Геннадий Михасенко - Неугомонные бездельники

• Название: Неугомонные бездельники
• Автор: Геннадий Михасенко
• Издательство: Золотая аллея
• Жанр: Детская проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7111-0056-4

Отважные борцы за справедливость, честные и добрые, помышляющие о рыцарски благородных поступках и совершающие их — таковы герои повести Геннадия Михасенко «Неугомонные бездельники».

---

— А вы к нам, в наш двор, загляните!

— И что? — спросил Борька.

— Да мы вас отвалтузим как миленьких! — с азартной злостью, сопротивляясь рывкам Пальмы, крикнула она и исчезла под крышей.

Мы со Славкой прыснули. Хоть угрозы относились к нам ко всем, но заработал их, конечно, один Борька. У ног гулко бухнулся земляной комок и рассыпался кляксой, а снизу долетел тот же накаленный голос:

— Эй, храбрецы! Еще получите!

— Во дает! — вскочив, восторгнулся я, но Славка вдруг так дернул меня, что я сел за трубу.

Из гаражного лаза один за другим выбирались рабочие. Топча бурьян, они разбрелись вдоль забора и по команде навалились на него. Подгнившие столбы хрупнули, и забор медленной волной опрокинулся. Мы только охнули, точно он упал на наши спины.

Это был конец гаража.

ДРАКА

Славка, Борька и я возвращались из хлебного магазина. Мы молчали, перевспоминав уже все-все о нашем гараже, только что погребенном под рухнувшим забором… Забор не целиком охватывал склад, ему как бы не хватило рук, и один угол остался свободным. Той зимой, три года назад навалило столько снега, что он сравнял крышу сарая с землей, превратив ее в отличную гору. Мы, конечно, не растерялись и наловчились кататься с этой горы на лыжах, с самого конька, наискосок, через угол и — по огородам. Даже Генка, видя, как лихо мы носимся и в нас никто не стреляет из мехмастерских, отважился однажды. Было ветрено, мело, выло, особенно на коньке. Мы-то уже поднаторели, а Генку, едва он забрался наверх, так хлестнуло, что он не удержался и улетел прямо в яму между забором и сараем. Генка сломал обе лыжи, разбил коленку, зато, помогая ему выбраться из плена, мы обнаружили под снегом гараж, как обнаруживают археологи древние захоронения. Аккуратно раскапывая снежные бугры, мы добрались до кабин и поселились в них, как медведи в берлогах, и с тех пор зимой и летом пропадали тут. И вот все кончилось!..

Но меня прошибала и другая тревога — обыск. Я вдруг понял: он нужен мне, этот ужасный обыск, нужен, чтобы в щепки разлетелись все подозрения, чтобы не висели они надо мной, как тот меч Дамоклеса над одиноким черным королем, чтобы снова пошла легкая и веселая жизнь. И еще почему-то я хотел присутствовать при обыске, чтобы глазами просверлить всех обыскивателей!

У двора, где жили хозяева Пальмы и откуда доносились шлепки по волейбольному мячу и свист, мы перебежали на свою сторону и свернули к воротам. Неожиданно из палисадника, из-за акации, вышли четверо и загородили нам путь.

По моей спине проскочила ледяная молния, свела лопатки так, что я с трудом расправил плечи.

Это был Юрка с приятелями.

Блина я узнал сразу, не потому, что он стоял на полшага впереди остальных, показывая этим свое главарство, а просто потому, что он походил на блин, более меткого прозвища ему нельзя было придумать. Коренастый, голова сдавлена с полюсов, лоб узкий, нос торчал фигой, рот с мясистыми губами — до ушей, которые кругло оттопыривались, как ручки у сахарницы. Даже кепка сидела на нем широкая и плоская. Весь он был так сплюснут, что только, пожалуй, отражение в самоваре имело бы нормальный вид. Ну, блин блином.

Некоторое время мы осматривали друг друга молча. Юрка был злой, Блин улыбался, поочередно ощупывая нас взглядом, и наконец, вроде бы уточняя, сказал:

— Они, значит?

— Они, — подтвердил Юрка. — Только вон того не было, Борьки.

— Кто Борька? — спросил Блин.

— Вроде я, — ответил Борька.

— Ну ты, Боря, иди погуляй. — И вежливым жестом Блин предложил ему все четыре стороны.

— Я не люблю одиночество, — сказал Борька.

— Иди-иди, мы тут поговорим, — торопил его Блин.

— Ничего, я останусь и тоже послушаю. Вдруг что интересное.

— Ага, ну оставайся, — любезно разрешил плоскоголовый. — Итак, товарищи, собрание нашего детского сада считаю открытым. Шик модерн. Слово имеет кто?.. Слово имею я! — Как-то забавно выкидывая ноги в бок и чуть приседая при этом, он подошел к нам вплотную и спросил у Славки: — Ну, что, мымра с булками?

— Ничего, мымра в кепке, — ответил Славка.

— Ха, веселый парень! — Блин усмехнулся, распахнув рот от уха до уха — прямо как из арбуза ломоть выхватили. — Ты мне нравишься, мальчик! Шик модерн!

— А ты мне не очень, — признался Славка, — так что лучше вам убраться подобру-поздорову.

— Но-о, — протянул плоскоголовый.

— Только у меня вопрос есть, — вмешался Борька. — Где ты взял такую хитрую голову, и нормально ли она работает?

— А-а, да они все тут весельчаки! — воскликнул вожак. — Что ж ты меня, Юрок, не предупредил! Я бы гитару взял, спели бы вместе! Бум-ля-ля! Бум! — заголосил он, ударяя по струнам воображаемой гитары.

Шел первый тайм нашей встречи, психологический, и нужно было не подкачать. Славкина и Борькина невозмутимость взбодрили меня, и я сказал:

— Пой-пой! Еще не так запоете, когда вас за огород милиция сцапает!

Блин выпустил воображаемую гитару и, резко дернув ко мне головой, спросил:

— За какой это огород?

— Не представляйся! Юрка нам все выложил! — нахально уличил я, поражаясь своею прытью.

— Врет он, Блин! — испуганно крикнул Юрка. — Ничего я им не рассказывал!.. Ты что, Гусина, брешешь! У нас алиби! Славка вон сам говорил!

Блин, вобрав в плечи и без того бесшеюю голову, повысил, наконец, голос:

— Ну вот что, молодчики, собрание считаю закрытым! Шик модер. Все!.. Где камеры?.. Чтоб здесь были сей момент! Иначе мы вас вот тут, в палисаднике, и похороним, ясно? — Я вдруг подумал, что Блин сейчас вытащит нож, и заранее ужаснулся, но он просто указал на Славку. — Ты, с булками, останешься заложником, остальные — брысь! — за камерами! — Он фыркнул и как будто брызнул на нас водой с пальцев.

Начался второй тайм.

— Кто заложник, я? — спросил удивленный Славка.

— Да.

— Ох, и клоун же ты марсианский, — сказал Славка и даже с сожалением покачал головой.

Блина как будто ошпарило.

— Что? А ну повтори! — потребовал он тихо и грозно, надвинув кепку на глаза. — Повтори!

Противники подтянулись к своему главарю. Напряглись и мы.

— Марсианский клоун, — спокойно повторил Славка.

Блин быстро вскинул руку и щелкнул Славку по носу. Славка вздрогнул, и я увидел, как из-за ворота его рубахи, по шее, хлынул, затопляя лицо, румянец. Славка точным движением, не глядя, повесил сетку с двумя булками хлеба на планку забора и…

Я уже после, детально разбирая драку, восстановил все по порядку.

Освободившись от сетки, Славка цепко схватил Блина за голову и приложился к ней своим чугунным черепом. Блин медленно, точно проткнутая камера, стал оседать и, наконец, закрыв глаза, свалился на бок, головой к забору. Противники опешили только на миг, в следующий миг они уже прыгнули на нас. Один сразу ударил кулаком Славке в лицо. Второй целил в меня, но запнувшись о подставленную Борькой ногу, плюхнулся носом в пыль, и Борька тут же сел на него верхом. Юрка растерянно бегал глазами по сторонам, не зная, бросаться на своих или нет — что-то, видно, мешало ему окончательно предать нас. Меня вдруг разобрала ярость, и, стиснув кулаки, я двинулся на него, шепча: «Ну, скотинка!..» Выставив руки назад, Юрка попятился-попятился и — шурк! — в ворота. Я хотел кинуться следом, но позади кто-то вскрикнул. Я обернулся — тому типу, на земле, Борька скручивал руки за спиной. А Славке приходилось худо. Высокий тощий пацан вертелся вокруг него, сильно и ловко молотя кулаками, но сам увиливая от Славкиных объятий. Я было кинулся на помощь, но в это время у забора шевельнулся плоскоголовый. Он сел, оглядел поле битвы и начал подниматься. Будь я привычен к дракам, я бы расправился с сидящим Блином собственными руками, но ударить человека рукой оказалось свыше моих сил. Я подскочил к забору, сорвал сетку с хлебом и, размахнувшись, трахнул вожака булками по башке. Он опять обмяк и опять упал на бок, точно попав головой в кепку, свалившуюся при первом падении. В этот момент осаждавший Славку ловкач оказался ко мне задом. Долго не раздумывая, я и этого оглушил хлебом. Он пошатнулся и тотчас очутился в Славкиных тисках. Два удара головой по плечам, и этот попрыгунчик был готов — руки его обвисли, как у самодельной куклы. Взвыв от боли, он метнулся к забору и так и покатился по нему, в вертикальном положении, свернул за угол и побежал.

Что бы мы делали с поверженным врагом: добивали бы его или бросили так — неизвестно, только из ворот неожиданно вырвался запыхавшийся Лазорский, в своей неизменной кепке, и загремел на всю улицу:

— Кудыкин, Афонин, что это вы тут, а?.. Чупрыгин, кого ты там душишь, а ну отпусти. — Он оторвал Борьку от его жертвы, поставил на ноги бедного пацана, с разбитым носом, с опухшими губами, и толкнул его в спину. — Иди-иди, милый, нечего тут разлеживаться!.. Нам только и не хватает, что кто бы кого убил… Э-э! Э-э! — тревожно затеребил управдом бесчувственного атамана за удобно торчавшее ухо. Блин открыл глаза и сел. — Жив? Слава богу. А ну-ка марш отсюда!