Юрий Тынянов - Пушкин и его современники

• Название: Пушкин и его современники
• Автор: Юрий Тынянов
• Жанр: Русская классическая проза

..??..

---

Так, познакомясь 17 февраля 1834 г. по рецензии с "Эрнани" Гюго, 19 он ни в чем не соглашается с рецензентом и на основании цитат полемизирует с ним, догадываясь о значении трагедии и характерах действующих лиц.

Так, по переводу он судит о стиле Альфреда де Виньи.

14 мая 1834 г. он заносит в свой крепостной дневник: "Читаю отрывок из романа Альфреда де Виньи: Стелло; герой этого эпизода несчастный Андрей Шенье. Слог должен быть в подлиннике обворожительный".

В июне 1834 г. он читает рассуждение Менцеля о Шиллере и Гёте и сразу выступает в защиту тех явлений, которые опорочиваются Менцелем.

Менцелю как защитнику "идеальной поэзии" Кюхельбекер дает бой с большой принципиальной высоты, разоблачая самое понятие "идеальной поэзии", которым оперирует тот в борьбе против Гёте и новой литературы: "Менцель приверженец идеальной поэзии и посему ее поднимает в гору; но всегда ли идеалистам позднейшим и главе их Шиллеру удавалось избегнуть того, что сам Менцель называет Харибдою идеалистов? Все ли действующие лица в Шиллеровых трагедиях истинные, живые люди? Нет ли между ними нравственных машин? Или, лучше, чего-то похожего на Гоцциевы маски, о которых наперед знаем, что они именно так, а не иначе будут говорить и действовать? Не всегда на первом плане, но во всякой трагедии Шиллера это Арлекин и Коломбина - совершенный, идеальный юноша и совершенная, идеальная дева; но в природе ли тот и другая? И так ли привлекательны в поэзии их повторения? - Без сомнения, что в них более прекрасного и даже истинного, чем в бесстрастных героях старинных немецких Haupt- und Staatsaktionen; но все-таки тут есть что-то напоминающее эти Haupt- und Staatsaktionen. Очень справедливо Менцель сравнивает Шиллера с Рафаэлем: оба они поэты красоты, поэты идеала. Но как школа Рафаэля произвела длинный ряд художников совершенно бесхарактерных, так точно и Шиллерова может произвести их и не в одной Германии; уж и произвела некоторых. - Впрочем, искренно признаюсь, что в статье, которую я когда-то тиснул в третьей части Мнемозины, * говорю о Шиллере много лишнего: он, как жрец высокого и прекрасного, истинно заслуживает благоговения всякого, в ком способность чувствовать и постигать высокое и прекрасное не вовсе еще погасла. - Винюсь перед бессмертной его тенью; но смею сказать, что причины, побудившие меня говорить против него, были благородны. Сражался не столько с ним, сколько с пустым идолом, созданием их собственного воображения, которому готовы были поклоняться наши юноши, называя его Шиллером".

* Кюхельбекер издавал в 1824-1825 гг. альманах-журнал "Мнемозина". Во второй части он поместил свою известную статью "О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие", вызвавшую бурную полемику. Здесь говорится о полемическом ответе Булгарину в третьей части "Мнемозины".

Верный соратник Грибоедова, Кюхельбекер защищает от Менцеля "фламандскую" школу поэзии: "Сильно нападает Менцель на натуралистов (которые, скажу мимоходом, могут быть и не сентименталистами, напр., Краббе); но, несмотря на все им сказанное, я должен признать изящество многих произведений школы, которую называет он фламандскою, - они не выродки, а законные дети поэзии, ибо, что в этом роде более дурного и посредственного, нежели прекрасного, ничего не доказывает, потому что и в идеальном едва ли не то же... Почему же поэзия, изображающая современные происшествия и нравы, непременно уже заслуживает все эти названия, которыми Менцель хочет унизить ее?". 20

Он блестяще защищает Гёте от нападок: "То, что в Гёте должно непременно показаться противным, враждебным душе романтика идеалиста, естественного гражданина по мечтам и желаниям своим веков средних, не есть отсутствие вдохновения, а власть над ним и над самим собою, власть, которою Гёте покоряет себе вдохновение, творит себе из вдохновения орудие и предохраняет себя от рабствования порывам оного. - Это свойство находим не у одного Гёте: оно принадлежит и Шекспиру и едва ли не есть отличительный, неразлучный признак гениев... Смею думать, что многосторонность Гёте, следствие его власти над вдохновением, не есть недостаток, но высокое вдохновение".

Художественные, эстетические основы, высказанные им в этом споре, остаются неизменными. И что главное - он отчетливо сознает, что дело здесь идет о новой литературе, о будущем, и решительно берет под защиту новую французскую литературу, с которой он еще так мало знаком. "Развитием модернизма должны быть романы Альфреда де Виньи, Гюго и их последователей (например, Notre Dame de Paris), если только сии романы действительно соответствуют понятию, какое я о них составил отчасти из отзывов Полевого. В бесстрастии модернизма вместе оправдание его безжалостливости, за которую Менцель упрекает Гёте, а дюжинные французские критики Альфреда де Виньи и Гюго".

Так, еще будучи почти незнакомым с новою французскою литературой, он берет ее под защиту. До сих пор попадался ему, главным образом, Виньи.

В марте 1834 г. он читает о его романе "Сен-Марс", знакомится с ним, делает обширные выписки из его "Письма к Лорду" и т. д.

28 мая он пишет о заинтересовавшем его романе: "Слишком три года не читал я ничего французского; вот почему первые два десятка страниц Куперова романа "Красный корсар", который теперь занимает меня, подействовали на меня странным образом; мне было точно, как будто вижу и слушаю человека, с коим я бывал очень знаком, да раззнакомился".

В июле 1834 г. он впервые знакомится с Бальзаком, и первое знакомство слегка его разочаровывает.

2 июля 1834 г. он записывает: "Прочел я в С[ыне] отечества] повесть Бальзака: Рекрут: она занимательна и жива, но я ожидал чего-то особенного и ошибся". *

* "Рекрут". Повесть Бальзака. "Сын отечества и Северный архив". СПб., 1832, т. 30, стр. 121-150; подпись переводчика: "О" - по всей вероятности, (Орест Сомов. Это перевод повести "Le Requisitionnaire", написанной в феврале 1831 г. и вошедшей в "Romans et contes philosophiques" (1832).

5 июля он продолжает записи, пытаясь разгадать "дух нынешней французской словесности": "Знакомлюсь хоть несколько с духом нынешней французской словесности. В некоторых из их сочинителей романов и повестей очень заметно направление гофмановское, но, по моему мнению, - ни одна из читанных мною повестей (впрочем, я их читал еще довольно мало) не стоит хороших сказок Гофмана. - Развязка Рекрута - после живого, вовсе не таинственного рассказа - как-то насильственна".

Он читает А. Ройе, Жакоба Библиофила. Сю производит на него впечатление: "...В другом роде - я сказал бы в байроновском - прелестное, и вместе естественно ужасное Андалузское предание Евгения Сю: Вороной конь и белый пес (Caballo negro у Perro blanco).

12 июля у Кюхельбекера был дурной день: ровно восемь лет прошло с того дня, когда ему прочли приговор: он был приговорен к двадцатилетней каторге (срок был затем сокращен до пятнадцати лет). Он сидел в одиночном заключении и думал, что ему придется отбыть в нем весь срок своей каторги. В этот день он читал Бальзака: "Вот опять роковой день 12 июля; этот раз я почти его не заметил: более всего занимала меня мысль, что завтра можно мне будет уже сказать: до срока осталось менее 7-ми лет... В "Сыне отечества" прочел я превосходный отрывок из Бальзакова романа: La peau de chagrin! * Этот отрывок несколько напоминает курьезную пляску стульев, вешалок и столов у Вашингтона Ирвинга; быть может, арабеск американца подал даже Бальзаку первую мысль, - но разница все же непомерная: у Ирвинга хохочешь, у Бальзака содрогаешься. ** О Поль де Коке ни слова: отрывок из его "Монфермельской молочницы" довольно забавен, но в нем ничего нет нового". С острым чувством человека, который ждет завтрашнего дня, чтобы сказать себе, что осталось на один день меньше семи лет одиночного заключения, он читает роман, как профессионал и настоящий знаток: по отрывку из Поль де Кока заключает о его незначительности, высоко оценивает отрывок Бальзака и строит интересную историко-литературную гипотезу об источнике эпизода "Шагреневой кожи".

В особенности должны были здесь заинтересовать и прийтись по вкусу Кюхельбекеру страницы, посвященные Кювье. 21 Кюхельбекер не только лично слышал речь Кювье во Французской академии в 1821 г., но и не переставал высоко его ценить и интересоваться им. Было одно качество у Кюхельбекера, которое должно было в особенности сделать его внимательным и расположенным читателем Бальзака: разносторонность интересов. В его крепостных дневниках, представляющих отчеты о чтении, попадаются отчеты и размышления по вопросам истории, философии, естественных наук. В особенности большое впечатление на него производят открытия Кювье. Так, 12 марта 1834 г. он записывает о Кювье строки, прямо перекликающиеся со страницами Бальзака о Кювье в отрывке, прочтенном им несколькими месяцами позднее: "С удовольствием перечел я разбор Абеля Ремюза творения Кювье: голова кружится, когда соображаешь все открытия великого геолога Кювье!".