Базиль Гарт - От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

• Название: От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада
• Автор: Базиль Гарт
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-00592-6

В сборник включены яркие отрывки из не издававшихся в Советском Союзе книг известных западных историков, журналистов, дипломатов: Р. Джексона, Б. Лиддел Гарта, А. Кларка, У. Крейга, Д. Орджилла, Э. Стеттиниуса и других, — в которых рассказывается о роли СССР в разгроме гитлеровской Германии, о подвиге советского народа, мастерстве советских полководцев, героизме и стойкости советских людей. Объективные свидетельства зарубежных авторов убедительно показывают решающий вклад советского народа в разгром германского фашизма.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Сразу же после того, как Манштейн отозвал танковые дивизии Гота от Сталинграда, он ежедневно звонил в Восточную Пруссию, настаивая на быстром отводе немецких войск с Кавказа. И лишь 28 декабря Адольф Гитлер отдал приказ об отступлении 1-й танковой армии. Сейчас, в первый день нового года, немецкие танкисты, повернув свои Т-III и Т-IV, отходили на север, моля бога о том, чтобы Манштейн сумел удержать Ростов достаточно долго и дал им возможность спасти свою жизнь.

* * *

С первых дней окружения 6-й армии немецкие военные цензоры за пределами «котла» внимательно следили за письмами, которые доставлялись самолетами из Сталинграда в Германию.

Вначале, по подсчетам цензоров, более 90 процентов авторов писем выражали полное доверие к своим руководителям и уверенность в способности выдержать трудности, связанные с временной зависимостью от «воздушного моста». К тому же, поскольку многим из них ранее приходилось вести бои в окружении, когда немецкие танковые клинья прорывались в тыл врага, солдаты, проводя параллель с окружением в Сталинграде, твердо верили, что, как и раньше, «эти поражения обернутся победой». Разве не генерал Зейдлиц-Курцбах лично участвовал в деблокировании 100-тысячной группировки немцев, окруженной прошлой зимой в Демянске?[138] Поэтому первоначально поток писем, хлынувших в рейх, отражал казавшееся непоколебимым убеждение, что вермахт по-прежнему непобедим.

Эта уверенность сохранялась до рождественских праздников. Однако за период между 25 декабря и концом года цензоры заметили резкий упадок боевого духа. Солдаты начали требовать улучшения работы военно-полевой почты, ускорения доставок продовольственных посылок из дома, чтобы пополнить свой скудный паек. Они открыто жаловались на холод, снежные заносы, вшей, блох и крыс.

Проанализировав переписку, цензоры направили предупреждение вышестоящему начальству о том, что в январе «следует ожидать упадка боевого духа по мере того, как надежда на помощь… исчезнет…». Это тревожное предсказание подтвердилось: моральное состояние войск необратимо ухудшалось, число прощальных писем резко возросло.

Тон этих посланий отражал внезапное понимание того факта, что развитие событий сводит к минимуму шансы на выживание каждого из окруженных. Когда число прощальных писем, завещаний и последних распоряжений умножилось, цензоры, помимо купюр, с помощью чернил и карандашей замазывали и подправляли слова таким образом, словно сам отправитель внес эти поправки или допустил ошибку.

Один отчаявшийся офицер писал своей семье: «…эти проклятые птицы, почему они не сдохнут от голода… У них здесь полное превосходство в воздухе и днем и ночью, ничего, кроме этих прожорливых птиц. Я не могу представить себе, когда все это кончится, и это меня добивает…»

Квартирмейстер Карл Биндер отправил свое двадцать шестое письмо с русского фронта, в котором явно готовил родных к своей близкой смерти:

«Дорогая жена. Я все еще жив и здоров. Сегодня — в воскресенье — я присутствовал на похоронах нескольких солдат моей интендантской роты. То, что видишь на кладбище, вселяет ужас. Если я вернусь домой, то никогда мне не забыть, что я видел. Эта трагедия не сравнима ни с чем.

Смерть гостит у нас ежедневно. Она меня больше не страшит… Если я погибну, то скорее переезжай жить в Швебиш-Гмюнд. Жизнь там дешевле. У меня на счету в банке хранится 1900 рейхсмарок. Мои вещи в небольшом чемодане, большой сумке, коробке из-под сапог и маленьком деревянном сундуке. Не знаю, получишь ли ты эти вещи… Местная комендатура и управление в Штутгарте сообщат тебе сведения о твоей пенсии.

Выбрось мою военную форму. Остальное все твое».

* * *

В первых числах января встревоженные немецкие наблюдательные посты на южном и западном флангах «котла» донесли о массированном наращивании русскими своих сил. Наблюдатели насчитали несколько сот русских танков Т-34, автомашин с солдатами, проносившихся мимо немецких позиций в укрытые пункты сосредоточения. Кроме того, были замечены тысячи орудий, начиная от «катюш» до тяжелых 203-мм гаубиц.

В своих холодных окопах немцы были бессильны что-либо предпринять. Боеприпасы необходимо было беречь для отражения русского наступления.

Советское командование готовилось к ликвидации группировки Паулюса. Талантливый артиллерист Николай Воронов в качестве представителя Ставки прибыл в район Сталинграда, чтобы помочь координации планов окончательного разгрома окруженного противника.[139] На десятикилометровом фронте главного направления атаки Воронов предложил сосредоточить около 7 тысяч орудий и минометов — более чем достаточно, чтобы сломить немецкую оборону.

Ключевая роль в новом советском наступлении отводилась также генералу Василию Чуйкову, находившемуся со своей армией в Сталинграде. Зная, что, несмотря на нехватку войск на других участках своего фронта, Паулюс по-прежнему держит семь дивизий на Волге, Ставка Верховного Главнокомандования поручила 62-й армии провести важную тактическую операцию по окончательной ликвидации «котла».

Чуйков узнал об этом от самого командующего Донским фронтом генерала Константина Рокоссовского, который приехал к нему, переправившись по льду через Волгу, на командный пункт, укрытый в туннеле под обрывом. Сидя на земляном стуле, командующий рассказал ему о предстоящей наступательной операции. В то время как советские войска начнут одновременное наступление на окруженного противника с запада, севера и юга, на 62-ю армию возлагалась задача активными действиями с востока отвлекать на себя больше сил противника и не допускать его к Волге, если он попытается через замерзшую Волгу вырваться из окружения.

На вопрос Рокоссовского, сможет ли 62-я армия помешать противнику осуществить такой отчаянный маневр, заместитель командующего 62-й армии генерал Крылов ответил за своего начальника: «Если Паулюс летом и осенью с полными силами не мог сбросить нас в Волгу, то голодные и полузамерзшие гитлеровцы не пройдут на восток и десяти шагов».[140]

* * *

«Раз, два, три! Раз, два, три!» — раздавалась в степи четкая команда — немецкие офицеры внутри «котла» готовили новых пехотинцев. Писари, повара, телефонисты, вестовые, штрафники, отбывавшие наказание, — все они маршировали в тесном строю взад и вперед по балкам.

Солдаты, которых готовили к боям, находились в состоянии шока. Мало кто из них думал, что им придется столкнуться лицом к лицу с русскими в бою. Когда командир отдал последние приказания, прежде чем направить их на передовую, с одним из солдат случилась истерика. Он буквально вцепился в лейтенанта и, рыдая умолял пощадить его.

К западу от Мамаева кургана на своем командном пункте рядом с аэродромом Гумрак Паулюс узнал, что трое русских парламентеров намерены пересечь линию фронта и вручить ультиматум командованию 6-й немецкой армии. Передачу ультиматума русские предложили осуществить в 10 часов утра 8 января. Хотя Паулюс не дал ответа на это обращение русских, в назначенный час парламентеры под белым флагом добрались до немецких позиций и передали пакет с ультиматумом удивленному, но вежливому капитану Виллигу.

В ультиматуме Рокоссовский обещал сдавшимся офицерам и солдатам нормальные условия жизни в плену и возвращение на родину после войны, обеспечение нормального питания и медицинской помощи раненым и обмороженным, сохранение личных вещей и ценностей, а высшему командному составу — холодного оружия. Ультиматум требовал ответа в течение 24 часов, а в случае отказа грозил «полным уничтожением».

Фридрих Паулюс довел это предложение до сведения Гитлера и попросил предоставить ему «свободу действий».

Вернувшийся 9 января в Сталинград самолетом генерал-танкист Ханс Хубе, видевшийся с Гитлером в Восточной Пруссии, рассказал Паулюсу и Шмидту, что фюрер планирует еще одну попытку деблокирования 6-й армии в середине февраля, для чего из Франции перебрасываются три танковые дивизии. Отчаявшийся Паулюс был готов поверить в чудеса. Несколькими часами ранее Гитлер вновь отказал ему в праве решить самому, как поступить с ультиматумом русских. Фюрер настаивал, чтобы окруженные войска сражались насмерть, потому что «…каждый день, который армия продержится, помогает всему фронту…».

Поскольку «вышестоящее начальство» объявило агонию 6-й армии жизненно важной необходимостью, Паулюс предупредил свои войска, что «любые предложения о переговорах… следует отклонять, на них не отвечать, а парламентеров отгонять силой оружия».

На рассвете 10 января 1943 года, на 48-й день окружения, в 8.05 семь тысяч орудий и минометов открыли ураганный огонь по укреплениям 6-й армии в районе Карповки. Одновременно армада советских самолетов атаковала немецкие позиции.

Спустя два часа в обороне немцев появились бреши, в которые быстро ворвались «тридцатьчетверки» с автоматчиками на броне. Некоторые немецкие дивизии почти полностью погибли под этим ливнем огня и стали, другие были разбиты, рассечены на части. К концу дня войска 6-й армии отступали или бежали к развалинам Сталинграда. К 11 января положение в «котле» еще более ухудшилось. Генерал Карл Роденбург, накануне имевший в своем артиллерийском полку 50 тяжелых орудий, остался с одним, а из его 76-й дивизии, когда-то насчитывавшей 10 тысяч солдат и офицеров, уцелело всего 600 человек.