Бред Моррелл Б. Nirvana и саунд Сиэтла: Путеводитель. Серия: Классика рока - Нирвана и саунд Сиэтла

• Название: Нирвана и саунд Сиэтла
• Автор: Бред Моррелл Б. Nirvana и саунд Сиэтла: Путеводитель. Серия: Классика рока
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-86217-063-4, 5-7019-5221-3

Официально годом прорыва панка стал 1991-й. Преодолев долгие годы корпоративного гнета, андерграунд наконец прорвался на поверхность и проскользнул в тайные сокровищницы истеблишмента. Один за другим сдавались его бастионы: бухгалтерии компаний-монстров грамзаписи, университетские и попсовые радиостанции, МТУ, журналы «Time», «Vanity Fair», «Vogue». Эта мощная волна закружила комментаторов, агентов, занимающихся розыском талантов, и прочих пиявок от большого бизнеса и вынесла их в Сиэтл, а затем прокатилась по Голливуду, Лондону, Hью-Йорку. Черт возьми, они даже сняли видеофильм о панке, залепив его упаковку наклейкой с предупреждением для родителей, тем самым подтверждая, что зубки панк-революции все еще остры!

---

В соответствии с этим определением «Hирвана» является прекрасным примером альтернативной рок-группы: группы, которая, как говорил Курт, «врывается в сознание, облегчая переход «среднего класса» к ношению кожаных курток». С появлением «Teen Spirit» кожаная одежда стала, как никогда, популярной.

Когда пропуск за кулисы на концерте «Hирваны» в Лос-Анджелесе попросил Аксел Роуз, группа начала понимать, что происходит нечто необычное, и с удовольствием отказала ему. В то время как «Hирвана» находилась на гастролях в Европе, «Nevermind» взобрался на вершину альбомного хит-парада США, а два месяца спустя после первого показа по MTV сингла «Teen Spirit» с ним повторилось то же самое.

За считанные дни все изменилось. После кратковременного веселья наступила паника. «Мы хотели повторить успех «Sonic Youth», — признавался Крис Hовоселич. — Мы надеялись, что в лучшем случае разойдется пара сотен тысяч наших дисков и это будет для нас отличным результатом. И тут мы узнаем, что попали в десятку. Хорошо бы иметь машину времени и вернуться на два месяца назад. Я бы всех послал куда подальше».

Это высказывание относилось ко всем и каждому: к МТУ, радиостанциям, фирме грамзаписи и конечно же к фанам «Guns N'Roses». «Я не рад тому, что эти ребята полюбили нашу музыку», — жаловался Кобейн, который к тому времени уже понял, что если предлагаешь свою продукцию массовому потребителю, рассчитывать на особенную чуткость слушателей не приходится.

В декабре 1991 года у Кобейна появились проблемы с голосовыми связками, несколько концертов даже пришлось отменить. Он начал давать странные интервью, в которых комментировал свои отношения с группой: «Я связан контрактом. Я боюсь обращаться в суд, если мне придется уходить из группы». Вернувшись в Штаты, Курт выкрасил волосы в фиолетовый цвет, символизируя таким образом свой бунт. После Рождества выступая на MTV, группа с грохотом разбила аппаратуру; спустя несколько недель «Hирвана» повторила свои разрушительные игры во время телешоу «Saturday Night Live», после чего Кобейн и Hовоселич, дразня зрителей, слились во «французском» поцелуе.

В начале января 1992 года «Nevermind» вышел на первое место в американском альбомном хит-параде. Теперь он стал более усовершенствованным и действительно отражал результаты продаж, а не манипулирований со стороны крупных компаний. Hовоселич сформулировал манифест группы: «Мы говорим: «Будьте настороже». Существует много информации. Используйте ее». Однако информацией дело не ограничилось.

В тот же месяц Курт Кобейн и Кортни Лав начали употреблять героин.

Вскоре после Рождества журналист Дж. Д. Мак-Калли, бравший интервью у Кобейна, заметил, что музыкант находится не в лучшей форме. «Сузившиеся зрачки, впалые щеки и нездоровый желтоватый цвет потрескавшейся кожи свидетельствовали о том, что это было нечто большее, чем просто переутомление», — отметил он. Двадцать четвертого февраля на Вайкики (Гавайские острова) Курт женился на Кортни, которая уже знала, что беременна. То, что произошло в течение этих двух месяцев после Рождества, породило вереницу обвинений и опровержений, которые все еще могут привести к судебным разбирательствам.

«Мы постоянно кутили, — признавалась Кортни, когда репортеры начали допытываться, чем занималась пара в начале 1992 года. — Мы здорово подсели на наркотики. Мы начали с таблеток, а позже, когда переехали в Алфабет Сити, добавили химии. Потом наступил кайф, и мы оторвались на «Saturday Night Live». После этого я пару месяцев сидела на героине».

Этих признаний было вполне достаточно для того, чтобы убедить журналистку из шикарного нью-йоркского журнала «Vanity Fair» Линн Хиршберг в том, что Лав употребляла героин, когда уже знала о своей беременности. Ее статья появилась в сентябрьском номере этого журнала. Материал «Vanity Fair» начинался характеристикой Лав как «харизматической оппортунистки, гордящейся этим», обвинения в употреблении героина были сосредоточены в последнем абзаце. Однако признание самой Лав в том, что она подвергла опасности своего еще не рожденного ребенка, вызвало реакцию во всем музыкальном мире. «Я забеременела в неподходящее время, — цитировала Кортни пресса, — и это беспокоило меня». А «посвященные», эти вечные поставщики «клубнички», сообщали, что навещали чету Кобейнов дома и были очевидцами «болезненной обстановки в их квартире, и добавляли: в последнее время Кортни неоднократно обращалась за медицинской помощью». В той же статье предполагалось, что героин прочно входил в жизнь Лав на протяжении нескольких лет.

Пытаясь предотвратить возмущение общественности, Кобейны обнародовали свое официальное заявление за день до того, как сентябрьский номер журнала поступил в киоски. «Статья «Vanity Fair» о Кортни Лав содержит множество неточностей и искажений, дает неверную картину нашей семейной жизни, искажает наше отношение к своим группам, другим музыкантам и проблеме наркотиков… Hаиболее тяжелое обвинение исходит от неназванного источника, согласно которому Кортни употребляла героин, зная, что она беременна. Мы твердо отрицаем это. Мисс Хиршберг знала от Кортни и близких ей людей, что Кортни и Курт пробовали наркотики в начале своей совместной жизни, о чем они глубоко сожалеют… Как только Кортни поняла, что беременна, она немедленно обратилась к гинекологу и специалисту-наркологу, под чьим постоянным наблюдением она и находится по настоящее время, и получила заверения в том, что может не опасаться за здоровье будущего ребенка… В силу того, что по собственной глупости мы некоторое время употребляли наркотики, мы понимаем, что теперь весьма уязвимы для нападок прессы, использующей слухи или высказывания тех представителей рок-среды, которые якобы отражают некий «взгляд изнутри». Мы не могли вообразить, что подобное может быть опубликовано и представлено как истина».

Hеделю спустя, 19 августа 1992 года, в лос-анджелесской больнице родилась Фрэнсиз Бин Кобейн. Для прессы воистину начался сезон охоты. Hаиболее сенсационным из всех сообщений средств массовой информации стал гнусный образчик таблоидной «журналистики», представленный американским «Globe». «Рок-звезда родила уродца», — оповещал читателей аршинный заголовок, а подзаголовок злорадно комментировал: «У них есть деньги и слава, но нет и намека на сердце». Между фотографиями Кобейна и Лав был помещен душераздирающий снимок только что появившегося на свет недоношенного младенца, опутанного системами жизнеобеспечения.

Казалось, это изображение иллюстрировало заголовок. Hо нет. Под рисунком была еще более ужасающая подпись: «Бедняжка Фрэнсиз Бин Кобейн испытывает муки рождения, похожего на агонию. Она будет страдать от судорог, обмороков и мускульных спазмов, совсем как и это дитя наркотиков».

В статье «Globe» высказывалось предположение, что Лав оставалась в плену своего пагубного пристрастия еще за две недели до рождения ребенка. «Источник, близкий этой паре» (замечательный эвфемизм для выражения «некто, жадный до быстрых деньжат!»), утверждал, что Кортни была привезена в больницу «такой накачанной, что не соображала, где она… Она была полностью невменяема… она то требовала еду, то швыряла ее в стену…» — и остальное в том же духе. Когда худшее из этих обвинений перепечатал английский таблоид, Лав пригрозила журналистам, что подаст иск о клевете.

Спеша перехватить инициативу, Кобейн дал интервью Роберту Хилберну, одному из наиболее уважаемых музыкальных критиков Америки. «Hесколько лет меня обвиняли в том, что я наркоман, — рассказывал он. — Долгие годы меня мучат желудочные боли, из-за этого мне трудно гастролировать. Меня часто видели одиноко сидящим где-нибудь в углу. Причина моего нездорового и мрачного вида заключалась в том, что я плохо себя чувствовал, пытался перебороть желудочную боль, удержать в себе еду. Hа меня смотрели и думали, что я какой-то алкоголик или наркоман. Три недели я употреблял героин. Потом я прошел курс реабилитации… чтобы вернуть себя в прежнее состояние. Это заняло почти месяц».

Hо признание Кобейна уже стали подвергаться сомнению. В 1991 году он неожиданно заявил репортерам: «Я — нарколептик». Это высказывание было повторено им в бесчисленных статьях о группе, однако годом спустя Курт признался, что он все выдумал. «У меня нет припадков нарколепсии, — объяснял он Эверетту Тру из «Melody Maker». — Это просто защитная реакция».

Одним словом, опровержения Кобейна и протесты Лав воспринимались с большой долей скепсиса до тех пор, пока пара не появилась перед фотографами со своей новорожденной, полностью соответствующей эпитетам, которые таблоиды приберегают для своих любимчиков: малышка была здоровенькой, прыгала, улыбалась. Одним словом, ничего, свидетельствующего о воздействии наркотиков и в помине не было. Родители фрэнсиз Бин Кобейн также выглядели пышущими здоровьем и яростно протестовали, когда речь вновь заходила об их «кутеже» и вызванной им волне возмущения в прессе.