался, взмыл над головами, набирая высоту:

Вихри враждебные веют над нами…

Всадники подтянулись и выпрямились в седлах, кони зашагали веселей. Огородников же никого, кроме Вари, в этот миг не видел. Когда он подъехал ближе, не сводя в нее взгляда, Варя вдруг резко отшатнулась от прясла, готовая сорваться и убежать без оглядки. И Огородников, опасаясь и не желая этого, поспешно и негромко ее окликнул:

— Варя, погоди… погоди, Варя!

Она замерла, глядя на него странно блестевшими глазами, вся так и наструнившись, уронив руки вдоль бедер. И показалась еще красивее, чем в первую их встречу, мимолетно-короткую и случайную, когда и словом они не обмолвились… Варя была все в той же синей приталенной кофточке, и кофточка эта тоже показалась Степану необыкновенной.

— Варя!.. — окликнул он ее с каким-то сдержанным и радостным порывом. Она опередила его:

— Позвать отца? Он у Лукьяновых… я сейчас.

— Погоди, Варя, — остановил он ее, — не надо звать отца. Мне с тобой надо поговорить.

— Со мной? — удивилась она и недоверчиво переспросила: — Со мной?

— С тобой, Варя. Так уж вышло. Ты не сердись, — Степан подъехал вплотную к городьбе и совсем близко увидел пылавшее Варино лицо с чуть приметными ямочками на щеках и тонко изогнутыми бровями. — Послушай, Варя… — тихо сказал он, упираясь ногой в стремя и наклоняясь вперед, и в скупой сдержанности его голоса чувствовалось волнение. — Вот увидел тебя и не смог проехать мимо…