Кирилл Алейников - Игра во все руки

• Название: Игра во все руки
• Автор: Кирилл Алейников
• Жанр: Фэнтези

Аннотация: Свет и Тьма. Добро и Зло. Говорят, существует граница между ними, но так ли это? А если и так, то что случится, если границу убрать, уничтожить грань меж миром Света, миром Тьмы и миром людей… Демонические орды, ангельские орды, человеческие орды. Они вынуждены выступить в новой войне, выступить на своей стороне. А цена той войне — свобода. Свобода души…

Обновленная, отредактированная версия. Минимум ссылок на события, предшествующие книге. Поэтому роман стал автономным, хотя некоторые нюансы все ж не до конца понятны, если не прочесть предыдущую книгу. В общем, кто не читал — надеюсь, вам понравится.

---

Кирилл Николаевич Алейников Игра во все руки (Свет и Тьма — 3)

Роман

Кто-то будет предан, кто-то станет предателем. Кто-то будет сражаться за веру, а кто-то — по приказу. Все герои этой книги погибнут — так решил рок.

Слияние неминуемо, ибо альтернатива — это Коллапс. И нет добра и зла вне человека, вне существа, вне души. Все добро и все зло каждый несет внутри себя.

Автор не придерживается ни одной из сторон, противоборствующих в повествовании. Автор лишь описывает то, что рано или поздно произойдет.

…Вначале было слово…

Актарсис.

Яугон.

Два мира. Параллельных, смежных — неважно, как их обозначить.

Главное — они есть. Совсем рядом, почти видимые, ясно ощущаемые многими людьми.

Мир Добра и Света, Счастья и Справедливости.

И мир Зла и Тьмы, Горя и Смерти…

Порой кажется — протяни руку, и коснешься материи параллельного мира, ведь она — материя — вплетена в нашу реальность как шерстяная нить цветного узора вплетена в шерстяной же платок. Совсем близко, настолько близко, что порой холодок пробегает по телу. Чуть сощурить глаза, и вот он — чужой, в чем-то схожий, но явно отличающийся мир. Мир с иными законами, иными обитателями. Мир, представляемый в разные времена и разными народами по-разному, названный десятками разных имен, обладающий сотнями вымышленных свойств.

Протяни руку — и ты коснешься его. Прищурь глаза — и ты сможешь его увидеть.

И какой из этих миров станет твоей новой обителью, зависит только от тебя…

ПРОЛОГ

Логан

Он открыл глаза.

Странно, но почему-то это элементарное движение далось с трудом, будто веки чудовищно тяжелы, будто к ним подвешены пудовые гири.

Сначала он ничего не видел, и подумал даже, что вовсе не открывал глаз, но вскоре осознал, что смотрит на небо. Звездное небо, усыпанное миллионами крошечных сверкающих точек. Ночь.

Отчего-то пришло ощущение, что когда-то он был там, на небе… абсурд. Впрочем, почему абсурд? Вполне вероятно, что когда-то он бывал на одной их тех звезд, ведь их так много…

В мозг стали поступать сигналы. Вроде бы тело осталось целым: ноги, руки — на месте, ран не чувствуется. Зато чувствуется холод. Зимний холод, стужа, мороз. Но этот факт не волнует.

Почему?

Он догадался, что лежит в снегу, и сверху также накрыт снежным покрывалом. Нормальный человек давно бы уже окоченел, помер от переохлаждения, от загустения крови, от остановки сердца.

Нормальный человек…

"Но кто тогда я? — спросил он сам себя. — Не человек?"

"Да, ты не человек", ответил внутренний голос.

Диалог не смог развиться далее, поскольку все тело содрогнулось, сложилось пополам от дикой боли. Он перевернулся на живот, с трудом сгибая онемевшие суставы, и застонал. Застонал страшно, как раненый зверь, а не как человеческое существо. Хотя, он ведь не был человеком…

Что за боль скрутила тело? Отчего она так знакома? Может быть, дают знать о себе прежние ранения?

Нет, раны тут не причем — он быстро это понял. Такую боль, адскую, страшную, мутящую разум может причинить лишь инстинкт, окрещенный жаждой. Или голодом, что одно и то же. Он хотел есть, пить, рвать плоть, захлебываться кровью…

"Рвать плоть? Захлебываться кровью? Откуда такая потребность? Разве я хищный зверь?"

Искрой в мозгу вспыхнула догадка: "Да, я какой-то зверь. Судя по ощущениям тела, достаточно крупный. Волк или медведь. Или леопард. Раз вокруг лежит снег, значит, я могу быть снежным барсом".

Судорога снова скрутила его пополам и заставила повернуться в прежнее положение — на спину.

"Я хищник. И мне во что бы то ни стало необходимо начать охоту. Надо только встать на ноги (или на лапы?), лизнуть для бодрости пушистого снега, и побежать, побежать, побежать, вынюхивая след".

Он снова перевернулся на живот, но теперь — по собственной воле. Подогнув под себя конечности, он попытался встать. Не получилось. Тогда он снова попытался. На этот раз попытка завершилась более или менее успешно — он стоял, покачиваясь, на четвереньках, и туманными глазами, в которых взрывались фейерверки разноцветных колец, смотрел на снег.

В конце концов, он опять рухнул в сугроб, зарывшись лицом. Нет, не хватает сил.

Не сразу он осознал, что слышит чьи-то голоса. "Собратья? Другие волки-медведи-барсы? Или те, кто должен охотиться на меня?"

Ответ дали все те же инстинкты — они не стали кричать, что необходимо прятаться, но наоборот, подначивали подать в ответ голосам какой-то знак. Свой голос.

Он тихо застонал. Голоса умолкли. Он застонал громче, и услышал, что под чьей-то поступью хрустит снежный настил. Хруст приближался, пока кто-то над самой головой не произнес:

— Боже правый, как он здесь очутился?

Их было двое. Люди. Они схватили пребывающее на грани голодной смерти, не осознающее самое себя существо под мышки и куда-то поволокли. Что-то говорили, но что, было трудно разобрать. Лишь две фразы:

— Такое впечатление, будто он с самолета выпал, — тихо сказал голос.

— Да нет, коридор в трехстах километрах на юг. Этот, наверное, прямо с неба свалился, — возразил второй.

"Определенно, я с неба", мысленно согласился тот, кого тащили. "С неба, но не с самолета, не из космоса, не с далекой звезды. Нет".

Он попытался попросить чего-нибудь поесть. Или попить. Крови. Стал мычать, борясь с одеревеневшими губами и монолитным языком. Люди остановились, один из них приложил ухо к посиневшим устам того, кого тащил. Попытался прислушаться. Приблизил ухо к самым губам, даже нечаянно коснулся их…

Внезапно округу встревожил крик. Крик боли и страха, крик отчаяния и ужаса. Один из мужчин — это были мужчины — отскочил, держась двумя руками за шею. Сквозь пальцы фонтаном брызгала кровь, орошая белое покрывало. Он сделал несколько шагов и упал.

Кровь. Он почувствовал этот вкус. Вкус жизни и смерти. Терпкий, сладковатый, густой, с металлическим оттенком. Кровь.

Он зарычал. Зарычал свирепо, как настоящий, хищный, смертельно опасный зверь. В два прыжка он оказался рядом с упавшим мужчиной, раскинул его руки и вгрызся в шею, жадно всасывая желанную жидкость. По телу заструились потоки энергии, наполняя окаменевшие мышцы силой. С каждым глотком силы прибывали, и вместе с ними росла жажда. Голод и жажда.

Второй мужчина вскинул ружье и выстрелил два раза подряд. Выстрелил крупной дробью и не промахнулся. Но боль от попадания сейчас не волновала зверя. Он продолжал сосать кровь, и уже начал отрывать податливые, теплые и мягкие ткани от своей жертвы, заглатывал их, не жуя, как удав.

Ещё два выстрела. На этот раз мужчина промахнулся. С диким воем он помчался прочь, не разбирая дороги. Прочь от жуткого зрелища, зрелища того, как человек пожирает человека.

"Но я не человек, — усмехнулся про себя хищник. — Когда-то я был человеком. Но в незапамятные времена я стал другим существом".

Оторвав окровавленный рот от мертвого тела, он быстро оглянулся в поисках второй жертвы. Лес. Тайга. Высокие деревья. Кажется, с запада подул ветер. Наверное, будет пурга.

Он быстро определил местонахождение убегающего мужчины и даже не удивился, что в один миг оказался перед ним, перекрывая дорогу. Мужчина охнул, запнулся и упал ничком. Встать он не успел.

Насытившись этим вторым, хищник смог более или менее устойчиво стоять на ногах. Жажда внутри лишь разгорелась, она гнала его куда-то, заставляла немедленно идти сквозь тайгу в неведомые края, где есть ещё люди. Которых можно убить.

Очередной спазм бросил его в снег. Вскоре действительно началась пурга, и он едва смог встать и идти, куда гнали инстинкты, чутье. Многовековое чутье. Не закрываясь от ветра, не чувствуя холода, он брёл, огибая древние деревья, изредка бросая взгляд наверх, пытаясь в пелене снежных хлопьев разглядеть хотя бы одну звезду.

Зверь не заметил, как пурга стихла, и вновь наступила просто ночь, зимняя ночь в тайге, тихая, темная. Даже снег под ногами скрипел будто с неохотой, будто не хотел, чтобы его сминали. Сминали ЭТИ ноги.

Сколько прошло времени, он не знал, но лишь почувствовал, что силы вновь покидают его. Несколько раз он падал от боли, от нестерпимой жажды. Затем вставал и продолжал брести. Наконец, он зацепил ногой какую-то ветку, упал и больше не смог подняться. Даже не пытался, потому что знал, что все равно не сможет. Отстраненно подумал, что сердце, должно быть, уже не бьется, раз его стук не слышен в ушах и не чувствуется под ребрами; диафрагма не сокращается, значит, не поступает в легкие воздух…

"Я умер?"

Но сразу же пришел второй вопрос: "Возможно ли это?"

Сознание не попыталось найти ответа и помутилось, закрылось плотным одеялом беспамятства.

Когда он пришел в себя, то с удивлением обнаружил, что ощущает тепло. Не открывая глаз, он догадался, что лежит в какой-то хижине, а рядом, в непосредственной близости — два человека. Жертвы.