Святослав Рыбас - Красавица и генералы

• Название: Красавица и генералы
• Автор: Святослав Рыбас
• Жанр: Историческая проза

Аннотация издательства: Роман о белом движении на Юге России. Главные персонажи - военные летчики, промышленники, офицеры, генералы Добровольческой армии. Основная сюжетная линия строится на изображении трагических и одновременно полных приключений судьбах юной вдовы казачьего офицера Нины Григоровой и двух братьев, авиатора Макария Игнатенкова и Виталия, сначала гимназиста, затем участника белой борьбы. Нина теряет в гражданской войне все, но борется до конца, становится сестрой милосердия в знаменитом Ледяном походе, сделавшимся впоследствии символом героизма белых, затем снова становится шахтопромышленницей и занимается возрождением своего дела в условиях гражданской войны. Ее интересы входят в противоречие с требованиями белой администрации, которая стремится только к удовлетворению военных потребностей. Роман "Красавица и генералы" впервые в отечественной литературе показывает историю белого движения на малоизвестных материалах, он лишен привычных стереотипов.

---

Макарий ответил, что не видны.

- Вы неверующий, - понял Штукатуров. - Там, где пулемет людей режет в куски, трудно соединяться мыслью с Богом. Однако и помирать вам страшнее. Как без Бога? Тогда лишь о своей жизни будешь заботиться, а ведь жизнь большая...

- Тебе не страшно в окопах?-спросил Макарий. - Видишь, как народ косит. - Штукатуров вызывал желание спорить. Хотелось разрушить это примитивное мировоззрение, хотя зачем разрушать, чем оно не устраивало Игнатенкова, сказать было нелегко. Но - не устраивало, и все. - Неужто ты спрячешься за Господа? - продолжал он. - Господь же создал эти аэропланы, пулеметы, пушки и вручил их нам.

- Может, и не он создал, - ответил Штукатуров - А пусть даже и он! Для нашего испытания...

- Зачем ему испытание? - спросил Макарий. - Нет, братец, ты сам в это не веришь!

- Я с ним не торгуюсь, - сказал Штукатуров. - Начнешь торговаться, жизнь выторговывать, глядь, что-нибудь недоглядел, не поостерегся, тебя и убило. У меня с Богом договор...

Штукатуров не смог объяснить своего договора, ему помешал подпоручик с перевязанной головой, державший фуражку в руках.

- А, Штукатуров! - воскликнул он. - Пригрелся на солнышке?

Штукатуров встал и ответил:

- Так точно, ваше благородие, пригрелся.

В его голосе послышалась усмешка. Подпоручик это почувствовал, махнул рукой, сказал Макарию:

- Вот видите, - словно приглашал полюбоваться редким зрелищем. Затем он представился:

- Подпоручик Рогали-Левицкий, ротный командир.

- Подпоручик Игнатенков, авиатор, - назвав себя, Макарий еще добавил новомодное словцо: - Летчик.

- Ты видишь? - спросил Рогали-Левицкий у Штукатурова. - А ты "пригрелся"! Деревня, брат, серость!.. Ну давай, пошли прогуляйся, а мы с господином авиатором потолкуем.

Отправив раненого ефрейтора, подпоручик сел на скамейку и переспросил:

- Значит, летчик? Летаешь? А почему германцы с черными крестами над нами шуруют, а наших не видно? Аэропланов у нас маловато?

Он сразу стал на "ты" и производил впечатление разбитного напористого окопника, немного одуревшего после траншей. Расспросив Макария, откуда тот родом. Рогали-Левицкий поведал, как он отражал атаку косоприцельным огнем с фланга и как солдаты подпортили ему дело; потом начал хвастаться, как выставил макет пулемета в удобное для атаки противника место и выдвинул в засаду команду охотников, чтобы заманить германцев, и захватил в плен лейтенанта.

- Не веришь? - спросил Рогали-Левицкий.

- Верю, - успокоил его Макарий.

- А чего улыбаешься?

- Потому что ты хвастаешься.

- Я хвастаюсь? - вытаращил глаза Рогали-Левицкий. - Да это, знаешь, не по-товарищески так говорить. Я боевой офицер! Не то что некоторые, которые по тылам околачиваются и пороха не нюхали. Может, ты еще думаешь, я башку сам себе перевязал? После этого я тебя знать не желаю!

Подпоручик встал, зацепил костыль Макария и, не оглянувшись, пошел к воротам, заложив руку с фуражкой за спину. Сделав шагов пять-шесть, он вернулся обратно, поднял костыль.

- Не кипятись, - сказал Макарий - Расскажи про фланкирующий пулемет. Мы всегда их ищем с воздуха, только их всегда крепко маскируют.

- Расскажи! - буркнул подпоручик. - Опять скажешь: хвастаюсь!

Через полчаса они уже были приятелями. А вскоре, увидев Лидию, Рогали-Левицкий засмотрелся на ее походку и пошел за ней.

Макарий не остановил его, чтобы не разочаровывать раньше времени. Впрочем, после ужина подпоручик имел возможность самостоятельно оценить свои шансы, ибо увидел сестру вместе с плотно сбитым, невысоким капитаном артиллеристом, который как хозяин обращал на нее меньше внимания, нежели она на него.

- Что за пузырь? - спросил Рогали-Левицкий. Макарий ответил коротко, не вдаваясь в прошлое.

- Он мне не нравится, - сказал подпоручик. - Тебе, я вижу, тоже?

Макарий пожал плечами.

- А где он служит? - не отставал Рогали-Левицкий.

- Командир первой батареи.

- Ага! Это он накрыл наши окопы?! - злорадно воскликнул Рогали-Левицкий. - Ну то-то гляжу, не нравится мне его физиономия! Мы его проучим, Макар.

У него мгновенно возник замысел: дождаться, когда артиллерист с мадам уединятся, и кинуть в дверь бомбу. Макарий с трудом отговорил, причем пришлось признаться, что он был с Лидией в любовных отношениях. Без этого признания подпоручик вряд ли угомонился бы. Услышав про отношения, тот спросил:

- Не врешь?

- Было, - повторил Макарий.

- И ты сдаешься без боя? - удивился Рогали-Левицкий и схватился за голову. - Голова из-за тебя болит!.. Слушай, если думаешь, что могут на тебя подумать, давай я один.

- Это просто не благородно, - ответил Макарий, начиная раздражаться бесцеремонностью нового приятеля. - Оставь их в покое.

- Ну и катись со своим благородством! - разозлился Рогали-Левицкий. Если я решил, так и будет.

Макарий попробовал его образумить, но контуженый подпоручик не захотел с ним разговаривать, считая его отступником и размазней.

Вполне возможно. Рогали-Левицкий исполнит свой замысел, и что тут сделать? Как защищать женщину, которая тебя бросила, и этого мазилу-артиллериста? И нужно ли защищать?

От раздумий отвлек грузовой "фиат", въезжавший в ворота господарского двора подобно голове огромной стрекозы. Завывая, грузовик въехал, и с него стали сгружать сундуки и жестяные коробки.

Макария потянуло посмотреть, что происходит. Из всех строений и закоулков к грузовику устремились раненые, доктора, сестры милосердия. Даже хозяева господарского двора, переселенные куда-то в сарай и молча следившие оттуда за каждодневным разорением хозяйства, вышли из своего укрытия.

От мотора горячо несло запахом масла, напоминало Макарию, что пора вырваться отсюда и вернуться в отряд.

В открытые ворота еще въехали две брички с людьми в полувоенной форме и чистеньким штабным прапорщиком. Двое в полувоенном были калеки, безрукий и безногий.

Прапорщик передал какую-то бумагу начальнику перевязочного отряда, толстому штабс-капитану в пенсне, и объяснил с игривыми нотками в голосе, что прибывшие господа будут снимать для кинематографа, как увечным воинам оказывается всякая помощь.

После этого он попросил стать кучнее, сам стал впереди всех рядом с толстым штабс-капитаном, а усатый мужчина в полувоенном поставил на землю треногу с ящиком, навел окуляр ящика на раненых и быстро закрутил ручку.

- Я скажу, что женюсь на ней, - услышал Макарий неугомонного приятеля. - Скажу, что я единственный сын богатого шахтовладельца. Как думаешь?

- Сперва все же оглуши, - посоветовал Макарий.

- Я же серьезно! - сказал Рогали-Левицкий.

- А кто твой родитель?

- Ветеринар. Тут не похвастаешь.

Макарий стал наблюдать за съемкой фильма. Он понял, что, кажется, обойдется без взрывов, а остальное его мало занимало.

Тем временем перед крыльцом поставили стол, за который сел однорукий, а за его спиной выстроили полукольцом раненых.

- Можно с костылями вот сюда перейти, - попросили Макария и поставили вблизи от однорукого.

Усатый мужчина принялся крутить ручку ящика, однорукий вставил в свой железный протез карандаш и стал что-то строчить на бумаге, раненые заглядывали, толпились позади него, теснили Макария. Вдруг кто-то обнял Макария за плечи. Он повернулся - Рогали-Левицкий.

- Ну подвинься, подвинься же! - глядя в ящик и улыбаясь неподвижными губами, потребовал подпоручик.

- Стоп! - громко крикнул усатый господин. - Попрошу вас отойти!

Рогали-Левицкий продолжал улыбаться и крепче обнял Макария.

- Я вам русским языком говорю! - потребовал усатый. - Вы, вы! С перевязанной головой.

- Я? - спросил Рогали-Левицкий и надел набекрень фуражку. - А так?

- Господи! - не выдержал усатый, глядя на штабного прапорщика. Объясните же ему!

- Пошли вы все в задницу, - сказал Рогали-Левицкий. - Перед вами герой великой войны! Он знаменитый авиатор, сбил тридцать восемь вражеских аэропланов. А я - Рогали-Левицкий. Слыхали про такого?

- Вправду герои? - спросил усатый у прапорщика.

Тот обеспокоенно посмотрел на раненых офицеров, явно не зная, как ответить.

- Ясно, герои, - без всякого выражения подытожил усатый. - Но, к сожалению, я про вас ничего не слыхал.

Рогали-Левицкий дернул Макария за рукав:

- Пошли отсюда!

Макарий пошатнулся, подпрыгнул на здоровой ноге, чтобы устоять. Рогали-Левицкий поддержал его.

- А вы, господин подпоручик, на костылях, останьтесь, - попросил усатый.

- В окопы пожалуйте! - зло сказал Рогали-Левицкий. - В дерьмо! Где артиллеристы-молодцы отрывают нам ноги и руки. Там и покажите нижним чинам эти крючья!.. Идем, Макар, от этих циркачей! - Он снова потянул Макария. Перемышль сдали, из Польши выкатываемся... Тьфу! Приехали они фильму снимать!