Александр Крестинский - Повести и рассказы

• Название: Повести и рассказы
• Автор: Александр Крестинский
• Издательство: Дет. лит.
• Жанр: Детская проза
• Год: 1988
• ISBN: ИБ 10602

Повести «Туся», «Маленький Петров и капитан Колодкин», «Жизнь и мечты Ивана Моторихина» и рассказы охватывают период жизни нашей страны от довоенных лет до наших дней. Автор исследует движение детской души, нравственное становление личности.

Оформление В. Гусева

---

Он побежал назад, но, видимо, заблудился и никак не мог найти улицы, где разошлись они с капитаном. Хоть убей, не мог найти.

…У церкви толпились старушки в черных платках и черных платьях. Одна такая старушка шла навстречу Маленькому, вся черная на фоне беленой церкви, шла с палочкой, согнутая, не шла даже, а чуть слышно шаркала по дороге. Старушка поглядела на него из-под платка водянистыми глазами и снова затукала по дороге своей клюкой.

Маленький вспомнил бабушку. Правда, она совсем не такая — толстая, шумная, румяная… А характер!.. Все не по ней, все не так. Встал не так, сел не так, вышел не так, вошел не так… И при всем при этом она Маленького любит. Отец как-то замахнулся на него, а бабушка показала отцу кулак: «Не трожь!».

И Маленький впервые за эти дни подумал: «Вот поехал бы в деревню, к бабушке, и ничего не случилось бы худого — ни телеграммы, ни отправки домой, ни лука, ни Чубчика, ни этого несчастного цветка…»

Но зато не было бы и кой-чего другого. Об этом он тоже подумал. Не было бы ночной вахты на острове Рыбачьем. Утра праздничного в Старгороде, когда он увидел свои шлюпки и бежал к ним через весь город. Ряженых на улице. Алеши Солеварова…

И, подумавши обо всем об этом, он вздохнул: как же все-таки получается — не хочешь худого, от хорошего откажись. Почему так? Непонятно.

А потом он набрел на такое место, что остановился как вкопанный и не смог идти дальше.

Представьте себе площадку, мощенную крупным, чистым, серо-голубым булыжником. Меж камней — трава, как будто каждый булыжник взят в драгоценную изумрудную оправу. В глубине площадки — трехэтажный дом, повернутый к Маленькому слепой своей стеной, и непонятно, из чего дом сделан, потому что стена эта густо закрашена красноватой краской.

Стена, правда, не совсем слепая. Внизу — широкое окно и около него… Но это потом.

Слева площадку обрамляют кусты сирени, шиповник. За ними угадывается овраг, за оврагом — парк, густой, сумрачный, как Темный сад в Усть-Верее.

Улочка, которая привела сюда Маленького, катится мимо площадки вниз, прижимаясь к высокому зеленому забору. У входа на площадку ива, древняя-предревняя, ствол черный, ветви серебряные. Если идти вдоль забора, обязательно заденешь иву головой. По ту сторону забора сбегают под гору двухэтажные дома. Деревянные, с балконами, тюлевыми занавесками, фикусами на окнах.

А около широкого окна, под стеной, стоят Айна и Степа. Они по очереди пишут что-то пальцами на пыльном стекле, затирают, снова пишут…

Что-то удержало Маленького в тени старой ивы, не пустило его дальше, помешало крикнуть: «Айна! Степа!..». Он молча стоял под шершавым стволом.

В эту минуту из-под забора, через узкую щель, которой Маленький раньше не заметил, пролезла на брюхе собака, обыкновенная лохматая дворняга и, хлопая ушами, затрусила поперек площадки в сторону оврага. Она бежала, высоко и аккуратно подымая лапы, и Маленькому почудилось, будто собака танцует. Он даже стал отсчитывать про себя: «Раз, два, три… раз, два, три…» — приноровляясь к собачьей побежке. А когда перевел взгляд на Степу и Айну, то увидел, что и они подчиняются этому неслышному счету. Айна повернулась — раз-два-три. Степа поднял руку — раз, два, три… Почесал затылок — раз, два, три… Айна — руки за голову, покачивается на носках, и эти ее движения повинуются тому же отсчету. Хлопая крыльями — раз, два, три… — пролетел над площадкой тяжелый голубь. Айна и Степа тихо уходят вниз по улице. Раз, два, три…

Он видит вокруг себя плавное движение и отсчитывает его потихоньку. Движение связывает все, что находится на площадке, одной общей тайной.

Маленький выходит из-за дерева, подходит к окну, у которого только что стояли Степа и Айна. На пыльном стекле наспех затерты какие-то слова. Видны кой-где буквы. «Т… я… у…» А повыше — рожица смеющаяся, с большими ушами. Маленький пририсовал ей туловище, руки и ноги. В руках по флажку. И написал: «Это я».

Окно задернуто плотной шторой. Ему вдруг так захотелось заглянуть и узнать, что там. Так захотелось — мочи нет! Хоть бы краешек отогнулся! Нет — нигде ни просвета, ни щелочки. Вот обида! Как будто — загляни он туда — и все непонятное станет понятным. И почему хорошего без худого не бывает.

И почему Айна ходит со Степой, будто лучше его ребят нет. Взять хотя бы Каштанова, Ленца… И почему Алеша Солеваров свои колеса не бросает. И почему Колька в техникум подался. И почему капитан к этой Оранжевой пошел — она же его обидела.

И почему, и почему, и зачем… И зачем он этот цветок сломал!..

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. Тогда, в тумане…

На берегу, около шлюпок — толпа ребятишек. Шум, гам. Маленький стал спускаться с горы. Спустившись до середины, остановился.

— Чего споришь? Становись в очередь! — услышал он голос Чубчика. (Чубчик сегодня вахтит.) — Ты, рыжий, не лезь вперед, щелбан дам! У кого пятака нет, лучше не становись! Нет?.. Отвали!.. Домой сбегаешь, принесешь!..

Толпа старгородских ребятишек постепенно превратилась в нестройную кривую очередь. Кто упрямо пробирался вперед, кто твердо держался соседей, кто лез в проверяльщики — глядеть, чтоб другие без очереди не просочились.

Чубчик запустил на шлюпку человек десять — расселись с криком, визгом, — вставил весла в уключины, сел, посмотрел на берег, увидел Маленького и крикнул:

— Але, Маленький, отвяжи конец!

…Если бы он не крикнул так, с такой ленивой уверенностью, что Маленький тут же помчится выполнять его приказание. Если бы не махнул так — обидно, небрежно — дескать, поторапливайся, ты…

— Чего ползешь! — крикнул Чубчик. Ребятишки в шлюпке захихикали.

— Скорей давай!..

Маленький подошел к самому берегу.

— Вылезай! — сказал он и сам удивился своему голосу.

— Чего?

— Вылезай, вот чего. И вы все… вылезайте.

Чубчик поднялся. Он выскочил из шлюпки и в присутствии шумной очереди взял Маленького за грудки.

— Ты…

Маленький видел, что на шлюпке произошло замешательство. Девчонка лет восьми, с круглой гребенкой в белых волосах, выпрыгнула на берег.

— Отдавай пятак!

Чубчик, не отпуская Маленького, зло обернулся, сплюнул.

— А ну, залазь обратно! Не хочешь? Кто хочет? — обратился он к очереди.

— Я! Я хочу!..

— Видал? Сами хотят!

Маленький понимал: с Чубчиком ему не справиться.

— Отпусти…

— А ты отвали, пока не получил…

Чубчик толкнул Маленького, да так, что тот упал спиной на взгорок. Ах, гад…

Чубчик отвернулся и стал отвязывать конец. Маленький поднялся, посмотрел кругом. Очередь молчит исподлобья. Шлюпка притихла. А Чубчик стоит к нему спиной, уверенный, что Маленькому с ним не справиться. И вот именно от этого Маленький так разозлился, что в голове у него застучало. Он бросился на Чубчика и сбил его с ног… Кто-то заплакал, кто-то закричал громко:

— Отдай пятак! Отдай! Мамке скажу!

Докатились до воды. Маленький почувствовал ее спиной, ногами, затылком…

— Эй, вы чего!..

…Одного держит Каштанов, другого — Ленц.

— В чем дело?

Чубчик молчит. Маленький тоже молчит. А с горы — бочком, бочком — спускается капитан. Знает про цветок или не знает?..

— Что случилось?

Чубчик молчит. Маленький тоже молчит.

Капитан огляделся зорко, ткнул пальцем в ту самую девчонку с гребнем, которая за свой пятак больше всех переживала.

— Вот ты скажи…

— Он пятачки у нас брал, обещался на лодке покатать, под парусом…

— Кто это — он? Кто — брал?

— Вот. — Девчонка ткнула пальцем в Чубчика.

— Чубарев! — сказал капитан. — Решил дань собрать в Старгороде? Два года в клуб ходишь, а какой смысл? Смысл какой, я спрашиваю? — Голос капитана стал жестким, как тогда, на острове, после телеграммы… — Значит, не надо тебе в клуб ходить. Совсем не надо.

Чубчик поднял глаза. В них было «все равно». Кивнул на Маленького.

— Маленький в школе горн стырил, ему и то ничего… А меня сразу…

Маленький замер.

— Эх, Чубарев, Чубарев, — сказал капитан, — одному скучно тонуть — за собой тянешь?..

Капитан внимательно поглядел на Маленького. Тот сжался весь.

— Вернешься из похода, Петров, — горн обратно отнеси. Не место ему в твоем рюкзаке, это вещь общественная.

Маленький хотел было сказать, что горн все равно пылился стоял, что никто в него не трубил, но капитан смотрел на него по-прежнему жестко, и Маленький понял, что никаких его оправданий капитан сейчас не примет.

— Это дело общественное, — повторил капитан, — общественность поручит — труби, пожалуйста. Боцманом вот ты сам себя не назначишь, верно? Выбрать должны!

Маленький кивнул.

— Ну, хорошо, если согласен, — облегченно сказал капитан. — А мы сложимся, гармонь тебе купим. Сложимся? — Он оглядел всех.