Николай Гумилев - Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания

• Название: Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания
• Автор: Николай Гумилев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-32342-5

«Там длинные пламени реют, как два золотые крыла…»

Читателям этой книги представляется фантастическая возможность – преодолеть пространство и время, постоять на бастионах Кронштадта, просидеть до рассвета в кабаре «Бродячая собака», стать свидетелем африканской охоты и увидеть собственными глазами атаку кавалеристов, услышать любовные признания и ощутить почти неуловимый запах духов, которыми пользовались женщины девятьсот десятых годов. И везде рядом с ними будет Николай Гумилев, знаменитый поэт, бесстрашный воин, человек чести. Стихи его в этой биографической композиции звучат иначе, нежели в толстых однотомниках и собраниях сочинений, они звучат так, как звучали в прижизненных сборниках поэта, еще не утратив связей с событиями, их породившими.

---

Не знаю, сочтете ли Вы меня достойным посвящения в рыцари, но мне было бы очень важно услышать от Вас несколько напутственных слов, так как «Жемчугами» заканчивается большой цикл моих переживаний и теперь я весь устремлен к иному, новому. Какое будет это новое, мне пока не ясно, но мне кажется, что это не тот путь, по которому меня посылает Вячеслав Иванович. Мне верится, что можно еще многое сделать, не бросая лиро-эпического метода, но только перейдя от тем личных к темам общечеловеческим, пусть стихийным, но под условием всегда чувствовать под своими ногами твердую почву. Но я повторяю, что мне это пока не ясно и жду от Вас какого-нибудь указания, намека, которого я, может быть, сразу не пойму, но который встанет в моем сознании когда нужно. Так бывало не раз, и я знаю, что всем, чего я достиг, я обязан Вам».

Тональность и этого письма кажется странной, потому что писал его двадцатичетырехлетний человек, собирающийся завести семью, то есть начать взрослую и вполне независимую жизнь. При этом он все еще чувствует себя учеником, спрашивает совета.

Можно подумать, что подобное поведение анормально, но следует учесть: Гумилев смотрит на свои взаимоотношения с В.Я. Брюсовым уже не как на взаимоотношения учителя и ученика, вернее, взаимоотношения их постепенно изменяются, все больше они напоминают отношения мастера и подмастерья, осваивающего основы мастерства, даже делающего успехи на этом поприще, однако знания и опыт которого никак не могут соперничать со знаниями и опытом мастера. Впоследствии, когда возникнет «Цех поэтов», для которого Гумилев возьмет за образец средневековую гильдию ремесленников, а особенно – возрожденный «Цех поэтов», где Гумилев, теперь непререкаемый авторитет, станет наставлять молодых стихотворцев, воплотится именно эта система отношений. Но все это относится к более поздним временам.

Гумилев и Анна Горенко венчались 25 апреля в селе Никольская Слободка Остерского уезда Черниговской губернии, в Николаевской церкви. Шафером на свадьбе был И. Аксенов, тогда еще только начинающий литератор, а впоследствии – один из лучших эссеистов и переводчиков. Гумилев рассказывал: «Я не знал его, и, когда предложили, только спросил – приличная ли у него фамилия, не Голопупенко какой-нибудь?» Что же, на украинской земле впору было ожидать, что люди носят фамилии прямо по Гоголю.

Бракосочетание это для многих стало неожиданностью. Так, В. Срезневская, ближайшая подруга невесты, признавалась: «И вдруг, в одно прекрасное утро, я получила извещение об их свадьбе. Меня это удивило. Вскоре приехала Аня и сразу пришла ко мне. Как-то мельком сказала о своем браке, и мне показалось, что ничто в ней не изменилось; у нее не было совсем желания, как это часто встречается у новобрачных, поговорить о своей судьбе. Как будто это событие не может иметь значения ни для нее, ни для меня.

Мы много и долго говорили на разные темы. Она читала стихи, гораздо более женские и глубокие, чем раньше. В них я не нашла образа Коли. Как и в последующей лирике, где скупо и мимолетно можно найти намеки о ее муже, в отличие от его лирики, где властно и неотступно, до самых последних дней его жизни, сквозь все его увлечения и разнообразные темы, маячит образ жены. То русалка, то колдунья, то просто женщина, таящая «злое торжество…».

Как бы то ни было, Гумилев добился столь долго чаемого. Вскоре супруги уехали в Париж, в свадебное путешествие.

Гумилев показывал жене тот Париж, который был дорог ему самому. Они бывали в музеях, в зоологическом саду, в кафе и кабаре. Гумилев покупал много книг, которые искал и у букинистов, и в книжных магазинах. Книги покупал он, по рассказам А. Ахматовой, и тогда, когда они жили в Царском Селе. Впрочем, С. Маковский как-то заметил: «Гумилев любил книгу, и мысли его большею частью были книжные, но точными знаниями он не обладал ни в какой области…» От себя добавлю – точные знания для поэта вовсе не обязательны, ему куда потребней хороший вкус и здравый смысл, плюс, разумеется, работоспособность.

Молодая жена была удивлена, что Гумилев, казавшийся ей до замужества чопорным, сверх меры, что ли, торжественным, был совсем не таким (а ведь о чопорности его говорили и другие). А. Ахматова потом вспоминала, что тогда, в Париже, увидела однажды толпу, которая за кем-то гналась, и в ней Гумилева. Когда она спросила, зачем он бежал, Гумилев ответил – было ему по дороге, а бежать намного скорее.

На обратном пути их попутчиком в международном вагоне оказался С. Маковский: «Я встретил молодых тогда в Париже. Затем мы вместе возвращались в Петербург.

В железнодорожном вагоне, под укачивающий стук колес, легче всего разговориться «по душе». Анна Андреевна, хорошо помню, меня сразу заинтересовала, и не только в качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов «без последствий», – но весь облик тогдашней Ахматовой, высокой, худенькой, тихой, очень бледной, с печальной складкой рта, вызывал не то растроганное любопытство, не то жалость. По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он ее полюбил серьезно и гордится ею. Не раз и до того он рассказывал мне о своем жениховстве. Говорил и впоследствии об этой своей единственной настоящей любви…»

Если так показалось человеку стороннему, возможно, так и было. Но держал себя Гумилев с женой чуть иначе, когда они бывали наедине. Например, на том же самом обратном пути А. Ахматовой пришлось по каким-то причинам пересесть в другое купе, где ехали три немца. Немец, лежавший на нижней полке напротив, разговорился с ней, начал делать комплименты. И восемь часов подряд, пока они ехали, немец не спал, а все смотрел. А. Ахматова рассказала об этом мужу, и тот вразумительно ответил: «На Венеру Милосскую нельзя восемь часов подряд смотреть, а ведь ты же не Венера Милосская».

Все лето Гумилев напряженно работает, встречается со знакомыми, посещает «башню» Вяч. Иванова, бывает на концертах в Павловске. 13 сентября он устраивает прощальный вечер перед своим очередным отъездом в Африку. Незадолго до того в письме к В.Я. Брюсову он сообщает: «Думаю через Абиссинию проехать на озеро Родольфо, оттуда на озеро Виктория и через Момбад в Европу. Всего пробуду там месяцев пять».

Опять Одесса, опять пароход. И снова – Константинополь, Каир, Бейрут, Порт-Саид, Джедда, Джибути.

В ту поездку дважды преодолел он пустыню Черчер, первый раз – добираясь до Аддис-Абебы, второй раз – возвращаясь оттуда. На обратном пути вместе со здешним поэтом ато-Иосифом Гумилев собирал песни абиссинцев и предметы их быта.

Монпарнас. Открытка, 1900-е гг.

Гумилев.  Шарж Н. Альтмана,  1910-е гг.

Домой, в Царское Село, Гумилев вернулся лишь в конце марта следующего – 1911 – года, подхватив африканскую лихорадку. О путешествии Гумилев сделал вскоре после приезда доклад в редакции журнала «Аполлон» во время заседания «Академии». Тогда же Гумилев прочел поэму «Блудный сын», резко раскритикованную Вяч. Ивановым.

Блудный сын

1

Нет дома подобного этому дому!
В нем книги и ладан, цветы и молитвы!
Но видишь, отец, я томлюсь по иному,
Пусть в мире есть слезы, но в мире есть битвы.

На то ли, отец, я родился и вырос,
Красивый, могучий и полный здоровья,
Чтоб счастье побед заменил мне твой клирос
И гул изумленной толпы – славословья.

Я больше не мальчик, не верю обманам,
Надменность и кротость – два взмаха кадила,
И Петр не унизится пред Иоанном,
И лев перед агнцем, как в сне Даниила.

Позволь, да твое преумножу богатство,
Ты плачешь над грешным, а я негодую,
Мечом укреплю я свободу и братство,
Свирепых огнем научу поцелую.

Весь мир для меня открывается внове,
И я буду князем во имя Господне…
О, счастье! О, пенье бунтующей крови!
Отец, отпусти меня… завтра… сегодня!..

2

Как розов за портиком край небосклона!
Как веселы в пламенном Тибре галеры!
Пускай приведут мне танцовщиц Сидона,
И Тира, и Смирны… во имя Венеры,

Цветов и вина, дорогих благовоний…
Я праздную день мой в веселой столице!
Но где же друзья мои, Цинна, Петроний?..
А вот они, вот они, salve, amici [2].

Идите скорей, ваше ложе готово,
И розы прекрасны, как женские щеки;
Вы помните верно отцовское слово,
Я послан сюда был исправить пороки…

Но в мире, которым владеет превратность,
Постигнув философов римских науку,
Я вижу один лишь порок – неопрятность,
Одну добродетель – изящную скуку.

Петроний, ты морщишься? Будь я повешен,
Коль ты недоволен моим сиракузским!
Ты, Цинна, смеешься? Не правда ль, потешен
Тот раб косоглазый и с черепом узким?

3

Я падаль сволок к тростникам отдаленным
И пойло для мулов поставил в их стойла;
Хозяин, я голоден, будь благосклонным,
Позволь, мне так хочется этого пойла.

За ригой есть куча лежалого сена,
Быки не едят его, лошади тоже:
Хозяин, твои я целую колена,
Позволь из него приготовить мне ложе.

Усталость – работнику помощь плохая,
И слепнут глаза от соленого пота,
О, день, только день провести, отдыхая…
Хозяин, не бей! Укажи, где работа.

Ах, в рощах отца моего апельсины,
Как красное золото, полднем бездонным,
Их рвут, их бросают в большие корзины
Красивые девушки с пеньем влюбленным.

И с думой о сыне там бодрствует ночи
Старик величавый с седой бородою,
Он грустен… пойду и скажу ему: «Отче,
Я грешен пред Господом и пред тобою».

4