Иван Шевцов - Бородинское поле

• Название: Бородинское поле
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1981

В романе воспроизводятся события битвы под Москвой осенью 1941 года. Автор прослеживает историческую связь героических подвигов советских людей на Бородинском поле с подвигами русского народа в Отечественной войне 1812 года. Во второй книге много внимания уделено разоблачению происков империалистических разведок, вопросам повышения бдительности. Битва идей, которая происходит в современном мире, - подчеркивает главный герой книги Глеб Макаров, - это своего рода Бородинское поле.

---

- Поздравляю тебя, Глеб Трофимович, с присвоением звания подполковника. Как там у вас обстановка? Терпимо?

- Вообще, нажимает, пытается, атаковать, но мы держим прочно и будем держать. Впереди нас - батальон майора Щербакова. Орлы, товарищ полковник. На них можно положиться. Да и коллеги наши - артиллеристы под стать им.

- Так вот слушайте, подполковник: коллеги ваши остаются на месте, будут поддерживать майора Щербакова, а вы со всем своим хозяйством развернитесь на сто восемьдесят и выйдите в район Багратионовых флешей. Прикройте левый фланг с юга и закройте брешь на линии железной дороги. Вы поняли задачу?

- Понял, товарищ комдив. Но у меня один дивизион находится в районе Утиц.

- Пусть там и остается. Там положение очень тяжелое. Давайте действуйте. И поторопитесь. Ваш сосед уже получил мой приказ, они займут ваши позиции, Я вас встречу на Багратионовых флешах, и там уточним задачу.

И через десять минут закрутилась, завертелась машина: полк менял огневые позиции.

Трусоватый и хитрый Чумаев - ординарец Глеба - с беспокойством укладывал несложный багаж командира полка и вертел по сторонам своими круглыми, птичьими глазами, стараясь точно определить смысл происходящего. Главное, ему хотелось знать - отступление это или тактический маневр? В его понятии было три вида боевой деятельности: наступление, отступление и тактический маневр. А спросить не у кого: его приятель Акулов поехал хоронить своего комиссара. Чумаев доверял опыту и прирожденной сметке мудрого Акулова, хотя осведомленность Акулова объяснял его доверительными, почти дружескими отношениями с комиссаром, теми отношениями, которых не было и не могло быть у Чумаева с командиром полка. И все же, улучив подходящий момент, спросил:

- Мы, товарищ майор, отступаем или как? Я к тому, что сюда мы больше не вернемся?

- Мы меняем позиции, Чумаев. Так требует обстановка. Это - во-первых. А во-вторых, впредь называй меня подполковником.

Безбровое серое лицо Чумаева вытянулось от удивления и потом осветилось радостной улыбкой.

Весь день 15 октября батальон майора Щербакова вел жестокий бой с немцами за деревню Шевардино. В течение дня бесстрашный комбат трижды поднимал своих бойцов в контратаку, и трижды враг не выдерживал рукопашной - отходил в лес. Участок, обороняемый батальоном Щербакова, был для немцев своего рода костью в горле. В то время как им удалось потеснить наши части на правом фланге, отбросив их на восточный берег речки Война, к окраине деревни Бородино, и сделать глубокий прорыв на левом фланге, здесь, у Шевардино, сибиряки стояли неприступной скалой, о которую разбивались волны вражеских атак. К вечеру немцы подтянули танки и бросили их на батальон Щербакова.

Над батальоном Щербакова нависла угроза полного разгрома. Под прикрытием артогня Щербаков начал отходить в сторону Семеновского. Заняв Шевардино и таким образом вступив на Бородинское поле, немецкие танки не решились на ночь глядя, без поддержки пехоты преследовать батальон. Ночью отряд эсэсовцев вошел в деревню Шевардино. А в полночь под покровом темноты гитлеровцы, теперь уже без танков, попытались штурмом взять Шевардинский редут. Они атаковали с трех сторон, но, встреченные картечным ливнем, откатывались назад, оставляя на хрупком примороженном снегу десятки трупов. Решили ждать утра, чтобы бросить на дерзких артиллеристов одновременно танки и пехоту.

В полночь в просторный блиндаж, в котором разместил свой КП Глеб Макаров, прибыл командир дивизии Полосухин. Командир артполка и начальник штаба Судоплатов сидели за импровизированным столом и пили чай. Оба они только что побывали во всех батареях и взводах, изрядно наморились, продрогли и теперь отогревались крепким чаем и теплом от накаленной докрасна маленькой чугунной печки, возле которой сидел Чумаев и острием консервного ножа старательно царапал буквы на гильзе из-под снаряда.

- Ты, Егор, не спеши, но поторапливайся и делай все на совесть, - наставлял Глеб, глядя через стол на склонившегося над гильзой ординарца усталыми, воспаленными глазами. - Поглубже врезай, чтобы время стереть не могло. А не тяп-ляп.

- Да я и так чуть не насквозь прорезаю, товарищ подполковник, - ответил Чумаев и простуженно засопел носом. - Сейчас будет готово, все, как приказано.

Полосухин ввалился в блиндаж неожиданно в сопровождении своего адъютанта и мягким жестом руки остановил поднявшихся было командиров:

- Сидите, товарищи, сидите. Как у вас тепло! Неплохо устроились.

- Чайку с нами, товарищ комдив? - предложил Глеб.

- Не откажусь. - Полосухин азартно потер над печкой ладони крепких рабочих рук, а Чумаев, отложив в сторону гильзу и спрятав нож в карман, стал наливать в кружку кипяток из стоящего на печке чайника.

Полосухин взял в руки гильзу, поднес к горящей на столе плошке и прочитал выцарапанную Чумаевым надпись: "Здесь похоронен комиссар артиллерийского противотанкового полка Гоголев А. В. Героически погиб в атаке 14.10.41 г.".

- Хотим могилу покойного Александра Владимировича окантовать гильзами, чтобы не затерялась, - пояснил Глеб. - Придет время - благодарные потомки, может, памятник поставят.

- Это вы правильно решили, - одобрил Виктор Иванович, и в глазах его, обычно спокойных и сосредоточенных, появилась тихая грусть. Повертел в руках гильзу, осторожно поставил к стенке блиндажа.

Он вздохнул широкой грудью, расстегнул полушубок, отхлебнул глоток горячего чая и, прикрыв ресницами глаза, задумался. Избежать могил неизвестных солдат невозможно, когда ежедневно гибнут сотни и тысячи людей, когда трупы многих остаются на территории, занятой врагом. Ничего, придет время - воздвигнут памятники. Макаров прав. Думы Полосухина спугнул зуммер полевого телефона. Он вздрогнул и снова отпил глоток чаю.

- А может, чего покрепче? - предложил Глеб.

- Нет-нет, - решительно отмахнулся комдив. - И вам не советую. Нам надо постоянно иметь свежую голову.

Взявший телефонную трубку Судоплатов сообщил:

- Вас просят, товарищ полковник…

Полосухин сказал в телефон только два слова:

Хорошо, еду. - Положив трубку, обеспокоенно молвил: - Командарм вызывает. За чай спасибо. А теперь хочу обратить ваше внимание, товарищи: держаться до последнего снаряда. Будьте готовы к самому трудному. Возможно, это будет решающий бой. Особое внимание на левый фланг.

- Нам бы пехотного прикрытия немножко, хотя бы роту, - попросил Судоплатов.

Полосухин отрицательно покачал головой.

- Обойдемся, - сказал Глеб. - Пока что мы вроде бы во втором эшелоне. А там видно будет.

- Да, там видно будет - утро вечера мудреней. - Полосухин протянул на прощание горячую руку.

Командарм встретил комдива гневным вопросом:

- Почему оставили Шевардино? Кто позволил?

- Не смогли, товарищ генерал, - негромко, ровным голосом ответил Полосухин.

- Вы не смогли. Почему? Почему другие могут, а вы не смогли? Я спрашиваю вас, почему отошла пехота?! - Лицо командарма побагровело, голос срывался. Он смотрел на комдива снизу вверх, щуря маленькие острые глаза. Полосухин молчал. Он не хотел искать или придумывать какие-то причины для оправдания. Причина была одна, главная - не хватило сил. Поэтому оставили и Смоленск, и Вязьму, и сотни других населенных пунктов… А командарм сверлит душу тяжким и острым вопросом: - Ты что же, хочешь пропустить немца в Москву?

- Нет, я этого не хочу, товарищ командарм.

- Не хочешь? Тогда атакуй, немедленно верни Шевардино. Тебе известно, что лучший вид обороны - наступление? Немцы боятся наших контратак и не выдерживают. Артемки - вот тебе наглядный пример!

Полосухин все это знал и понимал. Знал он и то, что сегодня немцы снова заняли Артемки. Он приказал Воробьеву и Корепанову на рассвете штурмовать, в сущности, уже не существующую деревню и весь свой резерв уже бросил туда, на левый фланг. Он может отдать приказ выбить эсэсовцев из Шевардино, может даже сам пойти во главе батальона, погибнуть в атаке, как погиб комиссар Гоголев, но, будет ли достигнут успех, он не уверен. И в то же время он понимал правоту командарма: надо драться за каждый метр земли - позади Москва. И он повторил приказ:

- Есть, выбить немцев из Шевардино!..

Наступила напряженная пауза. Лелюшенко отошел от комдива в сторону и опустил голову, приблизился к столу, на котором была разостлана карта. Но не на карту он смотрел: и без карты знал хорошо весь этот участок, каждую рощицу и поляну. Он хотел остыть. И в этой тишине прозвучал спокойный голос комдива:

- Разрешите выполнять, товарищ командарм?

Лелюшенко вскинул на Полосухина быстрый взгляд:

- Чем будешь выбивать?

- Батальоном при поддержке сорокапяток. Больше у меня ничего нет.

- У меня тоже, - буркнул Лелюшенко, но уже совсем не сердито. Он так же легко отходил, как и вспылял. И вдруг уже совсем мягким, доброжелательным тоном: - Вот что, Виктор Ивановичу пушки сопровождения - это хорошо, это правильно. И атаковать надо не в лоб, а с флангов. А перед атакой я их залпом "катюш" накрою. Тут вы на них и набрасывайтесь, пока не успели опомниться. А теперь иди. Но впредь смотри - ни одного рубежа без приказа не оставлять. И почаще контратакуйте, не давайте им спуску. - Он еще подумал, заговорил, размышляя вслух: - Да, ведь там танки и батальон эсэсовцев. А на подходе моторизованный и армейский корпуса. Надо поспешить. Пожалуй, без поддержки танков… рискованно. А?