Валентина Мухина- Петринская - Океан и кораблик

• Название: Океан и кораблик
• Автор: Валентина Мухина- Петринская
• Издательство: Приволжское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987
• ISBN: 4702010200-014 153(03)-87 84 Р7

В книгу вошли повести «Путешествие вокруг вулкана», «Океан и кораблик» и романы «Плато доктора Черкасова», «Встреча с неведомым», объединенные темой освоения Севера. Многие города и поселки придуманы автором, но реальны судьбы героев, испытания, которыми встречает их суровый северный край.

---

Посвящается памяти моего отца Михаила Михайловича Мухина. Был он мечтательным, стойким, принципиальным.

Добрым, как Дон Кихот.

Тетрадь первая МОСКВА. КОМСОМОЛЬСКИЙ ПРОСПЕКТ

…Океан! «Ассоль» вышла в океан. Вот и сбылась моя мечта. Я так счастлива! Все время ощущаю радость. Меня удивляет, что люди спокойно занимаются своими делами. Матросы драют с песком палубу, что-то конопатят, начищают до блеска медные и никелированные части, научные работники спускают за борт новые приборы — не терпится испытать. Я поднялась на верхнюю шлюпочную палубу, там никого нет, а океан отсюда еще больше, еще величавей.

Небо — бездонная синяя бездна, где пылает косматое солнце, ни туч, ни ветра, а по всему океану до самого туманного горизонта поднимаются и опадают огромные зеленоватые волны, белоснежные сверху и почти черные внизу. «Ассоль» рассекает волны, то взлетая на гребень, то падая вниз. Вверх — вниз, вверх — вниз…

К встрече с океаном я готовилась. Прыгала на лыжах с трамплина, а потом увлеклась парашютным спортом. Особенно-то заниматься им некогда было, все же училась и работала, но… четырнадцать прыжков.

И вот теперь я жадно всматривалась в соленый простор, такой тревожный, пугающий. Грозный океан и крохотное суденышко «Ассоль». А вокруг носятся с криками чайки, провожают наш корабль, много чаек — не боятся ни волн, ни того, что залетели так далеко от берегов, от своих гнездовий.

На шлюпочную палубу вышел Иннокентий Щеглов. Наверно, хотел отдохнуть в одиночестве, подумать, но, увидев меня, повернул назад. Я вскочила и окликнула его:

— Я ухожу… Располагайтесь в кресле.

Он вернулся, сухо поблагодарил, а я пошла в свою каюту. Ни словечка! Кроме как по делу, ни с кем не говорит. А ко мне у него нет дела. Просто взялись подвезти меня до города Бакланы на Камчатке.

В узкой каюте душновато: иллюминатор плотно завинчен. Хорошо, что такое толстое выпуклое стекло, а то волны могли бы и разбить его. Бьют и бьют изо всей силы прямо по иллюминатору. Кипящая зеленая вода. Впечатление, что ты на подводной лодке.

В Москве сейчас вечер вчерашнего дня. Вчерашний вечер! Надо же так далеко заехать! Что-то меня ждет? А жаль, что я встретила его. Зачем? Это ведь мне совсем ни к чему. Он даже мне не нужен. Не влюбилась же я в него с первого взгляда?! Смешно. Но я уже чувствую, что теперь, где бы я ни была, чем бы ни занималась, всегда буду помнить, что он где-то есть, близко или далеко, но он есть, существует. И я это знаю, и никак мне об этом не забыть.

И самое странное, что все это началось со мной еще в Москве, когда я даже не знала его — только видела фотографию. Когда мне его сестра показала фотографию Иннокентия.

Милая, дорогая Москва, милая мама Августина, милые друзья мои, вот и сбылась моя мечта увидеть океан, а я еще мысленно в своей родной Москве.

* * *

…Все-таки это был очень странный день, хотя ничего особенного как будто и не произошло. Разве что афиша 1995 года… Но это, наверно, была чья-то шутка?

С утра я ездила в Кучино просто так, еще раз проститься. Все же я училась там, хоть и заочно. Долго бродила по разбегающимся улочкам подмосковного поселка. Зашла в свой гидрометеорологический техникум. Там было прохладно и пусто. Поговорила немножко с уборщицей и ушла. Нечего там было делать. Назначение я получила и была уже «не своя».

Тогда я пошла на курсы полярных работников, где чувствовала себя как дома. Узкая тропинка между бронзовыми стволами сосен (всегда-то я бежала по ней бегом, торопилась), милый моему сердцу небольшой дощатый домик… Зимой Кучино всегда засыпано снегом, как в песне: «кругом снега, хоть сотни верст исколеси».

Я очень обрадовалась, застав Арсения Петровича — преподавателя радиодела. Он уже старый, но душа у него молодая. С ним легко, интересно. Все курсанты просто влюблены в него. А как он захватывающе рассказывает! Ему есть что рассказать. Бывалый человек. Всю свою жизнь он провел на Севере. Был радистом на ледорезе, в легендарном походе. Участвовал в спасении челюскинцев…

Арсений Петрович Козырев очень добрый человек. Взять хоть, к примеру, меня; ведь я училась в техникуме (и то заочно), а не на курсах. Приобретала специальность метеоролога. Но я захотела на всякий случай — мало ли что в жизни бывает — освоить профессию радиста. Меня поначалу просто выгоняли с курсов, стоило мне приоткрыть дверь. Обзывали нахальной девчонкой. Пока не вступился за меня Козырев. Он сам и научил меня радиоделу.

Сначала, конечно, проверил меня на слух и передаче на ключе азбуки Морзе. Я уже умела работать с передатчиком. От отца научилась — это было его хобби.

Арсений Петрович помог мне и с распределением. Меня могли послать куда угодно, хоть в Калугу или Рязань, даже под Москвой оставить. Сначала и распределили в Долгопрудный. Но я хотела только на океан — Камчатка или Командоры. И Арсений Петрович помог. У него же знакомства по всему Северу. Так я получила назначение на Камчатку. Городок у океана, рыбачий городок Бакланы. Там есть научно-исследовательская морская экспериментальная станция.

Я еще раз от души поблагодарила Арсения Петровича. Мы сели в пустой учительской у раскрытого окна.

— Когда выезжаешь? — спросил Козырев.

— На следующей неделе. Билет уже купила.

— Самолетом?

— Нет, поездом. Хочу посмотреть Сибирь хоть из окна. Вдоль Байкала, говорят, поезд четыре часа идет. А до Владивостока целых девять суток. И — пароходом. Японское море, пролив Лаперуза… Океан!.. Арсений Петрович, ведь я никогда еще не видела океан.

— Понимаю. Я закурю.

Пока он закуривал, я разглядывала его. Козырев заметно похудел. Морщинистые щеки запали, карие глаза потускнели. Что-то грызло нашего Арсения Петровича. И я догадывалась, что именно… Сын.

— Слушай, Марфенька, скажи… Мой Сережка опять к тебе сватался?

— Арсений Петрович, я не виновата.

— Знаю. Ты опять ему отказала?

— Да.

— Гм. Он сегодня придет звать тебя к нам. Жена хочет с тобой увидеться. Ты приходи. Надо же проститься. И… поговорить.

Я расстроилась. Но отказать Козыревым я не могла. Они сделали мне много добра. Когда мой отец болел — такой тяжкой болезнью, — они помогали нам, доставали редкие лекарства. Мне бы очень хотелось отплатить им добром. Я бы все для них сделала, кроме одного — выйти замуж за их сына.

— Ну почему у нас с Аннетой Георгиевной такой сын? Я без конца задаюсь этим вопросом.

— Но Сережа совсем неплохой. Он добрый.

— Добрый? Гм, не знаю… Он лентяй. Злокачественно ленив, Вечно валяется на кровати с книжкой. Преимущественно английская фантастика. Для этого его учили языкам!..

— Должно быть, большое удовольствие прочесть Рэя Бредбери в подлиннике.

— При таких способностях — бросить университет! Мог бы стать ученым… А он предпочел быть шофером такси. Мать — доктор наук, сын — шофер. Вся надежда была на армию. Думали, там перевоспитают. А он весь срок в военном оркестре отличался. Его с детства учили игре на рояле. Когда бросил университет, мы уговаривали его поступить в консерваторию. Отказался наотрез. Я, говорит, и без консерватории могу устроиться в любой оркестр. А серьезного музыканта из меня не получится, я же классическую музыку не перевариваю… Вот такие-то дела, Марфа. Говоря по совести, твой отец и не обрадовался бы такому выбору. Я замотала головой:

— Отец мой сам был рабочий. Да и я пока еще работаю на заводе слесарем. Нет, моему отцу не пришло бы в голову смотреть на Сережу свысока.

— Но, при его способностях, почему он не учится? Почему?!

— Мало ли какие могут быть причины! Может, он…

Я осеклась. Арсений Петрович нетерпеливо взглянул на меня.

— Сережа… он… Вы же его знаете лучше меня. Он может увлечься наукой. Но никогда — научной карьерой… Быть может, Аннета Георгиевна придает слишком большое значение положению в обществе? Простите. Если на Сережу наседать, он будет делать все наоборот. Даже может уйти из дома. Уехать куда-нибудь.

— Он тебе об этом говорил? — испугался Арсений Петрович.

— Что вы, нет. Это просто мое мнение. Мы ведь не встречаемся с ним. Если только случайно когда… Я пойду, Арсений Петрович?

Вечером я разбирала свои книги и вещи — собиралась в дорогу. Августина с заплаканными глазами в сотый раз принималась уговаривать меня не ехать «в такую даль». Ее выпуклые добрые голубые глаза всегда смотрели боязливо. Августина боялась жизни. Она всего боялась.

— Не бойся, ты же в центре Москвы живешь, — успокаивала я ее. — Буду присылать тебе письма, деньги, посылки. Рыбки!.. Ты же любишь рыбу. Икры пришлю…

Августина отмахнулась:

— Что — икра. Ты там пропадешь. Камчатка. Край земли… Эх, ведь предлагали тебе работу в Долгопрудном. Ну почему не согласилась?