Егор Иванов - Честь и долг

• Название: Честь и долг
• Автор: Егор Иванов
• Жанр: История

Роман является третьей, завершающей частью трилогии о трудном пути полковника Генерального штаба царской армии Алексея Соколова и других представителей прогрессивной части офицерства в Красную Армию, на службу революционному народу. Сюжетную канву романа составляет антидинастический заговор буржуазии, рвущейся к политической власти, в свою очередь, сметенной с исторической арены волной революции. Вторую сюжетную линию составляют интриги У.Черчилля и других империалистических политиков против России, и особенно против Советской России, соперничество и борьба разведок воюющих держав. В книге широко использованы документы, свидетельства современников и малоизвестные исторические материалы.

---

Несколько голосов закричало в разных концах выгона: "Да! Следует!" Кто-то крикнул по адресу Вербо, что это переодетый офицер и что стоящий рядом генерал ему подсказывает, как убивать народ. Какой-то сумасшедшего вида тип, с пеной у рта, словно в припадке, закричал на Соколова, стоявшего молча подле трибуны: "Энтот енерал — помещик! Я у няго в имении рабочим был! Он нашего брату и за свиней не держит! Бей его!"

Настроение толпы резко менялось в худшую сторону. Вдруг оратор-солдат ударил своей стальной каской Вербо по голове, и тот залился кровью. Другие солдаты набросились с кулаками на Соколова и Ясайтиса.

Гриша из кустиков наблюдал за событиями, разворачивавшимися на выгоне. "Теперь или никогда!" — пришел он к решению и торопливо обратился к своему провожатому.

— Солдатик! Я за народ стою! Я тебе скажу, а ты передай своим товарищам, что генерал этот — важная персона из минской контрразведки… Он специально приехал, чтобы зачинщиков выявить и арестовать! И тебя он хотел арестовать и расстрелять! Если вы его казните — вам богом воздается! торопливо шептал он бородачу, словно кто-то их мог подслушать. Солдат от его слов все более свирепел. Дослушав, он нервным движением проверил, дослан ли патрон в патронник, подхватил винтовку наперевес и бросился к толпе, которая уже тащила связанных ремнями Соколова и двух исполкомовцев к сараю.

Гриша за кустиками двигался перебежками и слышал, как солдаты решали, что будут делать с арестованными. Одни предлагали их немедленно расстрелять, другие — утопить в реке. Иные советовали бросить их на проволочные заграждения.

Поляков уже почти добрался до крайней избы, откуда недалеко было до штаба и автомобиля. Шофер сидел по-прежнему за рулем, втянув от страха голову в плечи. И он и Гриша видели, как солдат-бородач догнал и прорвал кольцо конвоиров, ведших мимо сарая троих арестованных. Дальнейшее скрылось в толпе.

Вдруг от сарая прозвучали винтовочные выстрелы.

Гриша проскользнул в заднюю дверцу авто и сел на пол у заднего сиденья. Скомандовал шоферу: "Заводи и гони в Молодечно!"

Шофер перекрестился: "Царство им небесное!" Он, как и Гриша, был совершенно уверен в том, что этими выстрелами прикончили исполкомовцев и генерала. Взревев мотором, машина помчалась по проселочной дороге, откуда так недавно прибыла. Часть солдат бросилась бегом за ней, но тут же отстала и вернулась назад.

Только за дальним поворотом комиссар Поляков поднялся на сиденье и распрямил плечи.

"Надо, чтобы из минского штаба немедленно сообщили Насте, что восставшая толпа солдат 703-го полка растерзала генерала Соколова и еще двух человек!" — решил Гриша. Он вздохнул с облегчением и откинулся на хрустящие кожаные подушки.

79. Западный фронт, июнь 1917 года

Выстрелы, которые слышал Григорий, уносясь в авто, сделал из своего карабина унтер-офицер Иван Рябцев. Он служил в артиллерийской бригаде 16-й Сибирской дивизии начальником команды ездовых. Его дивизион стоял в соседней деревне. Иван с двумя батарейцами приехал в полковой комитет 703-го по делам и стал невольным свидетелем ареста Соколова и двух исполкомовцев. Рябцев сразу узнал своего "Лексей Лексеича", у которого служил вестовым еще в двенадцатом году, когда Соколов только что был переведен из Киева в Генеральный штаб.

Увидев, как разъяренная толпа солдат 703-го полка вела связанными генерала Соколова и двух его спутников, Иван так изумился, что не спешился свалился с лошади.

— Братцы, что вы делаете?! — закричал он. — Это же Лексей Лексеич!

Он попытался остановить толпу, но возбужденные солдаты ничего не слышали и не желали слышать. Тогда, рискуя быть поднятым на штыки, Иван встал на их пути и выстрелил всю обойму из своего карабина в воздух. Конвой остановился.

— Братцы! — снова закричал Иван. — Не могите убивать хорошего человека! Я знаю, он никогда солдат не забижал!

— Он помещик! — раздался крик из толпы. — Серафим вот его опознал…

— Врет ваш Серафим! — уверенно закричал Иван. — У него именья, как у нашего брата крестьянина, — одна лошадь верховая была, Искрой звали…

Соколов улыбнулся Ивану одними глазами. Вербо и Ясайтис, почувствовав защиту, тоже стали кричать: "А мы из исполкому, не имеешь прав нас обижать!"

Неожиданно бородатый солдат протиснулся через толпу к арестованным и приставил штык к груди Алексея.

— Говори, гад, каких зачинщиков определять приехал?! Кого под суд подвесть хочешь?! — яростно заорал он. Толпа снова стала накаляться.

— Говорят тебе, он за народ стоит! — оттолкнул бородача Иван прикладом своего карабина и стал рядом с Алексеем. — Если вы его тронете, я вызову батарею и всех вас посеку шрапнелью!.. Сенька! — крикнул он одному из своих батарейцев, сверху, из седла наблюдавших всю сцену. — Скачи на батарею, чтобы сей момент с пушками тут были!

— А ты кто такой? — завопил бородач. — Шкура унтер-офицерская!

— Я председатель дивизионного комитета! — ответил ему Иван.

— Знаем, знаем! — закричали из толпы. — Он председатель!..

Сенька медленно поворачивал коня.

— Скорее! — снова крикнул ему Иван. Семен взял вскачь. Комья земли полетели из-под быстрых копыт.

— Заприте их в избу до выяснения! — скомандовал прапорщик, встречавший арестантов еще недавно гостями, прибывшими в штабном автомобиле. Теперь он не знал, что ему и делать. Арестованных втолкнули в дом, где стоял полковой комитет, заперли снаружи на большой висячий замок.

Под окнами немедленно начался митинг, снова обсуждавший, что делать с арестованными. Бородач, душевно поверивший Грише, все кричал, что Соколов из контрразведки, что ему доподлинно известно намерение Соколова узнать зачинщиков всех бунтов в полку и упечь их в тюрьму, что солдаты пожалеют, если оставят этих предателей народа в живых. Надсаживали свои голоса и другие солдаты, но прежней уверенности у них уже не было.

Главный перелом в настроении произошел, когда на гребне холма, господствовавшего над местностью, показались трехдюймовые пушки, которые ездовые ловко развернули на рыси. С передков и зарядных ящиков соскочили батарейцы. Через несколько минут орудия были изготовлены к бою.

С гробовым молчанием толпа наблюдала приготовления к стрельбе. Галопом прискакал Семен, спешился перед Иваном. По-старорежимному отдав честь, доложил: "Орудия к бою готовы, заряд на шрапнель!"

Иван немедленно предъявил ультимативное требование полку: освободить заключенных, поротно принести им извинения в форме письменных постановлений каждой роты 703-го полка.

Спорить с артиллерией никто не захотел. Полковой комитет принял все требования. Замок не только сняли, но натаскали в ведрах воды, чтобы узники могли умыться и привести себя в порядок. Иван вошел в избу вместе с членами полкового комитета, смущенно остановившимися подле дверей.

Соколов шагнул навстречу своему бывшему вестовому. Его глаза лучились душевным теплом.

— Здравствуй, Иван! — крепко пожал он руку Рябцеву. — Я рад тебя встретить, особенно в таких обстоятельствах… Спасибо тебе за помощь!..

— Оне же вас не знают, Лексей Лексеич! Эх! — с сожалением махнул Иван рукой в сторону окон, где еще недавно шумел митинг, а теперь остались лишь любопытные. — Так что ошибочка вышла! Сичас извинения говорить будут, — он повернулся так, чтобы не загораживать собой членов полкового комитета.

Алексей не успел сделать и шага навстречу им, как за окном послышался клаксон авто. Это шофер автомобиля, на котором удрал Гриша, поднял тревогу в Молодечно, в штабе 10-й армии, и в деревню Готковичи явились представитель комитета 10-й армии и помощник генерал-квартирмейстера. Они буквально ворвались в дом, ожидая увидеть трупы исполкомовцев и Соколова.

Помощник генерал-квартирмейстера тут же доложил Соколову, что господин комиссар Поляков спешно убыл в Минск, чтобы в тот же день отправиться назад в Петроград…

"Что-то он слишком быстро исчез, — промелькнуло подозрение у Алексея. А я-то хотел передать с ним письмо Насте…"

80. Петроград, конец июля 1917 года

Весь жаркий июль посол Бьюкенен и военный агент Великобритании Нокс пребывали в мрачном настроении. Их рекомендация "навести порядок" в промышленности, выполнить программу «оздоровления» обстановки в армии и столице остались лишь в записке. Разрекламированное русскими партнерами, особенно Терещенко, июньское наступление на фронте захлебнулось. Большевики приобретали все большую силу, а популярность эсеров и других партий в армии резко пошла на убыль. Атмосфера в Петрограде и по всей России становилась все напряженнее.

В первых числах июля сэр Джордж решил, что наконец наступил долгожданный момент для подавления анархии раз и навсегда. Расстрел мирной демонстрации, закрытие «Правды», аресты большевиков заставили радостно биться сердца английских дипломатов и разведчиков. 4 июля посол его величества встречался с Терещенко и получил от него твердое обещание, что беспорядки будут пресечены железной рукой, как только прибудут с фронта верные правительству войска. Посол в ответ выразил готовность дать приказ английским подводным лодкам, базировавшимся вместе с русскими в финляндских шхерах, подойти к Кронштадту и торпедировать русские корабли, если они отправятся из Гельсингфорса в столицу на помощь большевикам…