Иван Шевцов - Во имя отца и сына

• Название: Во имя отца и сына
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1970

В романе "Во имя отца и сына", написаном автором в "эпоху застоя", так же непримиримо, как и в его других произведениях, смертельно сцепились в схватке добро и зло, два противоположных и вечных полюса бытия. В этих острых конфликтах писатель беспощадно высветил язвы общества, показал идеологически-нравственные диверсии пятой колонны - врагов русского общественного и национального уклада. Показал не с банальным злорадством, а с болью сердца, с тревогой гражданина и патриота.

В адрес писателя Ивана Шевцова пошел поток писем. Читатели одобряли книги, помогали автору поддержкой. Романы Ивана Шевцова так молниеносно исчезали с книжных лотков и полок магазинов и библиотек, как будто их сдувал ветер. Несмотря на общенародное признание и любовь, роман имел крайне трудную судьбу - писателя обвинили в страшной крамоле, которая называлась "клеветой на нашу благородную советскую действительность". В ход пошло виртуозное навешивание ярлыков -  "очернитель", "черносотенец", "шовинист", "русофил", началась огранизованная травля писателя...

---

Климов быстро пробежал глазами фельетон и, возвращая его Посадову, сказал, желая как-то оправдать жену:

- Белла в этих делах наивная девчонка. Она никак не хочет поверить, что в наше время возможна вот такая гнусная провокация, которую учинили против Емельяна Прокоповича. А я, между прочим, этого ожидал, - сказал Климов. - Вы доверчивый и неосмотрительный человек.

- Я это знаю, отлично все понимаю, - заговорил Глебов. - Но я никогда не думал, что в идеологической борьбе наши противники будут прибегать к уголовным методам и приемам.

- Тоже, значит, наивное рассуждение, - повел тонкой подвижной бровью Климов. - Выходит, вы плохо знаете своих идейных противников. У них ведь ничего святого нет. Единственный бог, которому они поклоняются, - рубль.

- Ну нельзя так, Петя, это слишком прямолинейно, - опять возразила Белла. - Тогда выходит, что и маститые художники, и писатели, которые признают абстрактное искусство, - они тоже поклоняются рублю и в борьбе с тобой не брезгуют никакими средствами?

- Совершенно верно! - возбужденно воскликнул Климов и зашагал по кабинету.

- Кстати! - воскликнул Посадов. - Вчера по телевидению выступал этот самый Женька Озеров. Ну, как всегда, нес всякую ахинею и, между прочим, - вы это учтите, Емельян Прокопович, пригодится, - сказал, что скоро будет ставить кинофильм о первом дне войны на границе по сценарию героя первых боев Ефима Поповина и писателя Макса Афанасьева. Поняли? Вот вам лишнее доказательство, что это одна шайка-лейка,

- Вообще, я не понимаю, кому и зачем нужна эта борьба, всякие там дрязги? - вставила Белла. - Зачем трепать друг другу нервы, здоровье? Вот Петя тоже нервничает, статьи пишет. А к чему? Зачем ему, скульптору, писать статьи? Разве мало у нас журналистов? Эта междоусобица, групповщина только делу вредит. Алексей Васильевич, скажите, что я права, а то он меня не слушается.

Белла говорила тоном обиженного ребенка и одновременно ласковой жены, смысл жизни которой - в заботах о муже. Но Алексей Васильевич, вместо того чтобы внять этому ангелу, спросил не без задней мысли:

- Говорите, групповщина? А ваш супруг к какой группе принадлежит, позвольте вас спросить?

- Не знаю, - беспечно рассмеялась Белла. - Наверно, к той же, что и вы.

- А какая идейная платформа этой группы, позвольте полюбопытствовать, сударыня? - наигранно допытывался артист.

- Идейность, партийность, народность, - выручил супруг замешкавшуюся хозяйку.

- Следовательно, другая группа, - резюмировал Посадов, - против идейности, партийности, народности? Так я вас спрашиваю, какая ж это групповщина? Это форменная идеологическая битва. Почему ж вы хотите, чтоб ваш супруг был где-то в стороне? Разве это не касается судеб нашей культуры, в конечном счете судьбы народа?

- Вы слишком обобщили и подняли на высоту, - оправдывалась Белла. - Вы знаете, что Петя спит по пять часов в сутки?

- Возраст, дорогая моя. Все старики страдают бессонницей, - пошутил Посадов, подмигнув Климову.

- Какой же он старик! - воскликнула Белла. - Он еще совсем юноша.

- Значит, тогда от пылкой любви. Молодоженам тоже присуща бессонница.

Климов снова перевел разговор на Глебова.

Судили-рядили и сошлись на одном: бороться и отстаивать свою правоту до конца. Чернов - не самая высшая инстанция в этом деле. Климов советовал обратиться в горком, потребовать объективного расследования, в конце концов, передать решение судьбы Глебова на усмотрение коммунистов завода "Богатырь".

Глебов с Посадовым вышли. На улице Алексей Васильевич сказал:

- Видали, как она в него крепенько вцепилась? Точно лайка в медведя. Не отпустит. Хватка мертвая. Чувствую: угомонится Петюша, остепенится.

- Вы думаете? - усомнился Глебов - он был о Климове другого мнения.

- Могу спорить. Это опытная укротительница. Она из любого тигра сделает послушного бобика. Только хвостиком будет вилять… Ну да бог с ними. Хотя и жалко: еще один солдат выбыл. А храбрый был воин, неукротимый.

- Да будет вам, Алексей Васильевич. Вы ошибаетесь. Сами же говорите - "неукротимый". Значит, нельзя его укротить.

- Всем нельзя, а этой можно, эта - особая наездница. - И, переходя к другому, напомнил: - Вот вам мой наказ - не принимайте все близко к сердцу. Что бы ни было, как бы дело ни обернулось, рано или поздно правда свое возьмет. Помните лозунг военного времени: наше дело правое - мы победим. И не забывайте, что послезавтра у нас премьера.

- Как послезавтра? - встревожился Глебов.

- А так, как в афише.

- Но ведь послезавтра же партком? Меня снимать будут. Или, как говорится, освобождать.

- Это мы еще посмотрим. Нужно обязательно запросить у военных товарищей официальную справку экспертизы по письму Поповина. Непременно и немедленно… Да, между прочим, я тут вам журнал раздобыл со стихами Владимира Фирсова. Точно о вас стихи. Дома почитаете. - И передал Емельяну журнал.

После ухода Глебова и Посадова между молодоженами произошла первая если не размолвка, то неприятная сцена. Белла подсела к мужу на подлокотник кресла и, ткнувшись лицом в его седеющие волосы, кокетливо спросила:

- Что такое Глебов? Ты его хорошо знаешь? Вы давно знакомы?

- Замечательный парень, настоящий, - не задумываясь, ответил Петр Васильевич и поцеловал пальцы жены. Именно так она и думала. Правда, ответ мужа ей не нравился, как и сам Глебов.

- Я понимаю, - тихо молвила она, - мы в долгу перед ним, вернее, перед его покойной мамой… Героической женщиной…

- Он достоин ее, - перебил Петр Васильевич, нежно сжимая руки жены. - Этот Емельян не посрамил и имени своего отца, который тоже погиб за Советскую власть. Ты знаешь, родная, мне иногда кажется, что в нем сидит дух Сергея Лазо.

- А ты не выдумал его, не сочинил? Ведь ты у меня - увлекающийся ребенок. - Она обвила руками шею мужа. - Эти фельетоны… Нет, как ты себе хочешь, а я уверена, что дело тут не чистое, дыма без огня не бывает.

- Совершенно верно, вернее, против Глебова состряпано грязное, возмутительное дело, и те, кто это сделал, законченные подлецы! - возмутился Климов, поняв слова жены по-своему.

- Я о другом, Петя. Я не верю Глебову. И думаю, ты в нем ошибаешься. Странный он какой-то. Я хочу быть совершенно объективной, хотя он и сын той женщины.

- Я тебя не понимаю, - Климов освободился от объятий жены. - Ты же видишь его впервые, откуда такой вывод? Это несправедливо, и вообще…

- Неважно, Петя. У меня особое чутье на людей. Поверь мне - я никогда не ошибаюсь. Фальшь я чувствую интуитивно. Я объективна, а ты нет, ты увлекаешься, переоцениваешь. И Посадов тоже. Ну что общего между вами? Ворчлив, капризен, как все неудачники и бобыли. Мнит себя гением. А таланта в нем… я что-то не обнаружила. Вырезку из газеты таскает с собой. Как-то все несерьезно, склочно.

Это было уже слишком. Стараясь сдержать себя, Климов встал и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Белла поняла, что перехватила. Она забралась в кресло с ногами и, подтянув колени к подбородку, стала следить за мужем, готовая улыбнуться и раскаяться в своем поступке. Выдержав паузу, Климов пришел в себя и, не глядя на жену, заговорил, продолжая шагать по длинному кабинету:

- Во-первых, Алексей Васильевич большой артист, по-настоящему народный, во всем значении этого слова. Талантливый и широкообразованный. Во-вторых, он чудесный человек, прямой и порядочный. Таких я люблю. В-третьих, он мой друг. - Климов остановился и, посмотрев прямо в лукавые глазки жены, добавил самое главное с сознательно подчеркнутой интонацией: - А друзей, дорогая моя, для себя я привык выбирать сам. Без совета и подсказки. Это моя слабость. И с ней, с этой моей слабостью, все всегда считались, зная, что я неисправим. И тебе хочу доложить: да, я неисправим, таков я есть!

Последние слова он произнес добродушно, улыбаясь, затем подошел к жене и поцеловал ей руку.

Белла приняла к сведению заявление мужа.

В школе во время большой перемены преподавательница литературы показала Елене Ивановне Глебовой газету с фельетоном. Елена Ивановна вспыхнула, пробежала фельетон и, собрав все самообладание, ответила:

- Я знаю: это фальшивка. Личные счеты. Инспирировано. Поповин действительно никакой не герой. Мелкий авантюрист.

Учительница с притворным сочувствием добавила:

- Я понимаю, вы тут ни при чем. И потом вам, конечно, трудно быть объективной. Ну а что вы скажете по поводу второго фельетона? - Она подала газету с опусом Гроша и Озерова, рассчитывая вторым ударом сразить Елену Ивановну, которую "идейно" недолюбливала.

Учительница изо всех сил старалась не отставать от моды, приходила в восторг от новоявленных гениев в литературе и искусстве, призванных заменить Льва Толстого, Чайковского, Репина. Мельком взглянув на газету, Елена Ивановна не побледнела, не выронила ее из рук. Она спокойно улыбнулась. И это обескуражило преподавательницу литературы.