Борис Николаевский - История одного предателя

• Название: История одного предателя
• Автор: Борис Николаевский
• Жанр: История

В книге рассказывается о "великом провокаторе" XX в. - Азефе, деятельность которого стала классическим примером политической провокации. Е.Ф. Азеф более 15 лет был тайным полицейским агентом и в то же время свыше 5 лет руководил Боевой организацией эсеров. Книга (впервые опубликована за рубежом в 1932 г. и неоднократно переиздавалась там) написана в увлекательной форме и содержит малоизвестные у нас факты о политической жизни России начала XX в., в ней действуют реальные исторические лица - Николай II, С.Ю, Витте, В.К. Плеве, П.А. Столыпин, С.В. Зубатов, Б.В. Савинков, В.М. Чернов и др.

Автор книги - Б.И. Николаевский (после Октябрьской революции эмигрант) - один из наиболее авторитетных за рубежом специалистов по истории России.

---

Представителями Центрального Комитета для этих переговоров были выбраны Натансон, Чернов и, кажется. Слетов. Азеф и Савинков были явно возмущены этой апелляцией Центрального Комитета к общему собранию боевиков, но формально протестовать против нее, конечно, не имели никакой возможности.

На собрании боевиков из делегатов говорил главным образом Чернов, подробно изложивший те мотивы, которые заставили Центральный Комитет считать совершенно недопустимой приостановку центрального террора. По рассказу Чернова, он к большому своему изумлению по отдельным репликам присутствующих уже очень скоро понял, что члены Боевой Организации далеко не так единодушны в своей солидаризации с Азефом и Савинковым, как это можно было вывести из рассказов последних. Начавшиеся прения не только показали, что такой солидарности действительно нет, но и обнаружили наличие у ряда членов Боевой Организации недовольства бюрократическим централизмом, введенным в Организацию Азефом и Савинковым. Первым в этом смысле высказался Влад. Вноровский, - брат погибшего при покушении на Дубасова. Он считал, что причиной последних неудач Боевой Организации является прежде всего полное подавление личной инициативы боевиков, введенное Азефом, и настаивал на перестройке Организации на демократических началах. С большим раздражением на Вноровского обрушился Савинков, но Вноровский нашел некоторых сторонников. Ряд других боевиков, даже не солидарных с Вноровским, согласились с тем, что политическая обстановка не позволяет партии приостановить террор. Единый фронт всех членов Боевой Организации был, таким образом, неожиданно быстро разбит, и для Центрального Комитета стало ясно, что уход Азефа и Савинкова еще не означает ухода от работы всех боевиков.

Центральный Комитет, заслушав сообщение об этом собрании боевиков и еще раз убедившись, что решение Азефа и Савинкова во всяком случае непоколебимо, постановил, принять их личные отставки. Боевую Организацию объявил распущенной, но из тех ее членов, которые выразили желание продолжать работу в терроре, создал особый "Боевой Отряд при Центральном Комитете", который с точки зрения своего положения в партии пользовался значительно меньшими правами, чем старая Боевая Организация.

Во главе этого Отряда встал Зильберберг. Бывший студент-математик, обладавший большими математическими способностями (Арестованный в феврале 1907 г. и приговоренный к смертной казни, он последние дни перед приведением этого приговора в исполнение увлекся математической проблемой деления угла на три равных части, и написал небольшой трактат на эту тему, который он послал в Академию Наук. Департамент Полиции не счел возможным передать рукопись по назначению, хотя ничего не относящегося к теме в оной, конечно, не было. Рукопись была конфискована и хранилась архивах Департамента. Только после революции 1917 она была оттуда извлечена и опубликована.), он был незаурядным организатором и очень смелым террористом. Но с самого начала своей террористической работы он подпал под исключительное влияние Савинкова и Азефа, и во время всех переговоров с Центральным Комитетом стоял полностью на их стороне.

Он в частности одним из первых заявил об отказе работать под руководством Слетова. Поэтому нет никакого сомнения в том, что позднейшее изменение решения и согласие руководить Боевым Отрядом им было сделано также с согласия Азефа и Савинкова. Поступая так, он сам, конечно, руководствовался соображениями о пользе боевой работы: поскольку не было полной приостановки центрального террора, необходимость которой он вслед за Азефом и Савинковым защищал; поскольку часть членов Организации борьбу все же продолжала, постольку он считал себя обязанным все свои силы и опыт отдать этой борьбе. Но мотивы Азефа, когда он давал Зильбербергу свое согласие на его работу в Отряде, были, конечно, совершенно иными: не имея возможности теперь же вернуться к боевой работе и взять обратно свой отказ (вопрос был поставлен слишком остро, чтобы существовала возможность такого отступления), Азеф заботился о том, чтобы в его отсутствии во главе действующих террористов стоял, во всяком случае, человек, ему полностью доверяющий, от которого он имел бы возможность постоянно узнавать все нужные детали относительно боевой работы.

В последних стадиях обсуждения вопроса Азеф личного участия принимать уже не смог: в эти дни он тяжело захворал. У него образовался опасный нарыв в горле и одно время боялись даже за его жизнь: был вызван специалист-профессор, и в течение ряда дней Азеф лежал в постели. Ближайшие его друзья по Центральному Комитету, только что выступавшие против его предложений, чувствовали себя несколько неловко. Они опасались, что Азеф почувствовал в их поведении элементы личного к нему недоверия, и потому наперерыв друг перед другом оказывали ему знаки самого заботливого внимания. Несмотря на болезнь, Азеф живо интересовался всеми подробностями переговоров, равно как и всем ходом работ вскоре затем открывшейся сессии Совета Партии. Приходивших к нему он расспрашивал обо всех подробностях этих заседаний, - но раздражения по поводу своего поражения он скрывать не собирался. Особенно резко он его проявлял по отношению к тем боевикам, которые помогли сорвать налаженный им и Савинковым единый фронт Боевой Организации. Очень выразительный рассказ об этих настроениях Азефа имеется в уже не раз цитированных выше воспоминаниях Вал. Поповой: "Опасность для жизни больного скоро миновала, и я увидела "Ивана Николаевича" (Азефа), когда ему было уже лучше. На дверях его комнаты . . . висело объявление: "Здесь больной, просят соблюдать тишину" ... В один из таких моментов зашла к "Ивану Николаевичу" и я. Он указал мне на ящик маленького столика около кровати и сказал, правда, еще хрипло и с трудом:

- Там два женских паспорта. Один вы можете взять, - выберите себе, какой более подходит.

Я взяла паспорт на имя Анны Казимировны Янкайтис. Конечно, в этот момент я и не подозревала, какую опасность для меня представляла эта "товарищеская" услуга Азефа. Затем я простилась с ним. Я чувствовала на себе его упорный, гнетущий взгляд. Было какое-то недовольство и раздражение в этом взгляде, для меня столь непривычном. Он был мне непонятен. "Что же, неужели он так раздражен на то, что мы не признали его аргументов и без него решаемся продолжать работу?" - думалось мне после этого визита".

Эту "товарищескую" услугу снабжения "хорошими и вполне надежными" паспортами Азеф оказал еще нескольким членам вновь организуемого Боевого Отряда. Им она стоила, действительно, очень дорого: список всех этих паспортов им был передан Герасимову, который, в частности, вполне отчетливо помнит, что в этом списке стояло и имя автора цитированных воспоминаний.

Это была его месть непослушным, которые помешали выполнить полностью так тщательно продуманный и с таким старанием выполнявшийся план похода против Боевой Организации. Формально последняя была упразднена, - но только формально. Центральный террор партией приостановлен не был. Наоборот, борьба по вопросу о Боевой Организации дала толчок к усиленной концентрации сил на боевом деле. В результате авторам плана большого похода против Боевой Организации, - Азефу, Герасимову и Столыпину, - вскоре пришлось убедиться, что достигнутые ими итоги с их точки зрения были скорее отрицательными.

ГЛАВА XIV Террор без Азефа

Вскоре после окончания работ Совета Партии слегка оправившийся от болезни Азеф уехал заграницу, - отдохнуть и подлечиться. "Я со времен Гершуни в терроре, - говорил он, - и имею право на отдых". Вместе с женой он устроился в Аляссио, на итальянской Ривьере. Жена окружила его заботливым вниманием: "ведь он все время с веревкою на шее ходит", - думала и говорила она о своем муже. Со вниманием и уважением относились к нему и члены небольшой русской колонии, которая подобралась в Аляссио и состояла почти исключительно из старых революционеров, в той или иной степени осведомленных о "заслугах" Азефа перед делом революции. Азеф благодушествовал: отдыхал, гулял, набирался сил, вел "разговоры по душам" о том, как тяжела жизнь вечно травимого полицией революционера-террориста . . . Только изредка он вырывался из этой среды, под предлогом поездок для деловых партийных свиданий. По-видимому, обычно это бывали поездки в соседнее Монте-Карло, чтобы "встряхнуться" от пресных радостей семейного уюта.

Партийной жизнью, - и в особенности боевой работой, - он ни на минуту не переставал интересоваться. Перед выездом заграницу он виделся со всеми теми членами Боевой Организации, которые собирались продолжать работу в терроре, и получил от них самую подробную информацию обо всех их планах и предположениях, знал состав участников вновь создаваемых боевых групп и т. д.