Святослав Рыбас - Красавица и генералы

• Название: Красавица и генералы
• Автор: Святослав Рыбас
• Жанр: Историческая проза

Аннотация издательства: Роман о белом движении на Юге России. Главные персонажи - военные летчики, промышленники, офицеры, генералы Добровольческой армии. Основная сюжетная линия строится на изображении трагических и одновременно полных приключений судьбах юной вдовы казачьего офицера Нины Григоровой и двух братьев, авиатора Макария Игнатенкова и Виталия, сначала гимназиста, затем участника белой борьбы. Нина теряет в гражданской войне все, но борется до конца, становится сестрой милосердия в знаменитом Ледяном походе, сделавшимся впоследствии символом героизма белых, затем снова становится шахтопромышленницей и занимается возрождением своего дела в условиях гражданской войны. Ее интересы входят в противоречие с требованиями белой администрации, которая стремится только к удовлетворению военных потребностей. Роман "Красавица и генералы" впервые в отечественной литературе показывает историю белого движения на малоизвестных материалах, он лишен привычных стереотипов.

---

Он не знал, кто затушит пожар, поворачивался то к Макарию, то к Виктору.

- Куды коня дели? - строго спросила Хведоровна. - Згубили?

- Я заплачу, - ответила Нина. - Кончились все страхи, будем жить по-людски.

- Згубили коня, - вздохнула Хведоровна. - То голодные, то нимци, а зараз и ты... Кто ж нам допоможе?

- Да я отдам! - с усмешкой воскликнула Нина.

- Она отдаст, - сказал Виктор. - Отдаст!

- Да, да, - Хведоровна опустила глаза. - Всй так кажуть.

Виктор понял, что она не отстанет, и вспомнил о Каминке. Куда бедному финансисту до старухи!

По загорелым морщинистым щекам Хведоровны стекали слезы. Она беззвучно плакала, вымаливая деньги.

- Ну отдай, - попросил Виктор.

И Нина отдала Хведоровне деньги за проданную лошадь. Родион Герасимович загудел, стал махать костылем, но старуха спрятала деньги за пазуху, ему не доверила.

Все сразу увидели, что Нина снова богата, и Павла что-то шепнула на ухо слепому.

- Доченька ты моя, так мы набедували, - пожаловалась Хведоровна. - И вас не чаяли вже устретить...

Она обняла Нину, плача еще сильнее.

- Не верь ей, она меня била! - сказал малыш. - Она ружье мое поломала! Она не любит нас!

Но Нина словно не услышала сына. Она гладила Хведоровну по сутулой спине и утешала.

Анна Дионисовна объяснила, что мальчик ударил немца деревянным игрушечным ружьем, а Хведоровна спасла его. И Нина испугалась за сына. Она отстранила расслабленную старуху, придирчиво оглядела мальчика, но он был цел и невредим.

Весь день на хуторе жили страшными воспоминаниями. Потом стали привыкать друг к другу и спорить.

Хуторянам вернувшиеся Нина и Виктор казались младшими и должны были проникнуться идеей спасения хозяйства. Но зачем Нине это чужое хозяйство, когда у нее было свое? Зачем? С каждым уговором она испытывала неприязнь к темным грубым людям, которые хотели задержать ее как дойную корову. Этот хохлацко-казачье-фермерский хутор шел ко дну. Даже лучший среди них, бедный Макарий, теперь почти открыто жил с тридцатипятилетней работницей, матерью злого волчонка Мигалки. Это деградация. Дальше - болото и конец.

В ее мыслях промелькнул какой-то острый блеск и всплыло слово "топор", вспомнилась пьеса о Катерине. Может быть, Павла хотела стать хозяйкой гибнущего хутора? Пусть становится! Какое Нине дело?

И вправду это ее не задевало, она готовилась перебираться в поселок. Только Виктор поддался родне, а без помощника ей было трудно. Неужели его заботило наследство?

Нина пробовала объяснить ему, куда надо идти, чтобы не погибнуть в бессмысленной борьбе. Но он будто одурел и ничего не слушал. Тонул бывший первопоходник. Брал молоток, гвозди, ножовку и что-то чинил на базу или сидел после полудня с Макарием, и они разговаривали о войне. Он совсем отделился от Нины за несколько дней, и она не сдерживала ревности, когда слышала, как он разговаривает с Петрусиком, передавая ему забубенные сказки Хведоровны.

- А там тебя русалка утащит, - дразня мальчишку, говорил Виктор. - Не ходи в балку.

- Русалки - это чарующие девчата, - продолжал он, глядя уже на нее. Волосы у них черные, русые, а то и зеленые, спадают по спине до колен. А брови густые. Вся сила у них в мокрых волосах. Это как у твоей мамани - сила в руднике.

- Что ты мелешь! - одернула его Нина.

- Шуткую, госпожа, - усмехнулся он. - Ты, Петрусик, берегись русалок. Они не только в воде живут, и в поле могут, и в лесу. Ты в балку один не ходи...

- Я не боюсь! - воскликнул мальчик. - Я казуня! Понял?

- Брешет он все, - сказала Нина. - Скоро поедем, сыночек. И дядя с нами поедет, а то он головкой ослабел, распустил тут бриле.

- А то примут, проклятые, образ знакомого и мельтешат перед глазами, пока человек не упадет без памяти, - добавил Виктор. - Дюже опасные для простого казуньки.

Казалось, столько натерпелись вдвоем, породнились в злой беде, а здесь в тишине и покое стали отходить друг от друга.

На третий день вечером она сказала, что завтра едет. Уже улеглись спать старики и Анна Дионисовна, уложили мальчика, ушла к себе, доделав последние дела, Павла. На скамейке в саду разговаривали братья, и в открытое окно до Нины долетали их голоса.

Макарий рассказывал о солдатской жизни, потом предостерег братца от слепоты, имея в виду что-то понятное обоим, а вскоре и прямо сказав, что она - курва, хорошенькая буржуазная курва, окрутила простодушного Григорова, отправила куда-то собственных отца и мать, чтобы не мозолили глаза, а когда надо - обманет или перешагнет через любого.

Нина ждала, что ответит Виктор, и думала, что слепец окончательно загнивает.

В зеленоватом окне на темном фоне сада светились мелкие белые звезды. Неподалеку зашуршала листьями какая-то птица, и через несколько секунд громко защелкал соловей.

- Братка! - сказал Виктор и еще что-то добавил.

- Выкинь из сердца! - отчетливо произнес Макарий.

- Ладно, сам перемогаться буду, ты не лезь! - сказал Виктор.

"Хороший, - подумала Нина и отвернулась от окна, прижавшись щекой к тугой накрахмаленной наволочке, пахнущей серым мылом. - Поедет со мной".

Щелкал соловей, братья все разговаривали, а Нина ждала, когда слепой пойдет спать.

"Будешь со мной, - думала она о младшем. - Как же я раньше не видела, что преданней тебя у меня нет". Нина потянулась и легла на живот. "Бедный слепец, - мелькнуло у нее. - Ему кажется, что и все кругом незрячие и всего надо бояться".

Наконец Макарий ушел, постучала на крыльце его легкая палочка. Нина вскочила на подоконник и вперилась в темноту. Соловей улетел. Совсем близко кто-то прикрыл калитку со стороны балки. Она подождала немного и шепотом позвала:

- Витя!

Он не ответил. Не услышал или презирал? Она отошла от окна, надела кофту и юбку. Пусть перемогает кого хочет, только не ее. Нина снова высунулась в окно. Темная тень стояла внизу возле ветки с блестящими листьями.

- Это ты? - просила она. - Макарий ушел?

- Ушел, - сказал Виктор. - Чего тебе?

- Все бубнили, весь сон согнали, - упрекнула Нина. - Все не привыкну к покою. Так и чудится, что начнут палить и надо выступать.

- Мы тут побалакали трешки, - вымолвил Виктор.

- Про меня?

- Про всякое такое. Твоего мужа-покойника спомянули, мало с тобой пожил... - Виктор, похоже, даже разговаривать стал на хуторской манер.

- То не ваша печаль, - сказала Нина. - Тебе соловушку слушать надо, а не моего покойного мужа вспоминать... Завтра я еду. Может, больше не свидимся.

- Ну как Бог даст, - ответил Виктор и вздохнул.

"Вот печенег! - подумала она. - Не хочет понимать". Слабый блеск вишневых листьев вызвал в ней воспоминание о григоровском саде, и она решила, что не отпустит Виктора.

- Я на тебя надеялась, Витя, - грустно вымолвила Нина. - Мы с тобой столько натерпелись... И ты меня оставляешь.

- Не могу я бросить их, - вымолвил он. - Как представлю, что их обирают, а заступиться некому, так совесть меня начинает грызть. И грызет, будто я последний искариот, спасал свою шкуру.

- Я знаю, ты смелый, верный человек, - сказала Нина. - Я люблю тебя как брата... Никого ты здесь не защитишь, а сам погибнешь.

- Они перед нашим приходом забукарили яровое, - продолжал он, не слушая ее. - Даже братке пришлось за чепиги взяться. А я бы им помог. Я один у них. Ты без меня перебьешься, а они пропадут.

- Почему ты говоришь "забукарили"? - спросила она. - Все равно ты не мужик и не простой казак. Не выйдет у тебя стать хлеборобом... Хлеборобы терпеливые, а ты вспыхнешь, тебя тот же немец или казак легко застрелит, чтоб под ногами не путался.

- Как Бог даст, пусть застрелит.

- Жалко тебя. Видно, расходятся наши дорожки. - Она легла грудью на подоконник и погладила Виктора по щеке.

Он прижался головой к ее руке и потерся, как телок.

- Рука затекает, - сказала Нина. - Я сейчас вылезу... Держи.

Она села на подоконник, свесила ноги.

- Услышат, - сказал Виктор, но подошел к стене и поднял руки.

Нина спрыгнула.

Несколько мгновений они стояли, почти касаясь друг друга, и ожидали, что будет.

Всходила луна, на плечах Виктора лежали яркие полосы и тени. Лицо было в темноте, только чуть светились внешние углы глаз.

Нина не знала, что делать. Дальше оставалось только завлекать его.

- Пошли погуляем, что ли, - со скукой произнесла она. - Мы с тобой еще не гуляли, соловьев не слушали.

Они вышли через сад к Терноватой балке. К ней вела светлеющая среди темной травы тропинка. Внизу из бесформенной пустоты впадины снова защелкал соловей, ему ответили сразу два. Было что-то чарующее в залитой лунным светом степи, страшной тени, резко делящей землю, и бесхитростном птичьем пении. Неподвижные облака высокими столбами громоздились на горизонте.

Виктор посмотрел на небо и остановился.