Тэлфорд Тейлор - От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны

• Название: От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны
• Автор: Тэлфорд Тейлор
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: История
• Год: 1990
• ISBN: 5—250—01213—2

В 1989 г. в Политиздате вышел сборник «От “Барбароссы” до “Терминала”», в котором освещались важнейшие события второй мировой войны. Новая книга продолжает знакомить читателей с точкой зрения западных ученых и политиков на предысторию и историю войны. Все произведения публикуются на русском языке впервые, за исключением отрывков из воспоминаний Д. Эйзенхауэра и из книги Ф. Уинтерботэма «Операция “Ультра”».

Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Но Италия в тот момент меньше всего интересовала Гитлера. Его мысли были прикованы к России. В конце встречи с Чиано 12 августа фюреру, как указывается в немецком отчете о встрече, передали «телеграмму из Москвы». Беседа была прервана на несколько минут, пока Гитлер и Риббентроп знакомились с ее содержанием.

Затем Гитлер обратился к Чиано: «Русские согласились на поездку в Москву немецкого политического представителя».

* * *

Происхождение этой телеграммы из Москвы сомнительно Никакой такой телеграммы, исходящей из советской столицы, в германских архивах обнаружить не удалось.

Возможно, основанием для нее послужило переданное по телетайпу в Оберзальцберг 12 августа сообщение с Вильгельмштрассе об итогах встречи советского поверенного в делах со Шнурре Астахов сообщил министерству иностранных дел, что Молотов готов теперь обсудить поднятые немцами вопросы, включая Польшу и другие политические проблемы. Советское правительство предлагает в качестве места переговоров Москву. Астахов разъяснил, что спешки быть не должно. Он подчеркнул, как писал в своем отчете Шнурре, который, по-видимому, был срочно послан в Оберзальцберг, «что основной акцент в полученных им от Молотова указаниях сделан на слове “постепенно”… Переговоры могут проводиться только постепенно».

Но Адольфа Гитлера не устраивали «постепенные» переговоры с Россией. Как он только что сообщил потрясенному Чиано, он назначил последнюю возможную дату нападения на Польшу на 1 сентября. Чтобы преуспеть в срыве англо-французских переговоров с русскими и провернуть свою собственную сделку со Сталиным, нужно было действовать быстро — не постепенно, а одним большим скачком.

Понедельник 14 августа был еще одним критическим днем. В этот день Риббентроп направил послу Шуленбургу срочную телеграмму. В ней послу поручалось срочно встретиться с Молотовым и зачитать ему длинное «устное» послание.

Таким образом, Гитлер наконец сделал решающую ставку. Германо-советские отношения, писал Риббентроп, «достигли исторического поворотного момента… Между Германией и Россией не существует реального столкновения интересов… Когда в прошлом обе страны были друзьями, дела шли хорошо, а когда были врагами, это имело худые последствия».

«Кризис, вызванный в польско-германских отношениях английской политикой (продолжал Риббентроп), и связанные с этой политикой попытки создания союза делают необходимым быстро внести ясность в германо-русские отношения. Иначе события… могут принять оборот, который лишит оба Правительства возможности восстановить германо-русскую дружбу — ив надлежащий момент совместно выяснить территориальные вопросы в Восточной Европе. Руководство обеих стран поэтому не должно пускать события на самотек, а своевременно предпринять действия…»

«Как нам сообщили, Советское правительство также считает желательным внести ясность в германо-русские отношения… Я готов нанести краткий визит в Москву, чтобы от имени фюрера изложить взгляды фюрера г-ну Сталину. На мой взгляд, только посредством такого прямого обсуждения можно добиться перемен… и тем самым заложить основу для окончательного урегулирования германо-русских отношений».

Английский министр иностранных дел не захотел поехать в Москву, а германский министр иностранных дел сейчас не только был готов, но горел желанием приехать — контраст, который, как правильно рассчитали нацисты, должен был произвести впечатление на недоверчивого Сталина. Немцы считали также исключительно важным, чтобы их послание дошло до самого советского диктатора. Поэтому Риббентроп в телеграмме особо отметил желательность того, чтобы Шуленбург попросил об аудиенции со Сталиным, подчеркнув также, что «условием его поездки в Москву помимо совещания с Молотовым является также обстоятельная беседа со Сталиным».

Предложения Риббентропа содержали также слабо замаскированную приманку, на которую, как полагали не без оснований немцы, должен был клюнуть Кремль. Повторив, что «на всем протяжении от Балтийского до Черного моря нет вопросов, которых нельзя было бы разрешить к полному удовлетворению обеих стран», Риббентроп конкретно назвал «Прибалтийские государства, Польшу, юго-восточные вопросы и т. п.».

Германия была готова разделить Восточную Европу, включая Польшу, с Советским Союзом. Это было предложение, которое Англия и Франция не могли — а если бы и могли, то, очевидно, не захотели бы сделать. И, выдвинув это предложение, Гитлер, видимо уверенный, что оно не будет отклонено, в этот же день — 14 августа — созвал на совещание в Оберзальцберге своих высших военачальников, чтобы изложить планы и прогнозы предстоящей войны.

Германо-советские переговоры 15–21 августа 1939 года

Посол фон Шуленбург встретился с Молотовым вечером 15 августа и в соответствии с указаниями зачитал ему телеграмму Риббентропа о готовности министра иностранных дел приехать в Москву для урегулирования советско-германских отношений. Как затем доложил посол в Берлин, советский комиссар воспринял это сообщение «с большим интересом» и «тепло приветствовал немецкие намерения улучшить отношения с Советским Союзом». Однако, как опытный игрок в дипломатический покер, Молотов не проявил никаких признаков торопливости. Подобная поездка, которую предлагает Риббентроп, заметил он, «требует надлежащей подготовки для того, чтобы обмен мнениями мог привести к результатам».

Каким результатам? Лукавый русский комиссар высказал некоторые соображения. Будет пи германское правительство, спросил он, заинтересовано в договоре о ненападении между двумя странами? Готово ли оно использовать свое влияние в Токио, чтобы улучшить советско-японские отношения и «устранить пограничные конфликты» — ссылка на необъявленную войну, все лето бушевавшую на маньчжурско-монгольской границе. Затем Молотов спросил, что думает Германия относительно совместной гарантии суверенитета Прибалтийских государств.

Все эти вопросы, сказал он в заключение, должны быть обсуждены в конкретной форме, с тем чтобы в случае приезда сюда германского министра иностранных дел речь шла не об обмене мнениями, а о принятии конкретных решений. Молотов снова подчеркнул, что «надлежащая подготовка этих вопросов необходима».

Таким образом, первое предложение о германо-советском пакте о ненападении было сделано русскими — в тот самый момент, когда они вели переговоры с Францией и Великобританией о вступлении в случае необходимости в войну с целью противодействия дальнейшей германской агрессии.[17] Гитлер был полностью готов обсуждать такой пакт «в конкретной форме», поскольку заключение его исключало участие России в войне и давало ему возможность напасть на Польшу, не опасаясь советского вмешательства. А если Россия не будет участвовать в конфликте, то он был убежден, что Великобритания и Франция струсят.

Была лишь одна трудность — шла вторая половина августа и его не устраивал медленный советский темп, подразумевавшийся требованием Молотова о «соответствующей подготовке» визита министра иностранных дел в Москву.

На следующий день, 16 августа, Гитлер и Риббентроп сочинили ответ Молотову, который был срочно направлен в Москву.

Нацистский диктатор безоговорочно принял советские предложения. Шуленбургу поручалось снова встретиться с Молотовым и сообщить ему, что «Германия готова заключить пакт о ненападении с Советским Союзом сроком на 25 лет. Кроме того, Германия готова гарантировать вместе с Советским Союзом [суверенитет] Прибалтийских государств. Германия также готова оказать влияние на Японию в целях улучшения и нормализации русско-японских отношений».

Теперь всякое притворство, что германское правительство не спешит, было отброшено.

«Фюрер [говорилось далее в телеграмме] считает, что с учетом нынешней ситуации и возможности в любой день возникновения серьезных событий (пожалуйста, при этом объясните г-ну Молотову, что Германия не намерена бесконечно терпеть провокацию Польши) желательно принципиальное и быстрое выяснение германо-советских отношений и позиции каждой из стран по текущим вопросам.

По этим причинам я готов прибыть самолетом в Москву в любое время после пятницы 18 августа для рассмотрения всего комплекса германо-советских отношений и, если необходимо, подписать соответствующие договоры».

Риббентроп включил в телеграмму личные дополнительные указания послу, чтобы тот «срочно попросил» об ответе Советское правительство и Сталина, а также конфиденциально ориентировал посла, что «мы особенно заинтересованы в том, чтобы моя поездка в Москву состоялась в конце этой недели или начале следующей».

На следующий день Гитлер и Риббентроп с нетерпением ожидали ответа из Москвы.