Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

• Название: От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада
• Автор: Базиль Гарт
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-00592-6

В сборник включены яркие отрывки из не издававшихся в Советском Союзе книг известных западных историков, журналистов, дипломатов: Р. Джексона, Б. Лиддел Гарта, А. Кларка, У. Крейга, Д. Орджилла, Э. Стеттиниуса и других, — в которых рассказывается о роли СССР в разгроме гитлеровской Германии, о подвиге советского народа, мастерстве советских полководцев, героизме и стойкости советских людей. Объективные свидетельства зарубежных авторов убедительно показывают решающий вклад советского народа в разгром германского фашизма.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Первоначально фюрер собирался уехать в день своего рождения — 20 апреля — в Оберзальцберг, и часть его личной свиты уже отбыла туда несколькими днями ранее. Но 18 апреля советские танки ворвались в Эберсвальде к северу и захватили Котбус к югу от Берлина. Выйдя на оперативный простор, они стремительно продвигались на запад, в то время как американские войска в ряде мест достигли Эльбы. Было ясно, что Германия вот-вот будет расчленена на две, а затем и на несколько частей.

Поэтому многие высшие нацистские сановники, присутствовавшие в бункере на дне рождения фюрера, хотели, чтобы он немедленно уехал в Альпы, где может быть обеспечена его личная безопасность (а в связи с переездом правительства и их тоже). Однако Гитлер пока не принял окончательного решения об эвакуации. Самое большее, что он сделал, это назначил двух командующих: генерал-фельдмаршала Кессельринга для юга Германии и гросс-адмирала Деница для Северной Германии. В их руки переходила вся военная и гражданская власть в этих районах. Гитлер заявил собравшимся, что русские «потерпят под Берлином самое кровавое поражение» и что он лично спланировал контрнаступление, которое отбросит их к Одеру, а затем и за Одер. Вечером после окончания «юбилейной» встречи[255] сотни автомашин с притушенными фарами — грузовики с документами, штабные автомашины с личными вещами, — лавируя между обломками, длинными конвоями потянулись на юг по последней оставшейся пока открытой автостраде.

Геринг улетел самолетом в Оберзальцберг. Гиммлер отправился на север в Любек, где в шведском консульстве его ждал граф Бернадотт,[256] с которым он при посредничестве Шелленберга должен был продолжить переговоры о перемирии с американцами и англичанами. Борман, Геббельс и Риббентроп остались в Берлине.

Теперь будущее Гитлера или, точнее, его решение относительно своего будущего зависело от исхода «наступления Штейнера», намеченного на 22 апреля. Но в данном случае фюрер стал жертвой самообмана. «Армейская группа» эсэсовского генерала Штейнера состояла из остатков пяти моторизованных дивизий СС, численностью каждая немногим более полка, из которых лишь две были немецкими, а остальные укомплектованы иностранными легионерами, стремившимися поскорее избавиться от своих когда-то наводивших страх черных мундиров, а сейчас, как печать Каина, вызывавших всеобщую ненависть. Имевшиеся у Штейнера танковые части уже были брошены в бой и пытались сдержать советский танковый клин, приближавшийся с севера к предместьям Берлина. Штаб Штейнера утратил связь с большинством подчиненных ему соединений, у него не было артиллерии, контактов с командованием люфтваффе, и он теперь получал сбивчивые и противоречивые приказы как от Деница, так и от командующего группой армий «Висла» генерала Хейнрици, помимо тех, которые поступали из имперской канцелярии.

Неудивительно поэтому, что намечавшийся на 22 апреля контрудар «армии Штейнера» так и не был претворен в жизнь. В течение дня поступили лишь отрывочные донесения от отдельных частей, свидетельствовавшие о постепенном и неотвратимом развале берлинского фронта обороны. Советские танки обстреливали Ораниенбург, откуда поспешно эвакуировалось управление концентрационных лагерей, а южнее города советские войска вышли на Эльбу в районе Торгау.

Когда до сознания Гитлера дошло, что день прошел а его приказы — самые важные приказы, которые, как ему казалось, он когда-либо вообще отдавал, — остались неисполненными, фюрер пришел в неописуемую ярость. По сравнению со сценой, которую он устроил на вечернем совещании в конце того же дня, все предшествующие вспышки гнева Гитлера, судя по рассказам очевидцев, казались ничтожными. В течение трех часов участников совещания бросало в дрожь и трепет, и, когда наконец им разрешили разойтись, многие ушли навсегда.

Кейтель и Йодль окончательно покинули бункер 23 апреля и никогда больше туда не вернулись. Внешнему миру Геббельс по радио сообщил, что «фюрер находится в Берлине, что он никогда не оставит Берлин и будет защищать Берлин до конца». В этот же вечер оставшиеся в бункере офицеры начали жечь документы и архивы.

Худшее было еще впереди. Рейхсмаршал Геринг, узнав об истерической сцене 22 апреля и ухватившись за фразу о «переговорах», которую Гитлер обронил Кейтелю и Йодлю, собрался с духом и направил из Берхтесгадена в бункер телеграмму, смысл которой был ясен: Геринг вступал в наследство как преемник фюрера и хотел взять на себя «общее руководство рейхом с полной свободой действий внутри страны и за рубежом… Если я не получу ответа до 10 часов вечера, я буду считать это подтверждением отсутствия у вас свободы действий и что условия, требуемые в вашем указе,[257] имеют место, и буду действовать во имя блага нашей страны и нашего народа».

Борман, которому Гитлер поручил заняться этой проблемой, отдал приказ службе безопасности в Оберзальцберге немедленно арестовать Геринга по обвинению в государственной измене, но Гитлер настоял, чтобы ввиду былых заслуг перед нацистской партией к Герингу не применяли высшую меру наказания.[258]

Таким образом, первое желание Бормана сбылось, а через несколько дней сбылось и второе — устранение «верного Генриха». Ибо Гиммлер наконец-то решился взять на себя задачу создания нового правительства Германии — «партии национального союза» (название подсказал Шелленберг), состоявшего в основном из старших офицеров СС.

28 апреля сведения о закулисных переговорах Гиммлера достигли имперской канцелярии — Гитлеру уже не хватало слов, чтобы излить свою озлобленную горечь.[259]

Берлин был обречен. Группа армий «Висла» быстро отходила на северо-запад к Балтийскому морю и устью Эльбы. Наиболее сильная группировка немецких войск генерал-фельдмаршала Шернера была изолирована в Карпатах. 22 апреля генерал-фельдмаршал Кейтель лично разыскал и передал командующему 12-й армией генералу Венку, находившемуся на Западном фронте, приказ повернуть свою армию спиной к американцам и идти на помощь осажденному Берлину. Но Венк действовал очень медленно.

Грохот русской канонады был теперь уже слышен в коридорах бункера Гитлера, а к 27 апреля русские танки пробились на Потсдамскую площадь. В парке имперской канцелярии сквозь треск автоматных и пулеметных очередей можно было расслышать лязг их гусениц. Внизу в подземелье человек, который наводил трепет на весь мир, сам дрожал от подступавшей истерии. Его приказы доходили лишь до нескольких частей, в том числе до фанатиков из гитлеровской молодежи, которые продолжали оборону мостов через Шпре до ожидавшегося прихода «армии спасения» Венка. Фюрер, у которого под ружьем все еще находилось почти 6 миллионов человек, едва ли контролировал хотя бы одну дивизию. История не знала столь стремительного взлета, столь абсолютной власти и столь полного краха.

Гитлер заявил, что останется в Берлине и умрет в нем, и он сдержал свое обещание. Он написал завещание отравил свою любимую овчарку, совершил бракосочетание со своей любовницей Евой Браун, удалился к себе в комнату и застрелился.[260]

Его влияние сохранялось еще несколько часов после смерти. Борман, справедливо опасаясь, что сообщение о самоубийстве Гитлера полностью лишит бункер значения как источника власти, продолжал слать телеграммы — Деницу, Кессельрингу, Шернеру, — храня молчание о смерти фюрера. Трупы Гитлера и Евы Браун были перенесены по запасному выходу в сад имперской канцелярии, облиты бензином и сожжены.

Когда пламя погребального костра взметнулось в небо, напряжение, которое держало обитателей бункера и сам рейх в вынужденном послушании, ослабло. И как только новость о смерти Гитлера вышла за пределы бункера, сложная структура командования немецкой военной машины рассыпалась. В лихорадочном стремлении как можно быстрее унести ноги люди срывали с себя мундиры, сбривали усы, припрятывали золото и документы, сжигали все инкриминирующие улики — от флагов до любительских кинофильмов. Лишь регулярные части немецкой армии сохранили подобие дисциплины. Но «черные ландскнехты» Гитлера, спасая свою шкуру, проявили завидную прыть.

Некоторым это удалось. Других ждала заслуженная смерть. Особенно позорным и жалким был, пожалуй, конец рейхсфюрера СС Гиммлера. Наголо обритый, в солдатской форме, с черной повязкой на глазу, он был схвачен англичанами. Нервы его сдали, и он раздавил зубами капсулу с синильной кислотой.

Для Чуйкова, героя Сталинграда, судьба уготовила особую награду — ему предстояло сыграть особую роль.

1 мая 1945 года. Именно Чуйков со своей 8-й гвардейской армией (бывшая 62-я армия в битве на Волге) одним из первых прорвался в центр Берлина. В этот день начальник генштаба сухопутных войск генерал Кребс с тремя другими офицерами поднялся из бункера под белым флагом и отправился к Чуйкову на переговоры о капитуляции.