Андрей Стерхов - Тень кондотьера

• Название: Тень кондотьера
• Автор: Андрей Стерхов
• Жанр: Фэнтези

Взято с СИ (zhurnal.lib.ru/comment/s/sterhow_a/dragon3-1bis) 28.01.2010

---

– Возможно, так оно и есть, Егор. Только вот я чего не пойму. К чему такие сложности? Что, трикстер не мог маской Гибрисы воспользоваться?

– Шабетай, – высказал я свою версию, – он хоть и невеликим магом был, но всё-таки магом, увидел бы, что дурачат. А Пастухи не любят, когда их дурачат. Мог бы и отказаться от заказа. По этой же причине трикстер и обликом не стал пользовался, полностью тело взял напрокат.

– Не взял, а обменялся, – поправила меня ведьма. – Ритуал этот взаимного усилия требует. А, стало быть, и согласия.

– Ну да, – согласился я, после чего помолчал и задумался вслух: – Интересно, чего он такого Ириде наобещал?

– Проклятие с меня снять.

– Полагаешь?

– Уверена. На другое бы она не согласилась. Ничего ей уже не нужно было, а вот об этом мечтала. Очень любила меня. Хотела, чтоб у меня, как у всех… Семья, то, сё…

Ирма прикусила губы и отвернулась к окну.

– Извини, что спрашиваю о таком, – сказал я, мягко положив ей руку на плечо. – Но я слышал, это проклятье невозможно снять.

– Почему же нельзя, – еле сдерживаясь, ответила Ирма сдавленным голосом. – Можно. Только не всем и не каждому. Думаю, наплёл он ей, что всё устроит, когда Претёмным станет. Претёмный, он ведь всё может. Любые ресурсы ему доступны. Вот она и согласилась.

– Лихо, если так.

– Лихо. А чего ему было, Егор, на обещания не скупиться, когда он изначально собирался сознание ей порушить? Сволочь. – Тут Ирма с силой ударила кулаком по подоконнику. – Просто-напросто сволочь. Если подтвердиться, что Ледовитов, подкараулю и сердце вырву.

– Э-э, – потряс я её за плечо, – ты давай, подруга, не психуй. Понимаю, что тут личные пошли дела, но всё равно держи себя в руках. Дождись, когда Архипыч выйдет. Выйдет, будем все вместе разбираться. Похоже, твой обидчик успел нас всех обидеть.

Ведьма повернулась и посмотрела мне в лицо снизу вверх.

– Как думаешь, Егор, скоро его выпустят?

– Улома, сказал, к обеду должны. Все уже знают, что он не виноват. Блюдут формальности.

– Это хорошо, – сказал Ирма, обхватила руками мой живот и крепко прижалась.

Я не стал отстраняться, тоже обнял и даже поцеловал в макушку. Это было и извинением за дурацкую идею с тросом, и… И вообще.

Глава 14

Великий, он же Высший Неизвестный, чья безмерная мудрость вызывает в моей душе едва ли не религиозное благоговение, в одиннадцатом разделе части второй знаменитого трактата "Грусть о недостижимом" подарил нам смертным такую вот одновременно и сугубо практическую, и в то же время имеющую явный мировоззренческий налёт рекомендацию: "Братья мои разлюбезные, если имеется у вас хотя бы крохотная возможность воевать, соблюдая личную гигиену, воюйте, соблюдая личную гигиену, ибо не склонен думать о победе воин, выю которого заедает вошь". Следуя этим справедливым, восходящим, по моему разумению, к своду необходимых и достаточных условий удержания мира от апокалипсиса, словам, я сразу после встречи с Ирмой поехал домой менять рубашку и, пардон, нательное бельишко. Захотелось. Чистоты захотелось. Сильно захотелось. Очень сильно. Да и необходимые на эту процедуру полчаса в глобальном масштабе ровном счётом ничего не играли.

Каково же было моё удивление, когда, поднявшись к себе на третий этаж, я обнаружил, что дверь в квартиру не заперта. Прикрыта, но не заперта. В первую секунду подумал, что это Вуанг, уезжая накануне в офис, позабыл впопыхах – и на старуху, как известно, бывает проруха – запереть замок. Но когда с кольтом на изготовке и с криком "Всем стоять, никому не двигаться!" ворвался внутрь, понял, что воин тут не причём. Вскрыл квартиру мало того, что чужой, так к тому же и не человек вовсе. Забавно, вероятно, звучит, но так и есть: побывал у нас, нагонов, с тайным визитом никто иной, как один из многочисленных демонов, специализирующихся на подобного рода подкопах. Стоит, правда, заметить, совсем недолго он гостевал, как пришёл, так быстренько и умотал назад, в серую свою беспроглядную глухомань. Не по доброй воле, разумеется, ретировался, не сам по себе, его наша Фифа, тень утилизированного мною год назад крым-рыма, выпроводила без почестей с присущей ей напором и детской непосредственностью. Хотя "выпроводила" – пожалуй, не совсем подходящее слово, слишком уж вегетарианское, на самом деле она демона на куски порвала. Да-да, порвала и именно на куски, на мелкие такие кусочки, чем, собственно, и разрушила телесность, сотворённую тёмной магией. Сомневаться в этом не приходилось: пол прихожей покрывала тонким слоем подобная хлопьям пепла чёрная, сверкающая тусклым маргариновым блеском пакостная пакость.

Сама же Фифа ничуть в случившейся драчке не пострадала. Выскочила жива живёхонька на мой подавляющий психику противника боевой клич, закружилась юлой, засвистела обрадовано, засветилась изнутри огнями всех возможных и невозможных салютных расцветок. И, конечно же, стала на птичьем своём языке хвалиться-рассказывать про то, как ворвался в дом, обнажив клыки и вывалив очи, гость непрошенный и как храбро она его одолела. В деталях она, похоже, о случившемся рассказывала, в самыми мельчайших и красочных подробностях, только ни черта, разумеется, я из её многоколенных посвистов не понял. Сам обо всём догадался, особого труда не составило. Во-первых, не совсем тупой. Во-вторых, общая картина была предельно ясна: тот, кто Шабетая Шамали убил, принялся теперь лапку известного беркута выискивать у тех, кто с убиенным контактировал. Самолично придти с тайным визитом гражданин нехороший побрезговал, вызвал из Запредельного и прислал вместо себя демона из семейства пронырливых. Тот проникнуть-то в квартирку проникнул, да развернуться не сумел – тень демона разрушений крым-рыма встретила его во всеоружии. Встретила и не дала учинить произвол, разобравшись по-свойски. А как иначе? У нас так. У нас не забалуешь. У нас испокон заведено: кто к нам с инфернальным унынием придёт, тот от непропорциональной щекотки и погибнет.

– Ай, молодец, Фифа, – похвалил я свою воспитанницу. – Ай, какая же ты у меня умница.

– Фьють-фьють, – ответила Фифа и закрутилась ещё прытче. Затем подлетела вплотную, стала о ботинки тереться. И всё это со свистом, конечно, с посвистом. Заливалась чисто курский соловей, предвестник взаимной до гроба любви.

Надо сказать, за то время, что живёт она у меня, расцвела Фифа. Была пятном грязным безобразным неказистым, стала фантастической красоты шаром, этаким сплетённым из разноцветных лучей перекати-полем. Как это у меня вышло, секрет невеликий: доброе, но отнюдь не потакающее слово, обучающие игры на свежем воздухе и своевременное питание. Вот, собственно, и все составляющие моего педагогического успеха. И, кстати, о питании.

– Идем, почавкать дам, – сказал я ей, пряча пистолет в кобуру.

Выдала от счастья невероятно пронзительное коленце и покатилась вслед за мной на кухню.

Высыпав ей в миску хорошую горсть высушенного на предрассветном ветру лунного света, я отправился в комнату Ашгарра переодеваться. Откапал в комоде свежую рубаху да комплект белья, разложил на крышке. Только штаны стал скидывать, Фифа тут как тут. Корм уже смолола, прикатила посильную помощь оказать, то есть опять тыкаться, мыкаться, мешаться под ногами.

– Только не подходи, ради Силы, – прыгая на одной ноге, попросил я её. – Оставайся там, где висишь.

– Фьють-фьють, – просвистела с легкой обидой и разукрасилась переливами, любезными глазу, но смущающими ум.

Какая же всё-таки красавица, восхитился я мысленно. Глаз не отвести. Как там про неё поэт-то сказал? Непохожая на сны, непохожая на бред. Удивительна, как цвет первой радуги весны. Так, кажется.

Вслух, разумеется, восторг свой, дабы лишний раз не баловать, высказывать не стал, произнёс с наставнической строгостью:

– Ох, и расфуфырилась, ну просто вылитый павлин.

– Фьють-фьють? – поинтересовалась Фифа значеньем незнакомого слова.

– Птица такая, – пояснил я. – Вроде тебя, разноцветная. И точно такая же воображала.

Фифа смущёно уточнила:

– Фьють?

– Да ничего, – ответил я. – Просто до хорошего подобные манеры редко доводят, до беды же – запросто.

И пока натягивал штаны да застёгивал рубашку, рассказал ей назидательную историю, про то, как один человек поехал в удивительные края, где толпами бродят надменные павлины. Гуляя как-то раз в лесах волшебных гор, увидел тот человек цветок размером с огромную тыкву. Очень, надо сказать, красивый цветок. Однако сколь красив был тот цветок, столь же и опасен. Нагнулся к нему человек, желая насладиться чудесным ароматом, да тут же и лишился мочки уха, кусочка носа и непочатой пачки сигарет "Верблюд". Израненным и до глубины души обиженным спустился он в тот день в долину. А на следующее утро взял мотыгу поострее и вернулся к цветку-обидчику с прозрачной целью. Два часа ходил с половиною вокруг да около, примеривался. Примеривался-примеривался, да так и не смог приступить к прополке. Духу не хватило. Рука не поднялась. Но запал-то остался, злость-то не прошла. Тогда-то и придушил он сгоряча павлина, что на свою беду вышел из ближайшей лавровой чащи.