Александр Немировский - Мифы древности - Ближний Восток

• Название: Мифы древности - Ближний Восток
• Автор: Александр Немировский
• Жанр: История

От издателя Ближний Восток — древнейший регион фиксации мифов, отстоящих от нас на пять тысячелетий. Объединение в рамках одной книги шумерских, аккадских, хеттских, хананейских, египетских и, наконец, еврейских мифов обусловлено географической, политической, экономической и культурной близостью этих народов. Это позволяет рассматривать еврейскую Библию как итог религиозно-мифологического развития не одного народа, а всего Ближнего Востока и примыкающего к нему Египта, страны библейского Исхода. Художественный пересказ мифов сопровождается историко-культурным комментарием. Для историков, филологов, искусствоведов и широкого круга читателей.

---

— О, несчастный! — воскликнул Этана. — Кто с тобою жестоко так обошелся?

— Я сам виновник своих несчастий! — ответил орел с тяжким вздохом. Много лет занимал я гнездо на высоком дереве, в корнях которого обитала змея. Мы жили как добрые соседи, предупреждая друг друга об опасностях. Если мне удавалось догнать и убить онагра, часть добычи получала нижняя соседка. Так мы блюли клятву верности, произнесенную перед ликом Шамаша. Но однажды у змеи появились детеныши, и мое неразумное сердце замыслило злое. Дождавшись, когда змея отправится на добычу, я распростер крылья, чтобы слететь вниз. Один из моих орлят, умная пташка, догадавшись о моем намерении, пропищал:

— Остановись, отец! Все взору Шамаша открыто.

Но я не придал значения этим словам и, упав вниз, растерзал и съел змеиных детенышей.

Вскоре приползла мать-змея и, увидев, что змеенышей нет, взмолилась справедливому Шамашу, чтобы он наказал убийцу беззащитных. И дал Шамаш совет змее, отыскать тушу буйвола и в неё проникнуть.

Вскоре почувствовал я милый мне запах гниющего мяса и обратился к детям своим:

— Давайте слетаем, отведаем буйвола.

— Не надо, отец, — закричал мой орленок, умная пташка. — Может, в туше гниющей змея притаилась?

Не послушался я малютки, полетел, сел на тушу, клюнул, кругом огляделся, снова клюнул, а как очистил все мясо снаружи, в чрево забрался. Тут меня змея и схватила, обломала мне крылья, всего общипала, истерзала и бросила в яму, чтобы кончил я век свой жалкой, голодною смертью.

Сжалился над орлом Этана, напоил его свежей водой, перевязал ему раны, и быстро они затянулись. Орел взмыл в небо, пробуя крылья, и опустился рядом с Этаной. И тогда сказал Этана орлу:

— Крылья твои сильны. Отнеси меня на небо, к престолу великого Ану.

— Садись! — отозвался орел. — Поудобней устройся. Прижмись грудью к моей спине. Ухватись за крылья руками.

Едва успел Этана за орла схватиться, как тот взмыл в небо. Когда они высоко поднялись, орел к нему обратился с вопросом:

— Взгляни на землю, что ты там видишь?

Взглянул Этана вниз и ответил орлу:

— Вся земля стала похожа на холм, а море за нею не шире Евфрата.

Поднялись они ещё выше, и земля показалась рощицей малой. Орел поднимался все выше и выше, пока земля стала не шире арыка, который копает садовник.

— Вот теперь мы добрались до верхнего неба, где боги одни обитают, сказал орел, и тотчас же Этана увидел небесные врата, а за ними дворец великого Ану.

Спустившись у самого трона, Этана обратился к создателю мира с такими словами:

— О, великий владыка, ты дал мне все, о чем может мечтать смертный. Но нет у меня потомства. Умру я, и забудется мое имя, словно бы и не жил я. Одна у меня к тебе просьба. Дай мне прикоснуться к траве рожденья.

— Прикоснись, Этана, — сказал Ану. — Ибо Шамаш хвалит твое благочестье.

Тут на глазах Этаны на голом месте выросла сочная трава, и он к ней прикоснулся. После этого он поблагодарил Ану, сел на орла и дал ему знак опуститься.

Уже на пороге дома услышал Этана детский плач и понял, что стал отцом. Взял он младенца на колени и назвал его Балихом.

Прожил Этана на земле шестьсот лет [3], а когда пришло время уходить к предкам, трон Киша занял его сын Балих. От него слава об Этане и его смелом полете обошла всех черноголовых.

1. В мифе об Этане контаминированы две темы: бездетный отец, молящий бога о мужском потомстве, и борьба орла со змеями. Обе эти темы достаточно широко распространены в мифах народов Древнего Востока. Мы встречаемся с ними в угаритской, хетто-хурритской, ветхозаветной и индийской мифологиях.

Мотив летящего человека присутствует в месопотамской глиптике III тыс. до н. э. Он же характерен для эгейского искусства II тыс. до н. э. и греческого мифа о Дедале и Икаре.

Аккадский миф дошел в нескольких редакциях разного времени, одна из них была обнаружена в руинах Суз.

Конец текста не сохранился ни в одной из версий. Он восстанавливается на основании сообщения о Балихе, сыне Этаны.

2. Согласно "Царскому списку" XXI в. до н. э., перечисляющему правителей, обладающих «царственностью», Этана — двенадцатый из царей Киша, правивших после потопа.

3. Невероятно длительные сроки жизни шумерских царей ранних династий (как и библейских патриархов) связаны со сложившейся в шумеро-аккадском мире концепцией времени. Оно подразделялось в сознании древних обитателей Двуречья на мифическое, лежащее за пределами народной памяти, уходя в необозримую глубину от того момента, как "царственность снизошла с небес", историческое, начинающееся примерно с восьмой или девятой послепотопной династии, и периферийное, лежащее на краю общественной памяти, в промежутке между снизошедшей на землю царственностью и началом исторических династий. Именно это время наполнено чудесами и подвигами эпических героев, и поскольку оно смыкается с тем мифическим временем, в котором безраздельно действуют боги, чей день подобен людскому году, то и жизнь людей «периферийного» времени не вписывается в законы времени исторического (Клочков, 1983, 21 и сл.).

Спор Зерна и Овцы

[1]

Было время, люди голыми по земле бродили и траву ртами щипали, как овцы, ибо пустовала Гора Небес и Земли, Ану ещё не сотворил ануннаков. Тогда не было и зерна, и Утту-ткачихи не было, ибо не было и овцы.

Видя это, обратился Энки к Энлилю:

— Отче! Дай человечеству силу для поддержания жизни.

И опустил Энлиль на землю Зерно и Овцу, приказав отделить их друг от друга. Овце дали луг, изобилующий травами, и огородили его загоном. Для Зерна создали поле и поместили на нем плуг, ярмо и упряжку. И зажили Зерно и Овца, не мешая друг другу. Зерно взрастало в своей борозде, наливаясь влагой небес, наполняя житницы своим потомством. И жирела Овца на своем лугу. Из шерсти её вытягивались нити, которые Утту-ткачиха превращала в одеяния.

И радовались на Горе Небес и Земли Ану и Энлиль своим творениям. Зерно же и Овца затеяли ссору:

— Не гордись, сестра, дарами своими, ибо не ты, а я героям силу даю. Не ты, а я — царских дворцов нутро. И пастух, что тебя пасет, сыт мной — не тобой. Что ж ты молчишь, Овца? Признай превосходство мое.

И отвечает Овца Зерну:

— Это меня, Зерно, Энлиль, владыка небес, с горы своей опустил, нити, что Утту ткет, взяты не от тебя. Я — пропитанье мужей, бурдюк с прохладной водой, ноги мужей я берегу от песка и раскаленных камней, сладкое масло я, меня воскуряют богам, в моем одеянии царь судит на троне своем, я облачаю жреца, когда он идет к алтарю. Можешь ли ты, Зерно, в этом сравниться со мной? Что ж ты молчишь, Зерно? Где твое хвастовство?

И сказало Зерно Овце:

— Когда поставят пиво на стол, дар мой хмельной, и вынут из печи хлеба, будет тебе конец. Слышишь, как точат ножи? В вечных бегах твоя жизнь. Гонят палкой тебя с поля, где я расту. Ветер, что рвется с высот, твой разрушает хлев, мне же он нипочем.

— Гонят, и я ухожу, — отвечает Овца Зерну. — Тебя ж и потомство твое вяжут, как взятых в плен, и, притащив на гумно, палками насмерть бьют и превращают в пыль. Сутью твоей, Зерно, до краев заполняют квашню и, зажигая печь, ставят в огонь. Не украшаешь ты стол, а служишь сидящим за ним пищей так же, как я.

Зерно и овца продолжали свой спор, но боги от него свой слух отвратили:

— Отче Энлиль! — Энки произнес. — Пусть Овца и Зерно вместе по миру идут! Доли три серебра их упрочат союз. Но две из них Зерну отдадим. Пусть склонится Овца пред Зерном, да и остальные все преклонят колени, и тот, кто серебром владеет, кто имеет быков и овец, в воротах у того, кто зерно сохраняет, пусть постоит.

Так по воле Энки закончился спор Овцы и Зерна.

1. Боги мыслились не только создателями людей, но и двигателями прогресса, творцами культуры. Миф в форме спора между Зерном и Овцой выражает конфликт между земледельцами, ведущими оседлую жизнь, и кочевниками-скотоводами. Разумеется, боги Месопотамии на стороне Зерна и отдают ему две доли из трех, приходящихся на хозяйственную деятельность. Подобные споры-диалоги характерны для шумерской мифологии, как это показывают сюжеты "Мотыга и Плуг", "Лето и Зима", "Серебро и медь", "Дерево и тростник", "Птица и рыба".

Песня Быка-пахаря
Шагает бык, блестят бока,
И труд вершит он на века.
Корми царя и царский дом,
Трудись, трудись, Энлиля сын,
Черноголовых господин!
Пойду без хитрости в душе
Я к матушке моей Нанше [1].
Я с поля соберу росу
И ей напиться принесу.
И будет волею судеб
Готов взращенный мною хлеб.
Селянин! Вволю ешь и пей.
Недаром мне кричал "Эгей!"
И понукал к труду меня
С зари и до заката дня.
И догоняет он быка
И с ним вступает в разговор:
— Моя работа нелегка,
Промолвил бык, — но до сих пор
На морде шерсть моя густа,
Спина, как в юности, чиста.
Так объясни мне выбор свой.
— Ты несмышленыш глупый мой.
Когда-то под твоим ярмом
Во имя сытости земли
Мы плуг тяжелый волокли
Весь день у неба на виду.
Плетьми хозяин Эмкиду [2]
Благословляет нас к труду.
Бык — земледельцу, не спеша:
— Поля благие орошай,
Пусть даже не падут дожди,
Земля для нас зерно родит.
Эгей! Живей
Быка гони,
Святое поле борони,
И у Энлиля на виду
Веди святую борозду.
И бог Нинурта, наш пастух,
Поднимет добрым пивом дух [3].

1. Упоминание Нанше, богини-покровительницы Лагаша, указывает на место проведения праздника.