Борис Зубавин - Июньским воскресным днем

• Название: Июньским воскресным днем
• Автор: Борис Зубавин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1976

В книгу включены две повести Бориса Зубавина. Первая, «Опаленные зори», посвящена годам войны и построена на биографическом материале, вторая, «Июньским воскресным днем», — результат поездки автора на западную границу — рассказывает о современной жизни пограничной заставы.

---

— Уведите задержанного, — распорядился майор.

— Однако, — возмущенно пожал плечами Степаков, но тем не менее заложил руки за спину и покорно направился к двери.

А сержант Чернышов-младший исправно выполнял службу на дамбе. Когда настало время покинуть ему свой пост, про Степакова на заставе было уже кое-что известно. Во-первых, местное отделение милиции сообщило, что ни в самом городе, ни в окрестностях никакой Грещак Иван Самойлович не проживает, а во-вторых, от дежурного по штабу отряда была получена телефонограмма следующего содержания: «Степаков Игорь Петрович, проживающий в городе Кизыл-Арвате, год рождения 1925-й, является государственным преступником, растратившим крупную денежную сумму и привлеченным к уголовной ответственности. Скрывается от ареста. Объявлен всесоюзный розыск».

Все это было сообщено Степанову. Тот некоторое время молча сидел на стуле, уперевшись ладонями в колени, потом выпрямился, криво усмехнулся и сказал:

— Ладно. Ваша взяла.

— С какой же целью вы приехали к нам сюда? — спросил майор.

— А зачем вам теперь знать об этом?

Они пристально, изучающе посмотрели друг на друга: майор — устало и терпеливо, Степанов — зло.

— Хотели перейти границу? — спросил майор.

— Да.

— Так сказать, в капиталистический мир? С пустыми-то руками?

— А это уж не ваше дело! — вскинулся Степанов.

— Нет, почему же, — как бы с сожалением сказал майор. — Ничего у вас не вышло, гражданин Степанов.

— Вижу. — Степанов как бы подчинился спокойствию майора. — Как меня опознали?

— Сержант просто выполнял свой долг. Вот и все. Просто наблюдал, сопоставлял…

Майор поднялся, давая этим понять, что разговор закончен, и не так уже громко, как прежде, позвал:

— Дежурный, уведите задержанного.

Глава пятая

Пока запрашивали паспортный стол городской милиции о проживании в Чоповичах некоего Грещака, ожидали ответа на телефонограмму, посланную дежурному по штабу отряда, находящегося чуть не в ста километрах от Чоповичей, майор Васин успел побывать дома, побриться, пообедать и даже крепко и беспечно поспать два часа с лишним. Рассчитывать на большее он не мог: в канцелярии ждали неотложные дела, и поручить их исполнение милому, старательному лейтенанту Деткину пока не было никакой возможности. Деткин довольно успешно занимался с сержантами и солдатами физической и строевой подготовкой, самодеятельностью, а службу и политзанятия вершил сам майор Васин. Будь на заставе замполит — все бы встало на свое место, и майор мог бы сегодня поспать не два с небольшим часа, а пять-шесть часов. Но замполита не было, и когда его пришлют — нет никакой ясности, а лейтенант Виктор Петрович Деткин, хотя и старался исполнять все поручения майора самым наилучшим образом, вести переговоры с дорожниками о месте вскрытия на участке, охраняемом заставой, песчаного карьера, как это предстояло сделать майору завтра рано поутру, не мог. А задержанный сегодня по всем признакам выдавал себя вовсе не за того, кем был на самом деле.

Странные чувства испытывал майор Васин к лейтенанту Деткину. Тут сплелись и отцовская снисходительность, и искренняя, грустная, дружеская зависть. В самом деле, как же еще он был молод, этот смуглый, подтянутый, по-мальчишески длинноногий, изящный лейтенант, только что закончивший пограничное училище и не успевший как следует обносить обмундирование, свежо поскрипывающий портупеей и начищенными сапогами. Все у него еще впереди — весь жизненный путь. Майор Васин тоже не так-то уж стар — подумаешь, сорок восемь лет. Но в последнее время майор все чаще стал испытывать усталость, и все ему приходилось делать как бы через силу, а это значит, укатали сивку крутые горки и пришла пора подумать о гражданке. И ноги у майора Васина начали уставать, и не так-то легок стал он на подъем, хотя никому об этом не говорит, даже верной спутнице жизни своей — Наталье Сергеевне. Впрочем, она, вероятно, догадывается, только тактична, предупредительна и делает вид, что никаких перемен за своим майором не замечает. А вот сыну ничего такого и в голову прийти не может. Мог бы быть и повнимательнее, нынче заканчивает десятилетку, и придет срок — повезет майор Васин своего парня в Москву, в бывший город Бабушкин, в пограничное училище, и таким манером продолжится васинская династия пограничных офицеров. Да, с мальчиком дело решенное. Так он и сам хочет. Да и то сказать, пойди попробуй отведай этой тревожной, беспокойной пограничной жизни, и тогда что-нибудь одно: или полюбишь, или отречешься от нее. Середины нет. А Юрка уже кое-что испытал-опробовал и в Армении, и на Курилах, и в Заполярье, и в туркменских песках, видел двухметровых варанов, северное сияние, снежную вершину Арарата, даже огромную волну цунами, которой, быть может, двух-трех десятков метров не хватило на то, чтобы слизнуть заставу со всеми ее строениями, населением, движимым и недвижимым имуществом. На чем он только не ездил, этот васинский малый: и на оленях, и на собачьих упряжках, и на верблюдах, и на ишаках. В четырнадцать лет он не хуже солдат научился обращаться с карабинами, автоматами, ракетницами: заряжать, разряжать, стрелять, разбирать-собирать и чистить. А сколько он узнал за эту свою мальчишескую кочевую жизнь всяческих примет, повадок, условностей, соответствующих и заполярной, и субтропической, и другой иной местности обширного Отечества нашего!

Майор Васин предполагал, что возьмет отпуск поближе к осени, привезет Юрку в училище и так примерно доложит начальнику: «Товарищ генерал. Майор Васин, всю жизнь прослуживший на границе, привез сына, с тем чтобы он после окончания вверенного вам училища продолжил нашу пограничную династию». Быть может, к этому он добавит еще что-нибудь, скажет несколько иначе, поскладнее, но майор не сомневался в одном: все это должно выглядеть очень трогательно, торжественно, даже несколько парадно-чопорно, и его Юрку, вне всяких сомнений, примут в училище с распростертыми объятиями. Поездка с сыном в Москву была, таким образом, у Евгения Степановича Васина одной из самых главных стратегических забот, тем более что парень ни о чем другом не хотел думать — ни о технике, ни о физике, ни о гуманитарных науках.

Была своя стратегическая забота и у лейтенанта Деткина. Юный офицер тоже с нетерпением ждал осени, но по другой причине, чем Васин. Осенью Деткин предполагал жениться. В подмосковном поселке Тарасовке, что по Ярославской железной дороге, в деревянном особнячке с резными наличниками на окнах и с застекленной верандой проживала Любочка, предполагаемая подруга всех его будущих офицерских беспокойств и радостей, как, например, Наталья Сергеевна у майора Васина или тетя Клава у старшины заставы Самойловича.

Руководство заставы размещалось в двухэтажном четырехквартирном доме, стоящем, быть может, всего лишь в десяти шагах от солдатской казармы. Основательнее всех жили здесь Самойловичи. Офицеры, как только наступал срок, сменялись, переезжали в другие края и гарнизоны, а Самойловичи как поселились тут двадцать лет назад, так никуда и не трогались. Все три дочери их были замужем, проживали в разных местах, а старики Самойловичи оставались на заставе, и майор Васин был при старшине Самойловиче уже пятым начальником.

В однокомнатной квартирке Деткина стояла солдатская койка, тумбочка, стол посредине, стул при нем, на столе — графин с водой, а возле тумбочки — баян в футляре. Иногда по вечерам, взгрустнув, лейтенант садится на свою холостяцкую койку, осторожно и задумчиво вынимает из футляра баян, в той же задумчивости ставит его на колени, не спеша вытирает замшевым лоскутком, а уж потом, словно очнувшись, ловко и небрежно вскинув на плечо ремень, пробегает тонкими, сторожкими пальцами по перламутровым пуговицам клавишей. За распахнутым окном догорает закат, на огромной древней груше стонут дикие голуби. Груша растет возле входа в казарму, размещенную в большом, похожем на утюг, нескладном и неуклюжем здании с крутой черепичной крышей и окнами на чердаке. Дом этот некогда принадлежал помещику, по свидетельству местных старожилов, человеку зело беспутному и безнравственному, по имени Семион, отчего, как гласят те же свидетельства, и село называется Семионово.

Село Семионово, как и Чоповичи, стоит тоже возле границы, только чуть подальше от реки, в затишке. Поскольку до автострады и железных дорог от села все-таки пять километров, посторонние люди редко появляются здесь и — не то что на бойких городских улочках — сразу оказываются у всех жителей на виду, как на ладони. А село большое, широкое, дома в нем построены из крупных самодельных саманных кирпичей, на высоких фундаментах, крыты шифером, черепицей и покрашены вовсе не по-русски: в розовый, серый и черный цвета. Белой краской обведены лишь оконные рамы и наличники, стены же серые или розовые, а простенки меж окон и углами черные. Кажутся те дома, обрызганные к тому же перед покраской с метел цементным раствором, игрушечными, театральными, пряничными и бесшабашно веселыми.