Иван Шевцов - Бородинское поле

• Название: Бородинское поле
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1981

В романе воспроизводятся события битвы под Москвой осенью 1941 года. Автор прослеживает историческую связь героических подвигов советских людей на Бородинском поле с подвигами русского народа в Отечественной войне 1812 года. Во второй книге много внимания уделено разоблачению происков империалистических разведок, вопросам повышения бдительности. Битва идей, которая происходит в современном мире, - подчеркивает главный герой книги Глеб Макаров, - это своего рода Бородинское поле.

---

Он не договорил фразы: разорвавшаяся мина сразила старшего лейтенанта наповал. Это была первая смерть на войне, которую Олег Остапов видел воочию, такая неожиданная, странная и нелепая. И опять он вспомнил певичку, которая погибла где-то здесь, когда копала, возможно, вот этот окоп, в котором сидит он, архитектор Остапов, а рядом с ним прислонившееся к срезу сырой, холодной земли уже бездыханное тело старшего лейтенанта.

Сошникова не успели похоронить, как начался шквальный артиллерийский обстрел их окопа. Командование отрядом принял лейтенант Аннушкин. Отряд ожидал атаки, и прежде всего танковой. Бойцы знали, что картофельное поле перед их окопами минировано. Минное поле вселяло больше надежды, чем четыре бронебойных ружья, противотанковые гранаты и бутылки с горючей жидкостью.

Атаку начали танки. Они выскочили из леса волчьей стаей и сразу, без остановки, ринулись в сторону окопов. Олег выбрал себе один, головной, и, держа его на мушке, ожидал, когда между ними сократится расстояние метров до двухсот. Он не успел выстрелить: произошел взрыв, столь мощный, что стальное чудовище опрокинулось набок, его заволокло дымом. Очевидно, танк наскочил не на мину, а на фугас, для которого минеры не пожалели взрывчатки. А через минуту - второй взрыв, не такой сильный, но с танка все же снесло гусеницу.

Фашисты сразу сообразили, что перед ними минное поле, и не стали рисковать: одиннадцать машин развернулись влево и, обойдя окопы стороной, устремились на восток в сторону Утиц, уже не встречая на своем пути никаких преград. Из наскочившего на мину танка, как мыши, выскочили члены экипажа и бегом помчались к лесу. Вдогонку им отряд открыл беспорядочную, пальбу, пока лейтенант не остановил бойцов грозным окриком:

- Прекратить! Незачем попусту патроны тратить. - И, подойдя к Остапову, без слов, как тогда Сошников, взял из рук Олега ружье, начал целиться в убегающих танкистов. За лейтенантом теперь смотрел весь отряд: ну-ка покажи, чего ты стоишь? Лейтенант Аннушкин понимал, что за ним наблюдают подчиненные и что от этих выстрелов зависит его командирский авторитет. Возможно, поэтому он волновался и первую пулю пустил "за молоком". Но вот он снова прицелился, теперь уже обстоятельно, не торопясь. Бойцам казалось, что он слишком уж долго целится, медлит: пока выстрелит - фашисты леса достигнут. Но на этот раз выстрел был точным. Олег подумал о лейтенанте: "А он достоин своего предшественника". А может, и не один Олег так подумал.

Остапов вспомнил свою Варю. Он вспоминал ее часто, но сейчас представил ее здесь, рядом с собой, и ощутил ужасную неловкость, смущение, пожалуй, даже стыд. Ему стало больно и обидно, что из его ружья другие метко поражают врагов, а сам он еще не убил ни одного фашиста. Немцы открыли беглый минометный огонь. Их мины ложились хотя и кучно, но не метко: большим недолетом. "Мазилы", - приятно подумал было Остапов, но услыхал сокрушенный голос Аннушкина:

- По минному полю бьют, сволочи, хотят разминировать.

Вот оно, оказывается, в чем загадка недолета.

А потом началась та самая атака, которую наблюдал со стороны Александр Гоголев. После краткого артиллерийского налета вышли из леса четыре танка, а вслед за ними бронетранспортеры и пехота. Олег стрелял по правофланговому танку, сначала издали. Чувствовал, что пули его достигают цели, но не причиняют танку никакого вреда. В гуле и грохоте боя он не слышал орудийных выстрелов с правой стороны. Это батарея, возле которой находился Александр Гоголев, вела по танкам огонь с дальней дистанции. Вдруг танк, по которому стрелял Остапов, загорелся. Олег не верил своим глазам: он торжествовал. Оказавшемуся рядом с ним лейтенанту Аннушкину, сдерживая волнение, объявил:

- Есть один!

- Вижу, - сказал озабоченный лейтенант и следующей фразой как ушат холодной воды вылил на разгоряченную голову ликующего Олега: - Наши артиллеристы по танкам бьют. А ты по транспортерам целься, давай по транспортерам.

Вот те на: оказывается, и на этот раз не он, а другие, артиллеристы, подожгли вражеский танк. Тогда Олег с досадой и ожесточением начал посылать пулю за пулей по ближайшему транспортеру. Он целился в мотор, и, когда транспортер вспыхнул, объятый пламенем, а из него посыпались на землю солдаты, он уже не ликовал, хотя и знал наверняка, что на этот раз он, и никто другой, поразил цель. И тогда к нему пришла простая мысль: совсем не важно, кто подбил. Нужно просто стрелять и попадать в цель. И он уже бил по второму бронетранспортеру и, кажется, тоже попал, как вдруг услышал тревожные слова:

- Лейтенант ранен! Эй, санитары, давай сюда: лейтенанта ранило!

Этот тревожный клич прокатился по всему окопу из конца в конец и лишь на какую-то минуту отвлек мысли Олега. Потому что не в ранении лейтенанта сейчас заключалось главное, а в том, что враг наступал. Несмотря на то что на поле уже горели два танка и три транспортера, немцы продолжали наступать.

Уцелевшие бронетранспортеры, освободившись от солдат, повернули назад, к лесу, от которого теперь, трескуче тарахтя моторами, мчался отряд немецких мотоциклистов. Похоже было, что враг замыслил психическую атаку.

Остапов теперь целился в мотоциклистов, которые по-заячьи прыгали по неровному, схваченному легким морозцем полю. Он выстрелил и сразу понял, что мимо. И тут увидел, как прямо на него, с лязгом, грохотом и свистом пуль над головой, идет танк. Олега бросило одновременно в жар и холод: танк был уже в нескольких метрах, и Олег сообразил, что перезарядить ружье и выстрелить он уже не успеет, да и пули теперь защелкали по брустверу перед самым лицом, осыпав брызгами мерзлой земли. Оставив ружье на бруствере, Олег упал на дно окопа, лихорадочно ощупывая противотанковую гранату и пытаясь вставить в нее запал. Он решил, что пришел и его смертный час, что гибель его неотвратима, так пусть же гибнут и враги. Все должно произойти просто и в одно мгновение: когда танк своими гусеницами наступит на кромку окопа, он, Олег Остапов, ударит противотанковой гранатой по гусенице. Произойдет взрыв - и все. Вот этот окоп станет его могилой. Но и танк не сможет дальше идти. Он остановит его здесь, на окраине Бородинского поля. Озябшие руки плохо слушались, пальцы, казалось, парализованы, и он понял, что не успеет вставить запал, потому что стальная крепость уже надвигалась на него, он каждой клеточкой своего тела теперь ощущал приближающийся сатанинский гул и мог с точностью до одного сантиметра определить расстояние до танка, потому что теперь не минутами, а этими сантиметрами измерялась его жизнь.

Прижавшись к сырому холодному дну окопа, он скорее почувствовал, чем увидел, как черная стальная громада заслонила над ним небо, сразу померк свет, словно наступило солнечное затмение. "Варя…" - то ли вслух, то ли мысленно произнес Олег и закрыл глаза лишь на один миг, и именно в этот миг он увидел ее, свою Варю. Она была какой-то воздушной, лишенной плоти, в белом подвенечном платье и с бледным, искаженным ужасом лицом. Только на одно мгновение она появилась перед ним, вызвав щемящую боль и бездонную тоску по женщине, которую недолюбил, по мечте, которую не успел осуществить, по ясному небу, которое закрыла стальная смерть. Это было мгновение между жизнью и смертью. Затем его сверху осыпало землей, и совсем уж до изумления неожиданно свет открылся, черная стальная туша пронеслась над ним и исчезла. Он понял, что остался жив, и сразу, как только это понял, встал, выпрямился, чтоб посмотреть, куда подевалась его смерть. И увидел, что танк, который только что прошел над ним, стоит в двадцати шагах позади окопа и из него откуда-то снизу валит черный дым, а из дыма из-под танка выползает немец. Лицо черное. Только блестят глаза и оскалившиеся зубы. В руках у него пистолет, и немец этот явно намерен бежать в окоп, прямо на Остапова, чтоб довершить то, что не сделал танк. Олег это отчетливо понял, и тогда к нему вернулась неистребимая жажда жизни. Он потянулся рукой за ружьем, лежащим на бруствере, но, к своей досаде, увидел, что приклад, раздробленный гусеницами, отделился от ствола. Теперь у Олега остались только гранаты: две ручные и одна противотанковая. Некогда было раздумывать и рассуждать, какой враг опасней - волны наступающей по картофельному полю пехоты, до которой было еще метров пятьсот, или танкисты, бегущие с другой, противоположной стороны. И Олег швырнул гранату в танкиста, швырнул легко и точно, прямо под ноги, и приготовил на всякий случай вторую. Танкист, бежавший на Олега, упал, но Олег видел, как два других танкиста после взрыва гранаты отпрянули назад и залегли возле гусениц горящего танка. Они явно растерялись, попав из огня да в полымя, и еще не успели прийти в себя. Зато Остапов уже вполне овладел собой. Теперь он спокойно и достаточно быстро вставил запал в противотанковую гранату, затем из окопа сильным броском метнул ее в танк и угодил в его корму, самое уязвимое место. Расчет его был верным - поразить не только танк, но и танкистов, лежащих подле танка, в тылу нашего окопа. И он, очевидно, поразил - взрыв был мощным, танк охватило пламя, а те двое танкистов как лежали, так и остались лежать неподвижно возле гусениц.